В 1929 году писатель Рональд Нокс, один из первых членов Детективного клуба, куда входила и Агата Кристи, создал свод правил для жанра. Классический детектив в то время находился на пике популярности, и возникла идея разработать некий «золотой стандарт», чтобы отличать по-настоящему качественные истории от низкопробных работ. Так появились «Десять заповедей детективного романа».
Поначалу к их соблюдению относились с почти религиозным рвением, но довольно скоро в этих рамках оказалось тесно. В том числе и самой Агате Кристи, которую не раз обвиняли в нарушении правил Нокса.
Писатель Игорь Евдокимов
Современный остросюжетный жанр настолько разнообразен, что, кажется, для него заповеди детективного романа безнадежно устарели. Чтобы выяснить, так ли это, автор оккультного детектива «Тайный архив Корсакова» Игорь Евдокимов проанализировал их.
I. Преступником должен быть кто-то, упомянутый в начале романа, но им не должен оказаться человек, за чьим ходом мыслей следил читатель
Правило, на мой взгляд, актуально и по сей день. Детектив, как ни крути, все равно остается игрой «в угадайку», поэтому преступник должен появиться на страницах книги, и желательно, чтобы он принимал участие в сюжете, а не просто обозначился в первой главе и исчез до самого финала. Нет ничего хуже, чем внезапное появление преступника, о котором читатель не мог даже догадываться, т.к. автор не оставил ни малейшего намека, что данная фигура важна и может рассматриваться в качестве подозреваемого. Высший пилотаж — это дать возможность читателю перечитать произведение еще раз и найти все подсказки, на которые тот не обратил внимания в первый раз.
Кадр из сериала «И никого не стало», 2015
Что же до мыслей (опять же, исключительно мое мнение), то здесь возможны варианты. Я сейчас не про троп «ненадежных рассказчиков», если что (когда сам герой, от лица которого ведется повествование, не в курсе, что память или здравый рассудок его подводят). Злодеи, как ни странно, не будут злодеями постоянно. Ну, по крайней мере, я сомневаюсь, что они думают о своих злодейских планах 24/7. И автор вполне может воспользоваться этим, показав персонажа в повседневной жизни. Или, например, аккуратно и незаметно оставить простор для толкования мыслей и эмоций, что станет понятно после внимательного перечитывания.
II. Исключается действие сверхъестественных или потусторонних сил.
В классическом детективе — да, правило важно. Но я, например, пишу детективы мистические, где сверхъестественные и потусторонние силы — неотъемлемая часть истории. А есть еще фантастика и фэнтези. Поэтому давайте трактовать так: если весь ваш детектив читается как исключительно реалистичная история, то в конце втыкать вампиров, призраков, пришельцев, божественное вмешательство — не комильфо. Если же вы изначально готовите читателя к вмешательству потусторонних или фантастических сил, то постарайтесь заранее дать ему базовые представления о том, как они работают и чего от них можно ожидать. Магию, мистику и выдуманные высокие технологии в детективах недолюбливают именно из-за того, что при неумелом использовании они лишают нас возможности самостоятельно разгадать загадку, ведь объяснение может оказаться любым.
III. Не допускается использование более чем одного потайного помещения или тайного хода
Правило появилось для того, чтобы авторы не ленились. «Убийства в закрытой комнате» — один из самых популярных поджанров классического детектива. Наличие тайных ходов и потайных помещений и так могло обесценить центральную загадку подобных историй, а уж неоднократное повторение такого сюжетного хода — это просто издевательство над читателем. Как убийца попал в дом? Через тайный ход. Почему его не видели другие персонажи? Он прятался в потайном помещении. Видите? Такие объяснения даже в теории читать скучно. Хотя все же позволю себе маленькое уточнение: тайных ходов и помещений, на мой взгляд, может быть сколько угодно, но вот сыграть свою роль в разгадке тайны они могут лишь один раз, и, выложив эту карту на стол, автор не должен ее использовать повторно. Ну и с включением подобных сюжетных поворотов в следующие произведения лучше подождать, пока такая возможность не сотрется из памяти читателя.
