Достаточно забавно, но местами вообще какая-то белиберда и ничего не понятно. Поклонники творчества автора, прошу, не убивайте меня)) возможно, это и есть та самая "пелевинщина", о которой говорят фанаты. Я к ним не отношусь, поэтому книгу оценила на твердую четверочку.
Книга интересно читается, здесь представлен очень нестандартный подход к природе вампира. Много умных и невероятно точных мыслей, которые буквально хотелось растащить на цитаты)
ТАЙНА ВЛАСТИ.
Виктор Пелевин «Путешествие в Элевсин» ( М., 2023)
Новый роман Виктора Пелевина написан не для всех, его будут читать только те, кто увлекается большими проблемами, особенно проблемами власти, мировых конфликтов, а не выращиванием морковки и картошки на своих шести сотках, что у некоторых современных писателей называется народной прозой.
Весь роман посвящён ироническому изображению современной власти. Конечно, Виктор Олегович как обычно, прибегает к эзоповскому языку. Искусство держать «фигу в кармане» всегда было присуще русским литераторам. Пелевин оперирует понятиями из истории древнего Рима: ROMA-I, ROMA-II и ROMA-III. Дальше автор рассуждает о гибели первой и второй Римских империй, но даёт понять читателю, что ROMA III,- это и есть третий Рим, то есть Россия. Весь дальнейший текст романа – это иносказательный пересказ русской истории, особенно нашего времени.
Сущность управления современным государством Пелевину видится в том, что руководству Алгоритмом нужно обязательно знать, «в каком порядке слова должны стоять друг за другом» ( стр.99). Иначе говоря, суть принимаемых решений не в делах, а просто в сочетании разных слов, выстроенных в том или ином порядке.
Такой принцип власти Пелевин называет «лингвистическим целеполаганием»: кто придумает более красивое выражение оказывается в выигрыше, а что происходит на самом деле, - никому не интересно. Особенно это будто бы относится к русскому национальному самосознанию: « Русская душа провозглашает, что сначала отведёт всех к недосягаемым вершинам счастья и лишь затем отмоет кровушку и всё отмолит» (стр.170).
В конце книги есть прямые иронические намёки на современную ситуацию в «Добром государстве»: «Как конкретно происходила борьба за место под солнцем в рядах поздней советской элиты? Заказные убийства тогда не были распространены. Но вот история, достойная пера Шекспира.
В Советском Союзе существовала так называемая Высшая Партийная Школа Экономики – нечто вроде спецкурсов для топовой бюрократии. В ней ничему особо не учили – но будущие бонзы тёрлись там друг о друга и советскую реальность, приобретая опыт и нюх» (стр. 306-307). Любому, кто смотрит в наши дни телевизор или слушает радио, совершенно очевидно, что практически все так называемые обозреватели и комментаторы любого направления, вплоть до запрещённого «Эха Москвы», – это выпускники современной «Высшей школы экономики», причём из стыдливости в названии слово «Партийная» исключено, хотя сам механизм у не претерпел изменения ни на йоту.
Эта двойственность приводит и к двойственности принятия и политических решений в Добром государстве: «Вступая в различного рода конфликты с мировыми центрами силы вожди России и Доброго государства всегда угрожали противнику ударом по центру принятия решения. Но нанести его было непросто. (...) (Имеется ли в виду теперешняя ситуация на Украине? - Г.М.) Ваши руководители всегда полагали, что внешние формы управления, принятые в большинстве стран, - это просто фасады. Всякие президенты, премьер-министры и так далее - всего лишь статисты мировой закулисы. (...) Куда бить-то? Ведь не по этим старичкам, путающим жопу с пальцем и спотыкающимся на каждой ступеньке. Над ними и так смеются все новости и сети...» (стр. 360-361).
Ну, и что же дальше? А дальше ничего хорошего.Пелевин полагает, что банко-держателям выгодно скорректировать человеческую память с тем, чтобы население забыло то, что им не надо, и оставило лишь то, что им надо. Для этого у банко-держателей то ли вырабатывается, то ли уже существует некий кибер-биологический приём, с помощью которого они внедряются в человеческий мозг. Вот такое печальное будущее предрекает нам В. Пелевин. Пожалуй, это покруче, чем у Дж. Оруэлла и О. Хаксли.
Санкт-Петербург Ноябрь 2023 года
Сокращённый вариант.
Буддийский монах спит и ему снится, что он бабочка. Он просыпается и думает: а может, я бабочка, которой снится, что она буддийский монах?..
Книга оставляет самые противоречивые чувства: с одной стороны, хочется промыть глаза с хлоркой, с другой - сюжет затягивает с первой строчки и не отпускает до самого конца. И в этом её прелесть и загадка, как в улыбке Джоконды: с Пелевиным нельзя быть до конца уверенным, всерьёз ли он возвышает себя над нашим миром, доводя его до абсурда и глумясь над каждым его проявлением, или через мир иронизирует и над самим собой, признавая себя его неотъемлемой частью.
Пелевин всё.
Депрессивная по прочтению и точная в своей безысходности, после прочтения остался лёгкий осадок печали. Пелевин невероятный писатель современности, который созвучен с нынешним миром.
Наконец-то спустя год Виктор порадовал нас новинкой, жду с нетерпением свой экземпляр книги
Виктор Пелевин – автор единственный в своём роде. Большинство его книг пронизаны аллегориями и разнообразными эзотерическими метафорами. Данная книга поднимает важные вопросы жизни и смерти, заставляется задуматься о вечном.
Книга-просто улет!
