Отрывок из нового романа Дженнифер Макмахон
Мы публикуем отрывок из книги «Вам меня не испугать» — нового романа Дженнифер Макмахон, автора бестселлеров «Обещай, что никому не скажешь» и «Люди зимы».
Осенью, перед переходом в среднюю школу, тетя и мать Реджи убедили ее получить новое ухо. Это будет новый старт, говорили они. Новое, улучшенное ухо было изготовлено из латекса и крепилось двумя титановыми винтами, которые хирург имплантировал в ее височную кость. Назначение уха было чисто эстетическим; укус причинил большой вред, а образовавшиеся рубцы делали Реджи почти глухой на левое ухо. Хирург предложил реконструировать ухо из хрящевой ткани, взятой из грудной клетки с приживленной кожей. Он показал Реджи фотографию пациентки, которая прошла такую процедуру, и ее ухо выглядело как настоящее.
— Польза в том, что мы создадим новое ухо с помощью кожи и хрящевой ткани из твоего собственного тела, — объяснил хирург. — Оно будет выглядеть и ощущаться как настоящее. Для этого понадобятся две операции с интервалом в полгода.
Расстроенная и немного испуганная такой перспективой, Реджи сказала, что какое-то время предпочитает пользоваться съемным латексным ухом. По крайней мере, оно было гораздо лучше предыдущего, обесцвеченного и пахнувшего резиной. Теперь она выглядела почти как обычная девочка.
***
Реджи смотрела, как Тара вертит в руках ее новое ухо.
— Просто жуть берет, как оно похоже на настоящее, — сказала она. — Черт, оно даже на ощупь как настоящее!
Она приложила ухо к щеке и закрыла глаза. Реджи немного поежилась от этого странно интимного жеста.
Чарли погасил свою наполовину выкуренную сигарету.
— Из латекса делают разные игрушки для секса, и некоторые выглядят очень похоже, — сообщил он.
Тара рассмеялась.
— Так ты у нас эксперт по сексуальным игрушкам?
Чарли покраснел.
— Я просто сказал. — Он потянулся за своей гитарой и извлек несколько аккордов. Его пальцы были длинными и гибкими, ногти — квадратными и коротко обрезанными. Он всегда выглядел увереннее, если держал в руках гитару. Лишь в таких случаях он полностью расслаблялся и опускал плечи, а его тело словно обнимало инструмент и сливалось с ним. Иногда Реджи приходила одна в древесный домик и держала его гитару. Она ложилась с ней на спальный мешок, обнимала полый корпус и гладила стальные струны, но не осмеливалась перебирать их.
Тара вернула ухо Реджи, которая поставила его на место.
— Думаю, у нас в гараже есть материал для крыши, — сказала Реджи. — Там лежат два листа фанеры и коробка черепицы. Нам понадобятся трос для моста и прочные болты с проушинами. Еще хомуты, в которых нужно будет закрепить петли на концах троса.
Чарли перегнулся над гитарой, посмотрел на сделанный Реджи чертеж древесного домика и нахмурился.
— Не думаю, что это будет держаться, — сказал он, указывая на подвесной мост, ведущий от древесного домика к маленькому балкону перед окном ее спальни.
— Конечно, будет, — возразила Реджи. — Просто нам понадобятся болты с проушинами и немного металлического троса. Мы прикрепим деревянные планки между двумя нижними тросами, а верхние будут перилами.
— Ничего не выйдет, — Чарли покачал головой и отодвинул чертеж.
— Люди всегда строили подвесные мосты, — настаивала Реджи.
Может быть, — сказал Чарли. — Но чтобы мы смогли построить такой длинный мост... нет, это невозможно.
— В нем будет лишь двенадцать футов. А если мы...
— Это невозможно, — пренебрежительно отозвался он и вернулся к своей гитаре, наблюдая за тем, как пальцы танцуют по струнам и заставляют гитару петь.
***
— Что делать, если тебе нравится какой-то человек, а ты ему не нравишься? — спросила Реджи свою маму. Они ждали своей очереди в «Экспресс-парикмахерской». Вера листала последний выпуск журнала «Variety», который достала из своей сумочки. Она носила большую кожаную сумочку, больше похожую на кожаную сумку, и набивала ее разными вещами. Чтобы достать ключи или помаду, ей приходилось извлекать наружу пачки рецептов, записки, вырванные из маленьких блокнотов, картонные пакетики со спичками, высохшие ручки, щипцы для загибания ресниц, ножницы в виде серебряной птички, купоны, баночки с кремом, пустые сигаретные пачки, оторванные пуговицы и чайные пакетики (Вера не пила чай, но клала влажные пакетики на глаза как средство от морщин).
— Откуда ты знаешь, что не нравишься ему? — спросила Вера, державшая журнал рукой в белой перчатке, так что Реджи могла видеть только глаза матери. На ее ресницах было столько туши, что Реджи гадала, как ей вообще удается держать глаза открытыми.
