Путь автора: от писательского блока до оккультных детективов

В интервью с Антониной Крейн ты упоминал, что детективы о Корсакове — масштабный проект на несколько томов, охватывающий почти эпоху до предреволюционного времени. Как же обстоят дела с доктором Фальком?

Доктор Фальк — это совершенно другой формат. Если Корсаков задуман как масштабная сага с продолжением на десятки лет и взаимосвязанными книгами, то Фальк — более классический сериальный детектив, как истории про Пуаро или Мисс Марпл. Он будет решать новые преступления, ворчать и браться за расследования. Здесь нет строгого плана, как в серии о Корсакове, где я чётко расписываю события для каждого тома.

То есть ты, как Джоан Роулинг, уже распланировал всё: что будет в начале и что случится в конце?

Я должен чётко представлять финал истории: события первого тома и их завершение к десятому, судьбу главного героя и его мира. При этом всегда оставляю место для маневра — в какой-то момент сюжет может свернуть вправо или влево.

Как устроена писательская кухня? Пользуешься ли ты схемами или цифрами в процессе работы над черновиками?

Каждый раз процесс разный. Для одной книги я написал около 20%, а затем попросил жену Аню провести со мной психологический сеанс, чтобы проработать персонажей, их мотивы и потенциальные причины для убийства. После этого сюжет начал обретать форму. Для других историй я просто начинаю с первой фразы, имея в голове примерную канву, и стараюсь воплотить её на бумаге.

Но для третьего тома о Корсакове, который разделён на две книги, у меня был максимально детальный план: 20 глав, с чётким описанием событий каждой из них. Возможно, я буду придерживаться такого подхода и в будущем.

Как рождались персонажи? Что вдохновило тебя на создание образов?

Корсаков возник функционально, как сыщик, который связывал сюжет. Сначала я не знал о его семье, фамильном долге или предстоящих событиях — он был просто разовым персонажем. Но что-то заставило меня продолжить писать о нём, и с каждым томом я открываю новые грани его личности: он меняется и раскрывается по-новому.

А вот Фальк появился сразу цельным, как будто это был реальный человек.

Фальк и Корсаков — практически современники. Планируешь ли ты когда-нибудь их встретить или пересечь их пути?

Да, они могут встретиться случайно — в поезде или кафе, например. Но совместных расследований не будет, ведь их истории принципиально разные. Корсаков погружен в мистику, тайны общества и жуткие силы из других миров, проникающие в нашу реальность. Фальк, напротив, остаётся в рамках реализма: его истории, даже с элементами жуткого или народных легенд, всегда получают рациональное объяснение. Их пути просто не пересекутся профессионально.

Уютный детектив часто ассоциируется с женской прозой. Существует ли для тебя разделение литературы на женскую и мужскую?

Деление, наверное, есть, но не в контексте жанров или литературы как таковой. В то же время определённые гендерные стереотипы присутствуют: женской аудитории чаще нравится романтика, мужской — приключения. Поэтому некоторые жанры воспринимаются как более «мужские» или «женские». Однако уютный детектив нельзя однозначно отнести к женской литературе — Агату Кристи, например, с удовольствием читают и мужчины.

Что ты предпочитаешь: писать на бумаге или в электронном формате?

Я пишу только на компьютере, так как мне не хочется потом перепечатывать рукописный текст или возиться с его распознаванием через нейросети и другие инструменты.

Есть ли сцена из кино, которая впечатлила вас настолько, что вы частично перенесли её в свою книгу?

Нет. Просто взять и перенести сцену из кино в книгу — это, по сути, плагиат. Ведь это уже созданное кем-то другим, и зачем пытаться присвоить или переиграть чужую идею?

Можешь назвать три детектива, которые приходят тебе на ум, чтобы наши зрители могли их посмотреть вечером?

Из последних фильмов выделяю «Достать ножи» — один из лучших, что я видел. Также рекомендую фильм 2005 года «Балаган Клейтона» с Джоном Траволтой и Сэмюэлем Л. Джексоном. И, конечно, любую из классических версий «Собаки Баскервилей» — обязательно к просмотру.

Как ты подбираешь имена для персонажей? Присутствуют ли в них отсылки или скрытые смыслы?

В выборе имен практически нет отсылок или пасхалок. Я стараюсь использовать реальные имена и фамилии, которые существовали в то время. Для этого изучаю адресные книги губерний Российской империи, где часто указаны данные знатных дворянских родов, купцов и других слоев общества. Смотрю, какие имена и фамилии были наиболее распространены.