Только что дочитал последний роман Пелевина KGBT+, вышедший всего 14 дней назад - 29 сентября. Ну что сказать, Пелевин, как всегда, остер на каламбуры (а название просто гениально, особенно смешно для активных пользователей мобильных - автозамены так и норовят поменять текст аббревиатуры). Роман фактически продолжает тему предыдущей книги Transhumanism Inc, но в новом антураже. Центральной темой идет история вбойщика под ником KGBT+ (он же Кей из Снежной Королевы), аббревиатуру которого сгенерировала нейросеть. Вбойщиками называют как-бы новую генерацию реперов, с той разницей, что свои темы-вбойки они транслируют не с помощью акустической аппаратуры, а прямо с импланта вбойщика на импланты слушателей. После зачитки вбойки слушателя накрывает рткровение от открывшихся смыслов, воспринимаемого слушателем как свое собственное, называемое вруб. Хотя KGBT+ (кстати, это не плюс, это крест) на самом деле вовсе и не вбойщик, а японский воин ХХ века, воюющий на Бирме против англичан. А KGBT+ это всего лишь одно из его очередных воплощений, а может быть, просто сон или медитативное видение. Хотя и японский воин, как оказалось, не совсем японский воин. Ну и рассуждения про пустотность бытия и существование природы вещей даже не в уме и не в самих себе, потому что на самом деле, ничего нет, на месте. Да, Пелевин, как он сам признался пишет все одну и ту же книгу, но пишет весьма остроумно (особенно я заценил фразочку "О'кей, смерть!", в которой без труда угадывается и "Окей, гугл" и лозунг "Да, смерть" одной запрещенной в России партии). Я бы сказал, что Пелевин - это ДаВай-лама современной литературы. На Литрес я оценил этот роман на 4 из 5. Так что всем любителям постмодерна однозначно рекомендую к чтению.
Это что-то с чем-то почему-то! Верьте мне или кому-то!
Виктор как всегда блестяще озадачил усталый рассудок русскоязычного читателя. Любовь? Оригинально. В наш век, пресыщенный инфо потоками и изобилием форм "любви" от бога и не только, скажу прямо ЗАИНТРИГОВАНА. Жду электронную версию. Со скидкой. Виктор - Победителю песню спою по прочтении очередной книги. А пока что внедряю в новый сериал его же алгоритм из Графа Т. Любимс. Обнимаемс.
Купил подарочное издание для подруги, но не смог удержаться и прочитал сам. Теперь книжка красуется у меня на полке ( а для подруги просто заказал еще один экземпляр).
Это роман о женской сути, роман о геополитической ситуации 2011 года. С первых страниц возникает такое ощущение, что погружаешься в мир постмодернизма и сюрреализма.
Было бы круто, если бы книгу решили экранизировать, он понравился мне гораздо больше «Empire V » (выход уже снятой экранизации которого я жду с таким нетерпением уже который месяц).
Рекомендую всем ценителям хорошей литературы и, особенно, людям, прочитавшим у Пелевина хотя бы «Generation P».
На мой взгляд, это одна из самых интересных книг Пелевина и с точки зрения сюжета, и с точки зрения героев. 2 мира, противостояние между ними, новые технологии и наличие нормальных хороших людей по обе стороны конфликта и новой жизни.
Грядущий невесёлый рай.
Виктор Пелевин «TRANCHUMANISM. INC» Москва, «ЭКСМО», 2021
Поскольку всё творчество В. Пелевина, особенно в последние годы состоит из намёков разного рода, которые порой даже не согласуются с основным текстом произведения, а имеют самостоятельное значение, то писать о его новом романе, как, впрочем. и о большинстве предыдущих, - это значит разгадывать шифр… А уж насколько удаётся дешифровка его текстов простому читателю (в том числе и мне), зависит от его сообразительности и смекалки последнего То, как я истолкую его произведение, – это лишь мои предположения. Возможно, что сам автор, укрывшись за толстым занавесом загадок, будет только похихикивать. Для Пелевина, как мне кажется, это обычная манера творческого поведения.
В разных его произведениях, например в «Empire V», также как и в «Трансгуманизме», повторяется загадочный образ некой Великой Мыши, которая будто бы управляет мирозданием, причём в романе 21 года в гипотетической вселенной В. Пелевина писатель наряду с мышами оперирует образами кошек и котов, воплощающих образы людей. Такая вот «котовасия» или мышатник, обильно снабжённая юмором. Конечно, я запутал читателей, незнакомых с мистикой и фантастикой, без которых невозможно представить себе творчество Пелевина.
Однако, если автор хочет, он говорит совершенно прямо. Оказывается в некоем возможном будущем наша жизнь (не всех, конечно, жителей ориентировочного пространства России, а избранных) может продолжаться довольно долго – сотни и тысячи лет, пока их мозги будут особым образом законсервированы в БАНКАХ. Наивный читатель может подумать, что перед нами вариация на тему известного романа А. Беляева «Голова профессора Доуэля» (1925 г.). Но Пелевин – это Пелевин: для него слово банка и БАНК – синонимы, тем более, что это действительно однокоренные слова, оба обозначают одно и тоже – хранилище. А вот что там хранится, – это уже вопрос.
В оформлении книги использованы рисунки с банками-колбами разного рода, на которых нанесены портреты Наполеона, Муссолини, женщины, похожей на Екатерину II. Читатель может подумать, а не хранилище ли это истории? Но он ошибётся. Для Пелевина БАНКИ и банки в обоих смыслах – это некое предчувствие возможного будущего.
Читателю сразу же бросается в глаза, что главный таинственный герой его книги – это некто Гольденштерн; первая глава романа называется «Гольденштерн всё». Вспомним предыдущее произведение В. Пелевина «Любовь к трём цукербринам» (2014 год ), в котором автор объединил фамилии М. Цукерберга и В. Брина, небезызвестных олигархов. И снова фамилия, прямо скажем, не шекспировского происхождения (у Шекспира – Гильденстерн), а совершенно другого. В рамках политкорректности в США вообще запрещены некоторые слова, начинающиеся с буквы «н», даже знаменитая повесть Агаты Кристи «Десять негритят» теперь переводится с английского на американский как десять «маленьких людей». Интересно, как там теперь именуется государство Нигерия? А у нас почти что под запретом некоторые слова, начинающиеся с буквы «е» и «ж», хотя они не относятся к нецензурной лексике. Но фамилии пока не запрещены. Вот почему можно сказать, что «Гольденштерн – всё».