Был вечер воскресенья, и очередь по записи заканчивалась на Реджи. Другие парикмахерши сметали волосы в маленькие кучки, промывали расчески в дезинфицирующем растворе и подсчитывали чаевые. Даун заканчивала хлопотать над пожилой дамой с персиковыми волосами.
Вера носила алое платье и такие же туфли на высоком каблуке. Для Реджи это была особенность ее матери: она всегда одевалась так, будто собиралась на вечеринку. Она тщательно наносила макияж перед визитом в булочную и говорила: «Никогда не знаешь, кого можешь встретить. Мир построен на связях, Реджина. Не только на твоих знаниях, но и на том, что знают они. Это огромная сеть, где все взаимосвязано, и все дергают друг друга за ниточки».
Реджи знала, что после стрижки мать отвезет ее домой, а потом отправится на репетицию. Она участвовала в постановке пьесы в Нью-Хейвене — в какой-то мрачной фантазии, с помощью которой местный драматург надеялся создать себе имя. Режиссером был человек, которого Вера называла Кроликом — непостоянный ухажер матери, который обладал артистическим темпераментом и, по словам Веры, был ублюдком и в то же время гением. Реджи ни разу не встречалась с ним, но слышала бесчисленные истории о скандалах, которые он закатывал на репетициях, и о его связях.
— Он знает всех и вся, — говорила Вера с гордой улыбкой на губах. — У него даже есть кузен в Голливуде, который работал с Мартином Скорсезе.
Мать произносила имена знаменитых людей приглушенным, заговорщицким тоном, словно они были волшебными существами, о которых не пристало говорить вслух.
Вера продолжала смотреть на Реджи над верхним обрезом журнала, ожидая ответа. Девочка закусила губу.
— Потому что ему нравится кто-то другой, — наконец выдавила она.
Вера понимающе кивнула.
— А он нравится этому «другому»?
Реджи немного подумала.
— По-моему, нет. В любом случае, не так сильно.
Вера улыбнулась.
— Тогда дай ему знать о своих чувствах. Я сама так сделала, чтобы подобраться к Кролику. Он заглядывался на ту блондиночку, пока я не убедила его. — Она довольно улыбнулась.
— Но я не могу так сделать!
Это было глупо. Она не обладала красотой и обаянием своей матери. Вера могла очаровать любого мужчину. Реджи была долговязой и неуклюжей девчонкой с плоской мальчишеской грудью. Только на прошлой неделе, когда она была с матерью на рынке Ферраро, парень у входа не мог отвести глаз от Веры.
— Можно помочь вам отнести покупки в машину? — спросил он. — Или это сделает ваш сын?
Вера не стала поправлять его.
— Спасибо, мы сами справимся, — только и сказала она.
Реджи поморщилась, когда вспомнила этот случай.
— Есть другие способы, Реджина. Но помни, ты не можешь изменить человека. Ты можешь лишь помочь ему открыть глаза.
Женщина с персиковыми волосами направилась к выходу. Даун позвала Реджи, и та поспешила к своему креслу, а Вера вернулась к изучению журнала.
— Как будем стричься сегодня? — спросила Даун и подошла ближе, застегнув пластиковую накидку. От нее пахло сигаретами и ментоловой жвачкой.
Реджи посмотрела в зеркало. Ее волосы были длинными и спутанными, торчавшими во все стороны.
— Я готова сменить стиль, — ответила Реджи.
Даун кивнула.
— Я знаю, какая стрижка тебе нужна. — Она вымыла и расчесала волосы Реджи, затем принялась за работу: ножницы деловито щелкали, волосы падали на пол большими прядями, смешиваясь с крашеными персиковыми кудряшками.
Реджи долго после нападения пса носила длинные волосы, когда они были белокурыми и кудрявыми. «Волосы херувима», — говорила Лорен. Это был цвет волос ее матери — единственная черта, которую они разделяли друг с другом. Реджи росла, кудряшки превращались в волны, а цвет постепенно темнел — как будто доказательство ее родства с Верой год за годом отступало на второй план. Сейчас, когда Реджи сидела в парикмахерском кресле, они были каштановыми. Она посмотрела на мать, которая переключилась на журнал «People» и брезгливо хмурилась, глядя на певцов и кинозвезд, словно спрашивая себя: «Да кем они себя считают?» Ее платиновые волосы мягко сияли в отраженном свете.
— Держи голову прямо, милая, — попросила Даун.
Реджи повернулась к своему отражению и испытала странное ощущение, как будто видит в зеркале другую девочку. Ее лицо без растрепанных прядей, падавших на лоб, казалось более удлиненным. Лицо было узким, веснушчатым, с темно-голубыми глазами и заостренными эльфийскими чертами, отчего она казалась моложе своих тринадцати лет. Она смотрела, как аккуратно парикмахерша работает ножницами вокруг ее искусственного уха, ничем не выдавая, что оно отличается от остальных.