Перечитываем самый известный философско-политический трактат
В середине XVI века с легкой руки участников Тридентского собора «Государь» Никколо Макиавелли превратился в трактат, написанный «рукой Сатаны». Через десять лет после этого все сочинения этого автора были включены в «Индекс запрещенных книг». А в середине XVIII столетия сам Фридрих Великий, король Пруссии, попытался опровергнуть тезисы итальянского мыслителя в трактате «Анти-Макиавелли».
«Я дерзаю ныне выступить на защиту человечества от чудовища, которое желает его уничтожить», — писал Фридрих.
Удивительно, что среди философов, а позже и политологов «Государь» столетиями считался фундаментальным трудом, объединяющим знания о политике и экономике, а для правителей этот трактат был костью в горле. Хотя должно быть наоборот. Что-то явно пошло не так или мир неправильно понял Макиавелли? Давайте разбираться.
|
«Колонии не требуют больших издержек, <...> и разоряют они лишь тех жителей, чьи поля и жилища отходят новым поселенцам». |
|
«Тратить можно либо свое, либо чужое. В первом случае полезна бережливость, во втором — как можно большая щедрость».
|
|
«Что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. <...> Любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх». |
Итак, Макиавелли вроде бы предлагает новому правителю не церемониться с народом. Но почему так откровенно? Ведь «Государь» только посвящен представителям дома Медичи Николло Макиавелли сделал два посвящения. Сначала трактат был адресован Джулиано Медичи, а затем его отцу — Лоренцо Медичи. , но был написан для широкой аудитории, и читали его в том числе и те, кто мог попасть под горячую руку власть имущего. Создается ощущение, что Макиавелли повлиял не только на политологию, но и на жанр «вредных советов», подсветив пороки правителей и тем самым предупредив сограждан о коварстве и алчности государей.
Кроме этого, в самом трактате Макиавелли развенчивает миф об аморфности и покорности народа, хотя будто бы продолжает отстаивать единовластие:
«Государю надлежит быть в дружбе с народом, иначе в трудное время он будет свергнут. <...> И пусть мне не возражают на это расхожей поговоркой, что, мол, на народ надеяться — что на песке строить. Поговорка верна, когда речь идет о простом гражданине, который, опираясь на народ, тешит себя надеждой, что народ его вызволит, если он попадет в руки врагов или магистрата. <...> Но если в народе ищет опоры государь, который не просит, а приказывает, к тому же бесстрашен, не падает духом в несчастье, не упускает нужных приготовлений для обороны и умеет распоряжениями своими и мужеством вселить бодрость в тех, кто его окружает, он никогда не обманется в народе и убедится в прочности подобной опоры».
Термин «макиавеллизм», обозначает государственную политику, основанную на культе грубой силы и пренебрежении нормами морали. А появился он, как вы понимаете, благодаря автору «Государя». Но был ли сам Макиавелли макиавеллистом — большой вопрос, хотя, судя по трактату, он не видит ничего плохого в жестокости и лицемерии:
«Александр VI всю жизнь изощрялся в обманах, но каждый раз находились люди, готовые ему верить. Во всем свете не было человека, который так клятвенно уверял, так убедительно обещал и так мало заботился об исполнении своих обещаний. Тем не менее обманы всегда удавались ему, как он желал, ибо он знал толк в этом деле. Отсюда следует, что государю нет необходимости обладать всеми названными добродетелями, но есть прямая необходимость выглядеть обладающим ими».
Большинство исследователей Макиавелли подчеркивают, что автор и сам был дипломатом, близко знакомым с политической кухней. А значит, на опыте убедился, что политика — дело грязное. Отрицать наличие антигуманных и аморальных рекомендаций в тексте «Государя» бесполезно, но и не видеть за ними насмешки и опровержения — тоже.
Макиавелли был одним из первых, кто развенчал миф о правителе как о «помазаннике Божьем» (и, возможно, именно из-за этого «Государя» холодно встретили адресаты текста — Джулиано и Лоренцо Медичи). А его концепция управления страной — не утопична, а реалистична.
Главная цель — благополучие земли, вверенной государю, — действительно должна быть достигнута любыми путями. Но рассказывая о том, что правитель может играть нечестно, Макиавелли в то же время подчеркивает, что он должен быть примером для народа, окружать себя достойными советниками и заботиться об укреплении границ государства. Что ж поделать — время такое, всегда нужно было быть начеку.
«Государю следует не только следить за порядком и учениями в войске, но и самому почаще выезжать на охоту, чтобы закалить тело и одновременно изучить местность, а именно: где и какие есть возвышенности, куда выходят долины, насколько простираются равнины, каковы особенности рек и болот. Такое изучение вдвойне полезно. Прежде всего благодаря ему лучше узнаешь собственную страну и можешь вернее определить способы ее защиты; кроме того, зная в подробностях устройство одной местности, легко понимаешь особенности другой».
Кстати о советниках. Им Макиавелли уделяет сразу две главы — XXII и XXIII, в которых рассказывает, как выбирать приближенных и как избегать льстецов. И тут интересно, что автор исключает модель единоличного правления и как само собой разумеющееся выдвигает идею о мудром окружении государя:
«Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если это люди преданные и способные, то можно всегда быть уверенным в его мудрости, ибо он умел распознать их способности и удержать их преданность. Если же они не таковы, то и о государе заключат соответственно, ибо первую оплошность он уже совершил, выбрав плохих помощников».