В чём состоит тайна Гольденштерна и его баночного (банковского) правления? Ответ очень прост: «Про Гольденштерна было известно очень мало – его имя никогда не трепали в новостях. Удивляться было нечему: банкиры с верхних таеров умели защищать информационную среду так, чтобы про них не вспоминали без необходимости ни стендап-комики, ни медийные правдорубы.
Среди людей, серьёзно ориентированных на социальный рост, хорошим тоном считалось не знать про Гольденштерна ничего. Допускалось упоминать его как нечто среднее между неприличной городской легендой и давно разоблачённой конспирологической теорией. Но даже это следовало делать с брезгливой интонацией и лишь в ответ на попытку заговорить о Гольденштерне всерьёз. Начинать такую беседу самому или просто произносить эту фамилию без крайней нужды не стоило: люди, дорожащие перспективой, так не поступали. Существовал эвфемизм “Г Ш-слово”, но и он был не особо желателен» (стр.72). Куда уж тут яснее? Нам запрещено знать, кто правит миром, а вместо этого предлагаются какие-то значки и символы, да и то их запрещено употреблять, чтобы не попасть под некоторые статьи УК. Можно сказать: «Молодец, Пелевин!».
Но вот текст, который идёт дальше. Пелевин поясняет, что после изобретения Банок-банков, в которых якобы хранятся мозги самых богатых людей планеты, основатели этого бизнеса Розенкранц и Гильденстерн сами переехали в банки: «Гильденстерн уже прямо из банки выкупил долю Розенкранца и поменял фамилию на “Гольденштерн”» (стр. 77). В чём тут соль? Оказывается, что это связано с «личной религией, разработанной для Антона Гильденстерна (теперь уже Атона Гольденштерна) мировым синклитом просветлённых мужей, лам, ребе, священств и святейшеств (…) шептали, что эта личная религия подкреплена технологией как ни одна другая и реально позволяет Гольденштерну уподобиться богу» ( стр. 78). Уместно напомнить, что Атон – это бог Солнца, который почитался ещё в Древнем Египте.
Автор настолько глубоко вник в тайный смысл происходящего в наши дни, что уже за одно это ему можно было бы присудить нобелевскую премию, если бы она не выдавалась по тем же самым конспирологическим принципам, когда никто не знает, кем и за что она присуждается и по каким принципам «распиливаются» выделенные на неё деньги (яркий тому пример – нобелевская лауреатка Светлана Алексиевич).
Но и это ещё не всё. Роман не случайно назван «Transhumanism.inc», где inc- означает корпорацию, в данном случае по изготовлению Банок-банков и вообще некоего «трансгуманизма», т.е. «весёлого» существования человечества при отсутствии человечности. Мало того, что все люди недалёкого будущего чипированы и живут управляемыми из Банок-банков, так упразднена и сама история, тоже объявленная частной собственностью. «История человечества, если и не была теперь частной собственностью фонда “Goldenstern All”, но очень приблизилась к этому качеству во всех практических смыслах. Но Гольденштерн был нормальным прогрессивным парнем, не дурил, и мировая общественность смотрела на происходящее спокойно. Ведь что такое мировая общественность? Совокупность электрических разрядов в сети. А сеть сами знаете чья.
История, в конце концов, это просто назначенное людям прошлое. Оно бывает сегодняшнее, бывает вчерашнее, будет и завтрашнее» (стр. 79-80).
Так в чём же смысл этой религии Гольденштерна Банок-банков? Оказывается дело ещё яснее, чем выглядело с самого начала. Суть его в некоем проекте, называемом «Тумбочка Рабиновича». Цитирую: «Некий цадик (еврейский святой – Г.М.) совершил запретные магические действия, поднялся по ступеням сожжённого пути и уподобился Всемогущему и Всеведающему. Возвысившись духом, он умер как отдельная личность и стал ничем, а через это всем, как было зашифровано в “Интернационале” и других эзотерических проекциях каббалы. И вот другой каббалист извещает об этом третьего, их общего учителя. Наш Абрам стал всем!» (стр.111).
Да, печальный итог. Он уже достигнут или ещё нет? Этот роман Пелевина, как и большинство его произведений, носит полусатирический, полуфантастический характер, но многие его мысли весьма актуальны и для наших дней. В результате уже упомянутой «баночной» деятельности «вся доступная обществу информация оказывалась таким образом структурирована по каскадам доступности без формальной цензуры. Но когда всё общество садится на информационную диету, определяемую олигархией, демократия превращается в её диктатуру независимо от того, насколько честно проводятся выборы. Демократия может пережить тьму, но в тотальной симуляции ей не надо даже умирать – понятие просто теряет смысл» (стр. 125).
Нет нужды комментировать, что всё это имеет отношение не только к прошедшим выборам Байдена в США, но, по-видимому, и к нашим тоже.
А вот как автор оценивает так называемую советскую литературу: «Но советские писатели, хотя бы пытались сохранить себя среди нечистот – они создавали обитаемые острова духа. Западные художники не делали ничего подобного. Они без рефлексии подхватывали любую идеологическую директиву – как глисты, наперегонки спешащие навстречу каловым массам, чтобы вырвать у судьбы главный капиталистический приз: право остаться в организме ещё на день…» (стр. 128).