IV. Недопустимо использовать неизвестные яды, а также устройства, требующие длинного научного объяснения в конце книги
И здесь грустно вздыхает сэр Артур Конан Дойл и выдуманная им индийская болотная гадюка из рассказа «Пестрая лента». «Мысль употребить такой яд, который нельзя было бы открыть никаким химическим опытом, могла прийти в голову умному, злому человеку, знающему восточные уловки», — говорит нам Холмс. Но, опять же, обратите внимание, что этот ход не появлялся из ниоткуда: автор заранее готовил нас, сообщая, что в доме обитают другие привезенные из Индии животные. На мой взгляд, правило устарело. А что, если наш персонаж — ученый, который вывел некий неизвестный ранее токсин, который его и угробил, а задача сыщика — не только найти убийцу, но и понять, как действовало таинственное открытие жертвы? Может, это были наноботы, например? Но, как и в случае с потайными ходами, подобными поворотами сюжета не стоит злоупотреблять, а читателей нужно заранее, пусть и ненавязчиво, к ним готовить.
V. В произведении не должен фигурировать китаец
Или цыган. Или еврей. Или африканец. Или русский. Другими словами, давайте трактовать правило в более широком смысле. В 1920-х была популярна тема «желтой угрозы» — китайцы виделись чуть ли не мировым злом, поэтому, если на страницах романа появлялся китаец, то, скорее всего, он и был главным злодеем. Пример — доктор Фу Манчу.
Кристофер Ли в роли доктора Фу Манчу
Альтернативный пример, появившийся как вызов этому штампу, — сыщик Чарли Чан писателя Биггерса (положительный персонаж, призванный бороться с негативным изображением китайцев). То есть мы имеем дело со стереотипами и предубеждениями. И назначать кого-то на должность злодея только потому, что нам не нравятся его национальность, религия, ориентация или политические предпочтения, — очень дурно пахнущая идея. А вот сыграть на читательских предубеждениях для действительно неожиданного финала очень даже можно. Возвращаясь к «Пестрой ленте» — Конан Дойл неоднократно обращает внимание читателей на тот факт, что рядом с поместьем, где творятся жуткие события, стоит цыганский табор, отчего они оказываются запрограммированы автором искать разгадку тайны именно среди цыган, которые часто носят — только тссс! — «пестрые ленты».
VI. Детективу никогда не должен помогать счастливый случай; он не должен также руководствоваться безотчетной, но верной интуицией
Опять же, поддается трактовке. Детективу, на мой взгляд, может улыбнуться удача, просто потому что везение и невезение являются неотъемлемой частью нашей жизни, а значит, имеют право появляться на страницах книги. А вот истории про «у меня нет ни единой улики, но я 100% знаю, кто виноват, арестуйте его» или внезапно упавшая с неба записка с чистосердечным признанием — ни-ни, такое осуждаем! В одном из довольно популярных детективов последних лет мне встретился один из худших образцов подобного сюжетного поворота — герой, заявленный как опытный и проницательный сыщик, случайно сталкивается с преступником, который даже подсказывает ему нужное направление следствия, но наш персонаж оказывается настолько плох, что злодею приходится похитить его и рассказать в подробностях свой коварный план.
VII. Детектив не должен сам оказаться преступником
Кадр из фильма «Остров проклятых», 2010
Правило «ненадежного рассказчика», о котором я писал чуть выше, тогда еще не было популярным. Поэтому ситуация, когда детектив сам совершал преступление, а потом водил за нос и других персонажей, и читателя, считалась моветоном. Об одном из классических произведений Агаты Кристи, в которых использовался данный сюжетный поворот, споры ведутся до сих пор. Но в наши дни, если это оправдано сюжетом, а автор смог качественно обыграть этот сюжетный ход и оставить для внимательных читателей достаточно намеков, почему бы и нет? По аналогии с футболом назовем это принципом «честной игры». Но, опять же, в меру, пожалуйста. Герои, в конце фильма или книги выясняющие, что именно они в состоянии умопомрачения совершали убийства, которые сами же потом и расследовали, встречаются так часто, что вызывают у любителей жанра стоны и скрежет зубовный.