Через несколько абзацев Макиавелли делает оговорку: «государь всегда должен советоваться с другими, но только когда он того желает». Однако и тут мысль развивается несколько неожиданно: правитель, по мнению Макиавелли, всегда должен советоваться с окружением и провоцировать помощников на максимально честные ответы:
«Однако сам он должен широко обо всем спрашивать, о спрошенном терпеливо выслушивать правдивые ответы и, более того, проявлять беспокойство, замечая, что кто-либо почему-либо опасается говорить ему правду».
Мысль о том, что человек — сам творец своей судьбы, в действительности довольно новая. И в начале XVI века, когда был написан трактат, она точно не казалась такой уж аксиомой: и личные неудачи, и государственные проблемы частенько объявлялись «божьей волей» и списывались на происки «фортуны».
Макиавелли и сам был не против отдать половину ответственности на аутсорс, но... ни капли больше. А в «Государе» он убеждает своих читателей, что и они на что-то годны:
«Я знаю, сколь часто утверждалось раньше и утверждается ныне, что всем в мире правят судьба и Бог, люди же с их разумением ничего не определяют и даже ничему не могут противостоять; отсюда делается вывод, что незачем утруждать себя заботами, а лучше примириться со своим жребием».
Автор трактата уподобляет судьбу бурной реке, которая «разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю». Но при этом уверяет, что ничто не мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время и «возвести заграждения и плотины так, чтобы, выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег»:
«То же и судьба: она являет свое всесилие там, где препятствием ей не служит доблесть, и устремляет свой напор туда, где не встречает возведенных против нее заграждений».
«Государь» — трактат, который нуждается во внимательном и медленном изучении. Жан-Жак Руссо в труде «Об общественном договоре» писал о тексте: «Делая вид, что дает уроки королям, он преподал великие уроки народам. „Государь“ Макиавелли — это книга республиканцев».
В качестве одного из главных и наиболее ранних авторов-республиканцев его рассматривают и современные исследователи, например адепты Кембриджской школы политической мысли. Во-первых, Макиавелли не только автор «Государя». Из-под его пера вышло еще несколько книг, в том числе «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», где политик напрямую говорит о своих республиканских взглядах. А во-вторых, даже «Государя» невозможно назвать «идолопоклоннеческим» текстом, воспевающим тиранию. Достаточно посмотреть на те фрагменты, где автор рассказывает о свободных городах:
«В действительности нет способа надежно овладеть городом иначе, как подвергнув его разрушению. Кто захватит город, с давних пор пользующийся свободой, и пощадит его, того город не пощадит. Там всегда отыщется повод для мятежа во имя свободы и старых порядков, которых не заставят забыть ни время, ни благодеяния новой власти. Что ни делай, как ни старайся, но если не разъединить и не рассеять жителей города, они никогда не забудут ни прежней свободы, ни прежних порядков и при первом удобном случае попытаются их возродить, как сделала Пиза через сто лет после того, как попала под владычество флорентийцев».
Этот «совет», данный правителю, несколько похож на предупреждение: какой смысл утверждать свою власть в городе, который все равно придется разрушить, а жителей — рассеять? Однако процесс объединения таких городов-государств, коим являлась и родная автору Италия, по-мнению Макиавелли, вполне возможен.
В XXVI главе — «Призыве овладеть Италией и освободить ее из рук варваров» — он резко меняет тон. Расчетливый холодный автор превращается в пылкого гражданина, который ратует за свободу и процветание родной земли.
«В Италии же достаточно материала, которому можно придать любую форму. Велика доблесть в каждом из ее сынов, но, увы, мало ее в предводителях. Взгляните на поединки и небольшие схватки: как выделяются итальянцы ловкостью, находчивостью, силой. Но в сражениях они как будто теряют все эти качества. Виной же всему слабость военачальников».
Итак, мы поняли, что автор не сторонник тирании. Но почему человек, который некоторое время занимал должность секретаря Флорентийской республики и жил в свободном городе, мечтал о правителе, способном объединить земли Италии?
Дело в том, что в конце XV начале XVI веков страна была погружена в смуту. Правители отдельных городов-государств не могли договориться между собой, отстаивая собственные интересы и власть. Пользуясь их слабостью, на земли Италии претендовали короли Франции и Испании, а также папы Римские, которые сменяли друг друга, но не отказывались от идеи прибрать к рукам побольше владений. В самой Флоренции после эпохи Савонаролы (ставленника Карла VIII Франзузский король, временно захвативший власть над городом. ) республиканские институты потеряли былую силу. Видя бедственное положение родины, Макиавелли призывает правителя-итальянца положить этому конец:
«Итак, нельзя упустить этот случай: пусть после стольких лет ожидания Италия увидит наконец своего избавителя. Не могу выразить словами, с какой любовью приняли бы его жители, пострадавшие от иноземных вторжений, с какой жаждой мщения, с какой неколебимой верой, с какими слезами!»
Трактат «Государь» — безусловно спорный текст, вызывающий множество эмоций. Но составить свое мнение вы сможете, только прочитав его самостоятельно. А чтобы чтение стало более приятным, дарим скидку 20% на все издания книги по промокоду ЖУРНАЛ.