Может, Виктор Пелевин в чём-то и переборщил? Не так уж все стремились в «каловые массы», были Грэм Грин, Джон Лё Карре – автор замечательного романа о захвате танкера украинскими террористами и, наконец, французский писатель Мишель Уэльбек с его пророческим романом «Покорность», посвящённом проникновению ислама в основы европейской культуры, что вполне может грозить и России. (Я специально называю авторов политических детективов, которые вовсе не тонут в «каловых массах».) Но не будем углубляться в пелевинские оценки западной литературы, вернёмся в корпорацию «Transhumanism.inc».
Ирония автора постоянна: оказывается этому ужасному строю, который грозит европейской культуре, может противостоять только одна организация, некое подобие коммунистической партии будущего, и называется она «СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЕ ЕВРАЗИЙСКИЕ РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ДЕМОКРАТЫ – ОХРАНИТЕЛИ (б)» (стр.279). Эта партия (сокращённо сердоболы!), тоже полностью чипированная, делает вид, что борется с баночным режимом. Её сторонники тоже, разумеется трансгуманисты, но верящие в дело Ленина, а не Путина. Вот яркий пример её деятельности: «Преподавательница, старенькая Анна Натальевна не мучила учащихся строгостями. Она была из идейных сердоболок, называла лицеистов “детками” и не упускала случая ткнуть павшую династию (Это прямой намёк на положение в современной России – Г.М.) – даже провела один раз урок на тему “Трагедия и подвиг русского народа как кормовая база семьи Михалковых”» (стр. 135).
В. Пелевин среди своих размышлений в этом романе вступает в вековой спор о мечте – о чём нужно мечтать, и к чему это приведёт. Цитируя Ленина, Горький писал: «Надо мечтать». Не лишне вспомнить и пьесу Маяковского «Клоп», и рассказ «Красной бабушки» А. Коллонтай «Скоро» о будущем – через 48 лет, то есть действие происходит в 1970 году. « – Но, дети, если бы не мы, не наша стойкая вера в торжество коммунизма, не наша упорная, ожесточенная борьба с капитализмом, с врагами трудящихся, – никогда не знать бы вам счастья всеобщей организованности и радости свободного, творческого труда! (…).
– Вы достигли, достигнем и мы. Вы покорили социальные силы. Мы покорим природу. Споём же, "Красная бабушка", с нами наш новый гимн борьбы с непокорной стихией. Ты, бабушка, знаешь его мотив: это ваш любимый "Интернационал" (…)». Напомним, что и в «Клопе» Маяковского главный герой Присыпкин, очнувшись в 1979 году в чуждом ему мире, когда якобы наступило коммунистическое общество, узнаёт только единственного своего товарища – размороженного вместе с ним клопа. Как тут не согласиться с В. Пелевиным: «Мечта больше похожа на ошейник. Она нужна не человеку, а обществу» (стр. 219). Это тем более очевидно, что только государство разрешает нам мечтать, одновременно указывая пределы этой мечты.
«Мы живём в мире, общую картину которого – и даже любую конкретную картинку, если угодно, – формирует для нас, по сути говоря, враг. Мы давно знаем, насколько он коварен, лицемерен и лжив. Но почему-то верим ему в самом главном. Доверяем ему управлять информационными потоками, достигающими наших мозгов…» (стр. 369). Иными словами, не «мы» оказываем давление на врага и препятствуем ему, а враг через СМИ определяет наши мысли. У Пелевина появляется ещё некий Евроисламский трибунал по правам мозга, который и определяет, о чём нужно думать, а что запрещено. Печальная, в общем-то, картина; намного жёстче, чем у Замятина в романе «Мы» и у других антиутопистов. Как относиться к таким прогнозам и социальной критике – дело каждого читателя.
Но, разумеется, нельзя не отметить ошибки, которые особенно поразительны в творчестве такого эрудита, как Виктор Пелевин. На стр. 517 и 575 при размышлениях о чудовищных монстрах, созданных чудовищной цивилизацией, описанной в этом романе, дважды упоминается якобы чудовище Франкенштейн из одноименного романа М. Шелли. Автор явно не читал этого романа, так как Франкенштейн – это имя не монстра, а его создателя. Эта ошибка не замечена и редакторами – Е. Селивановой и Е. Шукшиной.
Вот и всё. Рекомендую читать этот самый интересный и проблемный из всех романов В.О. Пелевина.
Санкт-Петербург Сентябрь 2021 года
Каждый год все кричат, что новый Пелевин «уже не тот», и каждый год вспоминается хоть одна новая книжка, про которую говорят что-то вроде: «Нет, ну этот роман был ничего». Думаю, «iPhuck» как раз войдет в этот разряд: все тот же старый добрый Пелевин, со своим ворчанием на мир, критиков и новые технологии. Весело, бодро, небесспорно.
ЧТО НАШЕПТАЛ «МУЛЬТИКУЛЬТУРНЫЙ ХОР ВНУТРЕННИХ
ГОЛОСОВ» ВИКТОРУ ПЕЛЕВИНУ ?
«Искусство лёгких касаний» ( «Эксмо», М., 2019)
Близился август. На сайте издательства «Эксмо» 29 июля появился интригующий эксклюзивный анонс книги Виктора Пелевина «Искусство лёгких касаний» с красочной картинкой обложки с нотр-дамовскими химерами на фоне планеты Сатурн с его кольцами и беседой стилизованного «Мыслителя» Родена с задумавшейся химерой на обратной стороне обложки. Париж! Неужто о Париже с его жёлтыми жилетами?