VIII. Натолкнувшись на тот или иной ключ к разгадке, детектив обязан немедленно представить его для изучения читателю
Ага. Угу. Скажите это Холмсу. Если перечитать, скажем, «Тайну Боскомбской долины», то читателю остается только поразиться вместе с доктором Ватсоном (или Уотсоном, если угодно), когда величайший сыщик объявляет, что убийца— «высокий человек, левша, он хромает на правую ногу, носит охотничьи сапоги на толстой подошве и серое пальто, курит индийские сигары с мундштуком, в кармане у него тупой перочинный нож». Сейчас, пожалуй, это правило уместно с вероятностью 50/50. Хотите — следуйте, и будет вам плюсик. Хотите — не объясняйте значимость той или иной улики.
Но с чем согласен — так это с тем, что ключ нужно хотя бы обозначить, пусть и не акцентируя внимания на его важности, дабы ваш сыщик в конце не говорил что-то типа: «Да, у меня всегда был окровавленный нож с отпечатками убийцы, я просто положил его в карман и никому не показывал». И не забывайте комбинировать данный принцип с правилом № 1. Если в финале убийцей окажется персонаж, о котором мы ничего не знали, а все выводы главный герой сделает за кадром, то у вас получится очень плохой детектив, и читатели вам этого не простят.
IX. Глуповатый друг детектива, Уотсон в том или ином облике, не должен скрывать ни одного из своих соображений; по своим умственным способностям он должен немного уступать — но только совсем чуть-чуть — среднему читателю
Правило сложное. Оно очень зависит от авторского мастерства и его понимания своей аудитории. Сделать Ватсона/Уотсона слишком уж тупым очень легко, а это раздражает. Переоценить аудиторию — тоже плохо, ведь после финального разоблачения может раздаться возмущенное: «А как я должен был догадаться?». Один из лучших представителей подобного архетипа — это Арчи Гудвин, помощник гениального детектива Ниро Вульфа из произведений Рекса Стаута. Он умен, обаятелен, остер на язык, и расследовать то или иное дело в его компании — одно удовольствие, пусть итоговые выводы и сделает не он, а его тучный начальник. Хотя, справедливости ради, и сам Гудвин временами раскрывает тайну самостоятельно, пусть такие случаи и редки. В общем, убедитесь, что читателю будет комфортно и приятно находиться вместе с ваши Уотсоном.
Х. Неразличимые братья-близнецы и вообще двойники не могут появляться в романе, если читатель должным образом не подготовлен к этому
Как и обилие тайных ходов, это средство от авторской лени, а потому с этим правилом согласен на 100%. Близнец, о котором никто не знал/не упоминал и который нужен автору только для того, чтобы оправдать финальный твист, — это плохой близнец. Эй, «Достать ножи 2: Стеклянная луковица», я это сейчас в твой адрес ругаюсь! Но если правило креативно обыграно и заставляет читателя хлопнуть себя по лбу и сказать: «Ну, конечно, близнецы!», то это очень здоровский катарсис. В том числе и для автора, которому удалось провернуть такой фокус.
***
Вот и получается, что большинство правил Нокса вполне применимы и в наше время, главное — не трактовать их слишком буквально, ведь это как раз и убивает всю фантазию. Будьте авантюрными! Будьте капитаном Барбоссой из «Пиратов Карибского моря», в конце концов!
А в следующей части мы разберем правила детектива, предложенные в 1928 году американским критиком и писателем С. С. Ван Дайном.