Рейтинги«Нарочито неоднозначная, струящаяся и изменчивая проза Леви упорно противится любому окончательному толкованию. Подобно пятну Роршаха — или, если угодно, дымчатому зеркалу, она становится идеальным способом, как говорила шекспировская Гертруда, „обратить глаза зрачками в душу“ и ощупать себя изнутри на предмет потаенных страхов, нездоровых привязанностей и неосознанных желаний», — пишет о романе Деборы Леви «Горячее молоко» Галина Юзефович. Эта книга вошла в шорт-лист престижной Букеровской премии в 2016 году. Другой ее роман, «Заплыв домой», дошел до финала четырьмя годами ранее.
Дебора Леви также талантливая поэтесса и драматург. Ее пьесы неоднократно ставились в ведущих британских и европейских театрах. Мы поговорили с ней о ее любви к Чехову, русской классике и мастерстве прозаика и драматурга.
Вы начинали как драматург. Вы все еще пишете пьесы для театра?
Иногда я принимаю интересные предложения. Так, в следующем году в Ирландии я буду работать над небольшой пьесой для Международного фестиваля Сэмюэла Беккета, который пройдет в Эннискиллене. В этом городке Беккет и Оскар Уайльд учились в одной и той же школе в разные годы. Скорее всего я напишу сорокаминутный монолог, который актер будет читать, сидя в лодке посреди озера. Как мы собираемся привлечь зрителей к этому месту? Любые идеи приветствуются.
Заплыв домой Твердый переплет
Современная британская драма сильно повлияла на российскую новую драму. Тот же вербатим пришел на нашу сцену именно из Соединенного Королевства. Как вы относитесь к документальному театру? И кто ваши любимые драматурги?
Не скажу, что часто посещаю документальные постановки в театре, но смотрю много документальных фильмов. Кстати, вы уже посмотрели последнюю картину Жан-Люка Годара? Она потрясающая!
И я все еще считаю, что Чехов — великий драматург, настоящий мастер. И я объясню, почему так считаю. Есть авторы, чьи произведения мы перечитываем или пересматриваем на разных этапах нашей жизни, и их работы каждый раз обращаются к нам на все более и более глубоком уровне. Итак, первый раз я прочла Чехова, когда мне было двадцать лет. Мне тогда пришлось играть Машу в «Трех сестрах» в театральном кружке.
На сцене Маша читает книгу и цитирует Пушкина: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том... Златая цепь на дубе том...». В двадцать лет я думала, что Маше просто нравится это стихотворение, и поэтому она решила прочитать его вслух своим сестрам.
Затем, когда мне было тридцать, я прочла стихотворение Сильвии Плат «The Couriers», в нем она пишет о своем обручальном кольце: «A ring of gold with the sun in it? Lies. Lies and a grief» («Золотое кольцо и солнце в нем? А это — ложь. Ложь и горе» — перевод Василия Бетаки).
Я тогда подумала: «Так вот почему Чехов заставил Машу цитировать Пушкина, ведь она несчастлива в браке с учителем гимназии Федором Ильичом. Она — это красивый зеленый дуб, а златая цепь — это ее обручальное кольцо». Насколько глупой я была в свои двадцать лет! Я спрашивала себя: «Почему режиссер той постановки не знал, как объяснить это молодой студентке, чтобы та могла лучше понять этот образ?».
Или же реплика Ольги, старшей сестры из той же пьесы: «Отец умер ровно год назад». Только после смерти своей матери я поняла, почему Чехов начал «Трех сестер» именно с этой фразы. Годовщина гибели мамы — это всегда очень грустный день в нашей семье. Но когда мне было двадцать, то настроение, которое создал Чехов, и те эмоции, что испытывали старшие сестры, не находили отклика в моей душе. Мне больше всех других героев нравилась Ирина, которая хотела новой жизни в Москве, рвалась работать и быть независимой женщиной.
И каждый раз, когда я перечитываю Чехова, то нахожу что-то новое. Но все-таки моя самая любимая его пьеса — это «Чайка», потому что мне нравится образ безумного умного сына Константина Гавриловича Треплева, который к тому же является драматургом.
-22% Горячее молоко Твердый переплет 533 ₽ 683 ₽ -22% Добавить в корзину
Кто ваши любимые авторы?
Я люблю древнегреческие мифы, а также читаю огромное количество стихов. Вдохновляют меня больше всего следующие авторы: Вирджиния Вулф, Томас Элиот, Беккет, Камю, Кафка, Маргерит Дюрас, Анаис Нин, Ален Роб-Грийе, Зора Ниэл Хёрстон и, конечно же, Борхес и Маркес.
А русские писатели, помимо Чехова?
Трудно выбрать кого-то из классиков — ведь так много замечательных русских авторов. Когда-то я прочла одновременно «Анну Каренину» Толстого и «Госпожу Бовари» Флобера. Я всегда представляла себе, что Анна и Эмма должны были встретиться и обсудить свои жизни за бокалом вина. Я все еще размышляю об «Обломове» Гончарова и о «Мертвых душах» Гоголя, но наибольшее впечатление на меня в молодости произвела поэзия Маяковского и Ахматовой.
В интервью газете «The Guardian» вы сказали, что «пытались уйти подальше от старомодных женских образов, созданных мужчинами для женщин, ведь все они так или иначе вынуждены страдать, терпеть и жертвовать». Но, быть может, все-таки есть исключения из правил?
Это вопрос мастерства того или иного автора, который может сделать женский персонаж таким же объемным, как и мужской. Почему женщины должны обязательно страдать? Это работа у них такая?
Беседовал Павел Соколов, главный редактор eksmo.ru