Издательство выполнило своё обещание, и 22 августа поклонники таланта В.О. Пелевина смогли коснуться целлофановой обёртки книги, предупреждающей о встрече с лексикой, запрещённой указом президента РФ. С нетерпением разрываю целлофан, чтобы увидеть ожидаемый роман автора. Ан нет, это оказывается не роман, а запись «мультикультурного хора внутренних голосов», против которых не рискнул «переть» даже сам Виктор Олегович. «Запись» состоит из двух не равновеликих частей: трёхсот шестидесяти страниц первой части с памятным советскому человеку названием «Сатурн почти не виден» (У В. Ардаматского в издании 1963 г. «Сатурн» без колец, но в кавычках. – Т.Л.) и пятидесятистраничной второй частью «Бой после победы». Что ж, почитаем и дневниковые «записи».
I
Итак, первая глава «Сатурна» – «Иакинф». По жанру это детективно-мистическая повесть, прочитываемая на одном дыхании. Четверо молодых россиян, любителей трекинга (пешего похода по треку – заранее проложенному маршруту – Т.Л. ), прошедшие уже горными тропами Непала, к горе Белуха на Алтае т.п., теперь приехали в Кабарду для «откровенного расслабона» – «бухинга». Мимоходом Виктор Олегович подсмеивается над засильем англицизмов в русском языке. Это, естественно, только начало. Их проводником оказывается любитель французского сленга, бывший врач, москвич, экстрасенс с необычным именем Иакинфий Иванович. Поскольку у Пелевина почти каждое слово имеет глубинные смыслы, посмотрим, что же скрывается за Иакинфием (сокращённо Акинфмом). Греческая легенда гласит, что в Иакинфа-Гиацинта был влюблён бог Аполлон – намёк на ЛГБТ, не так ли? Что касается божественных связей Акинфа, то, можете не сомневаться, появятся и они. Как всегда в постмодернизме, основой должно послужить какое-то произведение, на сей раз – это легенда о Сатурне, пожирающем своих детей. Он же Хронос и, как сообщает читателю Виктор Пелевин, он же – древний карфагенский бог – двурогий Баал (Ваал). Отмечу, что в Карфагене человеческие жертвы приносились богу Молоху, о чём в частности упоминает Густав Флобер в романе «Саламбо». Молох (в переводе с древнееврейского царь) и Баал ( в переводе с финикийского господин) изображались с головой быка с двумя рогами. Обоим богам приносились человеческие жертвы, огненные человеческие жертвы. Акинф говорит туристам: «… бог, которому человеческие жертвы приносят, то это он и есть. Наш Двурогий Баал. А называть и рисовать его могут как угодно. Хоть Кронос с серпом. Хоть пролетарский интернационализм с молотом» (стр.75). Он утверждает, что боги не исчезают, некоторые из них просто уходят в тень, продолжая тайно вершить свои дела. «Чтобы понять, активен ли бог или нет, достаточно поглядеть действует ли его фича. То есть функция. Любовью занимаются? Значит Афродита при делах. Воюют? Значит и Марс тоже. Вот и с Кроносом то же самое. Время ведь осталось? Осталось. А что оно делает время? Да то же самое, что всегда – кушает своих деток. Иногда некрасиво и быстро, как наших бабушек и дедушек, иногда терпеливо, гуманно и с анестезией, как нас. Но суть не меняется. Мы – дети своего времени. И время нас пожирает. Вот это и есть проявление Кроноса» (стр. 171). Намёк на тайное мировое правительство, о котором все знают, но никто его не видел.
Ребёнок, по словам В. Пелевина, – это « концентрат времени. Сгущённое время, так сказать. Время, свёрнутое в пружину. Когда ребёнок растёт, становится взрослым, а потом стареет и умирает, пружина раскручивается. Время расходуется. Смерть – это когда оно кончилось» (стр. 74). Остроумная метафора жизни и смерти, поинтереснее парок с их прялками, не так ли?
Автор знакомит читателя с историческим фактом о принесении древними пунийцами в жертву своих детей: при раскопках в Карфагене обнаружены тофеты – кладбища жертвенных детей, как на семейном, так и на государственном уровне. Карфаген был разрушен, но его двурогий бог не только не исчез, но, как оказалось по ходу повести, даже наиболее верные ему жрецы сохранились. Жрец жрецу рознь. На самой верхней ступени культа Баала жрецы «вступали с богом в неэквивалентный обмен(…) Богу предлагали много чужого времени – и просили в обмен немного личного. (…) Они фактически приобретали бессмертие и жили с незапамятных времён. Их называли тёмными бессмертными» (стр. 82). Когда Карфаген был разрушен, некоторым «тё
Осторожно! Трансгуманизм без гуманизма, но… с женщинами!
Конец августа проходит в томительном ожидании – вот уже объявлена дата появления нового романа Виктора Пелевина, интригует отрывочная информация, наконец, сообщается дата – 26 августа и его название «Transhumanism.inc» (Москва, «Эксмо», 2021). Роман о корпорации? В самую последнюю очередь узнаёшь, что новый роман В. Пелевина – это роман в рассказах. Роман в рассказах? Виктор Олегович решил переплюнуть дважды нацбестированный «Грех» небезызвестного Захара? Впрочем, в рассказах, так в рассказах… Надеюсь, они не уступают блистательному «Затворнику и шестипалому». Наконец, часы показывают 21-00 и на прилавках «Дома книги» и «Буквоеда» торжественно появляется шестисотстраничный том с уродливой неимоверно толстой коротконожкой, к тому же с красно-коричневой кожей (SIC! Это в наше-то время вселенской толерантности!) и тощеньким карликом с выпавшим от изумления языком и с загребущими кистями рук на обложке… О! Да это оказывается сам Виктор Олегович взял кисть в руки. Неужто дама – это Ева из его подсознания?