Насколько ты погружен в тему колдовства, ведовства оккультных наук?

Практически никак. Мне очень нравятся страшные легенды российских городов и верования малых народов. Что касается оккультизма, я стараюсь изучать эту тему, чтобы не скатываться в полный фэнтези.

При создании сюжетов расследований для твоих произведений, черпаешь ли ты вдохновение из преступлений конца XIX — начала XX века, например, из старых газет или книг?

Единственное, наверное, где у меня действительно обыгрывается реальный сюжет, это новогодний рассказ про доктора Фалька.

Ты много говорил и говоришь про свои любимые книги, про детективы. А читаешь ли ты True Crime?

Я спокойно отношусь к True Crime, но глубоко не погружаюсь, так как мои детективы разворачиваются в революционное время. Многие читают True Crime, чтобы понять процесс расследования, но до этого мне ещё далеко хронологически. Возможно, когда я доберусь до современных сюжетов, True Crime станет полезен. А пока я почти не читаю его — это пока не вызывает у меня особого интереса.

Случалось ли тебе после длительной работы над книгой видеть своих персонажей во сне или сталкиваться в реальной жизни с людьми и ситуациями, которые сильно напоминали что-то из твоего произведения?

Бывает, что во сне приходят некоторые сцены. Например, рассказ «Дело о незваных гостях» на «Литрес» родился из короткого сна, который я увидел, задремав на пять минут. Мне приснился Корсаков, перед которым сидел испуганный молодой человек, протягивая фотографии и прося разглядеть на них что-то важное.

Какое у тебя образование? Была ли у тебя изначально тяга к писательству?

Я по образованию переводчик, хотя работал в этой сфере не слишком активно.

Да, наверное, я всегда хотел писать, потому что я заядлый читатель и обожаю книги. Но иногда мне чего-то не хватает в прочитанном, возникает желание прочесть историю, которая еще не написана. Приходится создавать её самому, по сути, читая её уже в процессе написания.

Мне очень нравятся твои заметки в конце книг и рассказов — они добавляют повествованию глубины и позволяют узнать много интересного. Это была твоя идея?

Да, мне очень нравятся такие дополнения в книгах. За рубежом они встречаются часто, а у нас, к сожалению, эта традиция не прижилась. Когда я писал первый рассказ о Корсакове, «Дело прожженных портретов», я добавил небольшое послесловие. Во-первых, хотелось объяснить, откуда появились те или иные идеи, и дать предысторию рассказа. А во-вторых, это был способ установить более тесную связь с читателями.

Есть ли у тебя любимая историческая личность? Если да, то что именно в ней привлекает? Или, возможно, есть исторические периоды, которые ты хотел бы изучить более глубоко?

Меня всегда привлекали люди, которые достигали невероятных высот, но затем падали с них. Часто это происходило из-за их гордыни — в какой-то момент они начинали считать себя умнее всех вокруг, и это приводило к краху. Например, генерал Ермолов, Наполеон, а также Юлий Цезарь — безумно интересный и противоречивый персонаж.

Как ты справляешься с негативными отзывами?

Я делю отзывы на две категории. В первой — те, что вызывают грусть, если книга не понравилась, но при этом аргументированно объясняется почему. Это полезный случай: можно проанализировать замечания и понять, что, возможно, не удалось. Во второй категории — отзывы, в которых я не нахожу для себя ничего конструктивного. На такие остаётся только отреагировать эмоционально: «Ааааа!» — и всё.

Тяжело ли пишутся книги?

По-разному. Некоторые книги пишутся быстро, а другие — очень долго. Например, первую половину второго тома о Корсакове, «Тёмный двойник», я писал почти полтора года, постоянно переделывая, сталкиваясь со ступором, меняя сцены, персонажей и другие элементы. Так что процесс может быть как лёгким, так и сложным. Даже если идеи уже есть в голове, невозможно предугадать, какие из них окажутся труднее для реализации.

Скажи, с чего сложился образ героя, личности Василия Оттовича?

Он должен быть педантом, которого раздражает весь окружающий хаос. Из противоречия между этим бардаком и его занудством возникают комические ситуации.

Многие персонажи вокруг Фалька отсылают к дачным архетипам — таким, как у Чехова или в сатирических журналах типа «Будильника», карикатурах и фельетонах того времени. Это, например, велосипедисты, вызывающие страх своим облегающим стилем одежды, или знакомый многим тип человека, который, делая много полезного, своей навязчивой активностью превращается в стихийное бедствие.

Такие персонажи родились из моего представления об идеальном, классическом, революционном дачном посёлке.