Открываю книгу на странице содержания, читаю название рассказов. Весь спектр мировой литературы всплывает в памяти. Гольденштерн… Не шекспировский ли это Гильденстерн? «Поединок». Александр Иванович, и Вы тут вместе с Иваном Алексеевичем и его «Митиной любовью»? «Homo overloсked»? А обработка швов на тканях тут причем? Яндекс–переводчик трактует этот последний рассказ романа как «Гомосексуалист с оверлоком». Гомики сели за швейную машинку вместо своих парадов, кажется, запрещённых в РФ, у Лукашенко и даже в Грузии? А перед ним – рассказ «Кошечка»! Это понятно, в пандемийную изоляцию весь интернет был переполнен рассказами и фотографиями кошечек и котиков для улучшения настроения. И Виктор Олегович отдаёт дань этой всемирной (за исключением китайцев) любви к «мохнатикам и пушистикам». До этого в его романе фигурировала только мышь, правда Великая. Ковид не сходит со сцены, жертвы его всё растут, так что начинаю читать « Кошечку».
Открываю страницу и буквально с первой фразы попадаю в романтически-сентиментальный мир «скромной и милой» миниатюрной кошечки, «…что издали казалась котёнком. Эта трогательная и порочная (курсив мой – Т.Л.) смесь кошачьего и котёночьего неотразима, конечно, в любой молоденькой мурке. Но Миу соединяла стандартные ингредиенты в такой гремучей пропорции, что всякий, встречающий её на тенистых дорожках бутик-пространства «Базилио» сначала вздрагивал и только затем…» (стр. 419). Относительно «затем» – позже (16+!). А пока короткий взгляд на героинь предыдущих романов Пелевина. Из года в год они становятся всё моложе: если в романе 2018 года Татьяна была уже «второй свежести», в 20-м – героиня отмечала своё тридцатилетие, то кошечка Миу – ещё почти котёнок. Как известно по физиологии кошки считаются котятами до 3-х лет (около 18 лет в пересчёте на человеческий возраст). Вот такой же «котёнок» только вида homo sapiens по имени Маня является героиней первого рассказа «Гольденштерн всё», действие которого происходит в 206 году green power (зелёной энергии). «В революцию плыли все. Человечество уходило от карбона (углеводородная энергетика – Т.Л.) эмиссий отходов, перепроизводства, перенаселения, инфекций. Цивилизация ужималась, становясь простой и экологичной; человек возвращался к природере, от которой так самонадеянно отпочковался, но уже со встроенным в голову имплантом. (…) Лет пятьдесят назад (примерно в 150 году после «эколюции» – надо думать экологической революции Умы Турман – Т.Л.) комики шутили, что человеческую цивилизацию оптимизируют до размеров, достаточных, чтобы обслуживать касту банкиров, и вся так называемая эко-революция сводится к этому. Потом где-то внизу решили, что всё это похоже на правду, и комики заткнулись» (стр. 62). Как, однако, якобы изменилась жизнь за эти два века в представлении В. Пелевина. Банкиры практически обрели бессмертие, правда, не все и не до бесконечности. Их физическое тело исчезло, но мозг, помещённый в специальную банку, подпитываемую питательным раствором, сохраняется. Эти банки с мозгами банкиров размещаются на различных таерах (этажах) хранилища, от первого – нижнего до… Нет, номер таера – это не номер этажа в трамповском небоскрёбе (таеров всего лишь десять), слово это – время бессмертия, которое смог оплатить имярек, чтобы продлить свою жизнь, но уже на мозговом=бестелесном уровне. При этом все физические функции у бестелесных баночников сохранялись. Основной мечтой людей эколюционной эры стала одна – заработать денег, чтобы попасть в банку, хотя бы на первый таер. Прямо скажем, сама мечта не потрясла ни новизной, ни оригинальностью, хотя в отличие от периода перестройки карбона там прозвучало «заработать», а не награбить, хапнуть обворовать. Всё-таки в эко-регрессе есть и нечто положительное. Маня была дочерью банкира второго таера, гордилась своим отцом, хотя никогда его не видела – она родилась, когда мозг отца находился уже в банкохранилище где-то в Непале, но её мама была обычной женщиной, и отец поддерживал свою семью, живущую, естественно в Москве, хотя и в разваливающейся усадьбе.
Раз в две недели точно по расписанию отец (или его аватар) выходил на связь с дочерью. Маня из курса биологии знала историю своего появления на свет: размороженный папин сперматозоид поместили в маму. Да, банкиры оказались предусмотрительными: ещё в карбоновую эру (т.е. в наше постперестроечное время). Пелевин верен себе и не может не поиздеваться над действительно существующим хранилищем замороженного белкового субстрата власть имущих, а не только породистых быков. Конечно, наивная девочка недоумевает, зачем папе семья, когда любой «баночник» может одним мановением пальца овладеть любой женщиной. О, великий сатирик Пелевин! Он находит блестящее, на мой взгляд, решение. Оказывается, баночнкам, имеющим живую семью и детей, полагалась налоговая скидка, которая «не просто покрывала затраты на семью, включая оплату усадьбы и лицея, а ещё и оставляла папе приличную деньгу. Иначе папа не парился бы». А в современной России такие скидки существуют?
Не менее остроумно объяснение и того, зачем в зелёном мире нужны живые жёны и дети: это прочная связь между двумя мирами. Поскольку у банкиров все деньги, да и сами налоговые службы принадлежат им: «Подумай, что случится, если все деньги будут только у банкиров? Найдутся умники, которые захотят их отменить. Или отнять. И как мы будем отбиваться из банок? А попробуй отними денежку у мамы… (…) Папа умел объяснять доступно. Денежку у мамы трудно было даже выпросить. А уж отнять…» (стр. 51- 52). Понятно, что даже баночники опасались налоговой инспекции. «Неизбежны только смерть и налоги, гласила древняя пословица. (Эту глубокую мысль цитирует В.П. на стр. 76– Т.Л.) С налогами ещё можно было как-то решать – а вот со смертью никак. Но житейская мудрость меняется с годами. Богатые люди поняли, что предлагаемый им шанс сохранить мозг – это одновременно и единственный способ сохранить деньги. Хотя бы их часть: баночная вечность стоила очень дорого». Пока в нашем карбоновом веке до сохранения мозга наука не дотянули, но первые шаги на пути к вечной жизни уже были: с 1976 года 62-хлетнему Дэвиду Рокфеллеру пересадили семь (!!!) сердец и дважды делали трансплантацию почек, что позволило ему дожить до 101 года, правда, но не до баночной эры. Баночный стартап организовали двое предприимчивых молодых человека, которые быстро разбогатели, поскольку « “ сыграть в банку” звучало оптимистичнее, чем “сыграть в ящик”» (стр.75). Но в итоге и оба быстро разбогатевших предпринимателя оказались в банке высокого таера. Как и полагается уважаемому банкиру (как впрочем, и политику ещё со времён карбона), была изменена не только их биография, но и имена. Шекспировско-строппардовские Гильденстерн и Розенкранц превратились… Розенкранц, продав свою долю Гильденстерну, исчез с поля зрения жителей зелёной эры, а Антон Гильденстерн – история сохранила его имя со времен углеродной эры – отныне и вовеки веков стал Атоном Гольденштерном. Очевидная аллюзия на египетского бога солнца и золото. Следует, однако, отметить одно существенное отличие идеологий карбонового века и зелёной эры человечества: в последней было не принято и даже считалось неприличным упоминать ГШ-слово (имя Гольденщтерна. – Т.Л.), а тем паче начинать разговор о нём, т.е. библейская заповедь не упоминать имя господа всуе пережила ещё пару веков после всплеска религиозного фанатизма в ХХI веке. Но это вызвано отнюдь не скромностью обожествляемого ГШ, для которого даже была создана личная религия мировым религиозным синклитом: «Гольденштерн не был тираном или исчадием зла. Он был просто невероятно крутым бизнесменом с изрядным чувством юмора, который хотел лишь одного – чтобы его оставили в покое. Его, похоже, не слишком интересовало происходящее в мире, но ему не нравилось, когда мир интересовался им» (стр. 80). Но вернёмся к Мане, отмечающей восемнадцатилетие на ферме у тёти в Сибири, – это так стильно! (Отрадно, что Сибирь ещё жива). Знаменательная дата: в этот день присваивается специальный QQ-код (в обиходе кукуха – ошейник с символами), и человек приобретает право изменить свою кукуху и выставить голограмму в сеть – Контактон. Намёк на российский QR код и сеть В Контакте? Маня очень тщательно лепит свою кукуху: «Безупречная фигура. С красиво оформленной грудью, розовыми сосочками, рыжеватым квадратиком интим-причёски “адольфыч” (снова в тренде)» (стр.21). Увы, и в период эколюции квадратные усики, по-прежнему, популярны, на них обратит внимание не только бессмертный папа Мани, но и сам ГШ, не исключено, что с подачи маниного папы. Ещё в тринадцать лет Маня узнала, что из-за дороговизны места в банкохранилище его обитатели спекулируют на бирже, причём отец при крупных сделках использовал и фонды её с мамой. Биржевые спекуляции к добру не приводят, опасения Мани сбылись, и именно отец сообщает ей о том, что благополучие семьи будет зависеть теперь от её «доступа к чувственному опыту», естественно с Прекрасным ГШ, который «увидел её голограмму в Контактоне. Лично, посмеялся над “адольфычем”. И хотел теперь рыжую девушку из Сибири» (стр. 85). Подчеркну щедрость последнего – обещание Мане банки на втором таере и красивые очки, позволяющие видеть жизнь даже на седьмом таере, где размещалась банка самого ГШ. Ах, бедная, бедная, наивная Маня! Сколько таких Мань было в постперестроечной России! Но не будем останавливаться на перипетиях её дальнейшей жизни, читатель должен узнать о них лично, а рассмотрим некоторые более общие вопросы. Читать романы Виктора Пелевина всегда очень и очень интересно, поскольку он в стремлении «объять необъятное» пытается не пропускать ни одно событие современной жизни, а так как он пишет один роман в год, то его романы – это, фигурально говоря, хроники мировых событий данного года, хотя, естественно он не забывает и истории: «История России – так называлось прежде Доброе Государство – горька особенно. (…) Что такое была история Добросуда на быстрой перемотке? Садомазохистский роман с доисламской Европой. (…) Потом наступила эпоха вирусных эпидемий, гражданских и карбоновых войн, гуманного евроислама (Да, Виктор Олегович следит за новостями – Т.Л.) и искусственного интеллекта, когда люди почти на целый век прекратили заниматься друг с другом любовью» (стр.114-115). И далее: «Итак, к чему же пришло в конце своей истории человечество? Бессмертные баночные элиты под землёй, смертный обслуживающий персонал на поверхности, ветряки, конная тяга и мозг, чипированный у всех работающих на олигархию животных» (стр. 119). Блестяще, но просто издевательски излагает В. Пелевин историю литературы, причем глазами (нет, какими глазами – имплантами) Гольденштерна, внедрёнными в Маню, счастливую от его выбора студентку лицея. «Кроме Исторического Анализа, Гольденштерн любил Литературу и Чистописание (О, неподражаемый остроумец Виктор Олегович! Он даже помнит чистописание. – Т.Л. ) – ещё одно окно в прошлое, где Прекрасный когда-то жил. Литература как общественный феномен осталась в позднем карбоне и до сих пор питалась его соками. Когда после Мускусной ночи были стёрты все литературные алгоритмы, живые писатели уже век как вымерли с голодухи. (К счастью, не все: ещё живы А. Проханов, В. Пелевин, не стёрлась память о недавно ушедшем Э. Лимонове– Т.Л.). В Добром Государстве сохранился только один баночный классик Г.А. Шарабан-Мухлюев, Мопассан для бездомных, как его называли в позднем карбоне» (стр. 119). Сложную загадку задал Виктор Олегович читателям. Мухлюевых в карбоновой России было немало, но выжить могли только толстый Дима и вездесущий Захар. Но могли ли они быть названы «Мопассаном для бездомных», вот в чём вопрос? Скорее они из «Тумбочки Рабиновича». Пелевин, по-моему, впервые рискнул, сделав «таинственное и торжественное лицо, как следует при обращении к древнему эпосу» не только ввести в текст прямо-таки антисемитский анекдот про Абрама, Мойшу и Исака, но и расшифровать его: «… некий цадик совершил запретные магические действия, поднялся по ступеням сожжённого пути и уподобился Всемогущему и Всеведающему. Возвысившись духом, он умер как отдельная личность и стал ничем, а через это всем – как было зашифровано в “Интернационале” и других эзотерических проекциях каббалы. (…) Наш Абрам стал всем!» (стр. 110-111). Автор романа предусмотрительно цитирует древний эпос и вследствие этого грозная статья УК о разжигании национальной розни ему, надеюсь, не грозит. Не обходит вниманием Виктор Олегович и восприятия писателями критики в свой адрес на примере, естественно, Шарабан-Мухлюева, которого старушки-критикессы обвиняли в том, что он из года в год пишет одно и то же. Ответ дан, конечно, метафорически: собака приходит на вернисаж, нюхает и возмущается – на всех картинах одно масло в то время как на помойке сосисочной фабрики весь ассортимент: говядинка, баранинка, кишочки, косточки и т.п. И далее следует приговор критикам: «…картины рисуют не для собак, и если какая-то любопытная сука забрела на вернисаж, ей лучше не предъявлять претензии художнику, а вернуться на свою помойку духа… Вот только эта сука всё равно будет ходить на вернисаж, вынюхивать свои сучьи запахи и гадить в углу..» (стр. 122). Сурово! Критикам Шарабан-Мухлюева не позавидуешь! Мимоходом автор словами учительницы (кукухи) оценивает и журналистику периода позднего карбона: «главное отличие журналиста от проститутки в том, что журналисту платит сутенёр» (стр. 125). «Сутенёров», как и журналистов современной России, полагаю можно не называть, они общеизвестны. Сторонники либеральной идеологии позднего карбона могут быть спокойны: их дело не пропало: в постэколюционной стране продолжает жить и работать чипированная, как и все, но оппозиционная партия «Социалистические евразийские революционные демократы – охранители (б)» (стр.279), сокращённо называемые «сердоболами». Их не только не преследуют, но старушка-сердоболка Анна Натальевна (обратим внимание на отчество – как актуально в наши дни!) даже преподаёт в лицее Историю Искусств, при этом она « не упускала случая пнуть павшую династию (Михалковых-Ашкенази – Т.Л.) – даже один раз провела урок на тему “Трагедия и подвиг русского народа как кормовая база семьи Михалковых”» (стр.135). Дааа, даже два века спустя сердоболы искажают историю: «…династия произошла не из чресел великого русского режиссёра (…) по мере необходимости их “допечатывали”. Ашкеназами династию называли потому, что в их геном были добавлены сегменты кода Четырёх Великих Матерей, от которых вела род почти половина евреев-ашкеназов. (…) Увы, дело было не в генах, а в контроле над ресурсами» (стр. 135-36), – с горечью констатирует Анна Натальевна. Вероятно, нужно согласиться с учительницей, в позднем карбоне что-то не звучали представители этой династии среди владельцев – распорядителей ресурсами, хотя кто знает. Пелевин правильно ставит вопрос о том, чья сеть. При таком изложении истории, добавив ещё норму доступной информации о Гольденштерне, вряд ли можно ожидать хоть какого-нибудь протеста, тем паче от Мани с её перспективой оказаться в банке второго таера. Но наивная любознательная русская девочка, которая ещё до восемнадцатилетия на 32 процента превысила норму шарить по ветвям ГШ в сети, прозревает относительно своей будущей судьбы: для достижения полного счастья Гольденштерном Маня должна просто совсем исчезнуть. Бедные Мани, сколько было таких «исчезнувших» вас в перестроечные годы карбоновой эпохи? Но… «безумству храбрых поём мы песни» и, пропустив две главы романа – о них несколько слов позже, вернёмся к очаровательной кошечке Миу, в судьбе которой намечаются серьёзные изменения. За её «лунный свет» и тайну борются два альфа-кота: полосатый Феликс и рыжий Мельхиор. Оставлю читателям блестящее описание боя без правил двух альфа-котов. Его издали наблюдает Миу, которая «чувствовала, что однажды ей придётся покориться одному из альфачей, господствующих над бутиком Базилио, и не слишком рефлексировала по этому поводу. (…) Где-то в будущем, чувствовала Миу, мир уронит на неё свою когтистую лапу – но впереди ещё много весёлых светлых дней» (стр. 422). В итоге честного боя Миу должна была стать наградой для рыжего Мельхиора. Вспомним, что Мельхиор – это один из волхвов, принесших подарки деве Марии по библейскому преданию. Но в жизни Миу появляется Шредингер (нет, это не Schrödinger автор уравнения его имени в квантовой физике), а молодой зеленоглазый омега-кот, у которого не было никаких шансов: «альфа-кот прибьёт его одним ударом лапы» (стр. 427). Но он оказался говорящим сверх-котом и увлёк очаровательную Миу из её чистенького ухоженного домика в самый грязный угол помойки, где обучал её дару речи. Ах, бедная Миу с её несбывшимися надеждами стать сверх-кошкой и осчастливленные неистощимой фантазией Пелевина читатели его романа. В этой главе Виктор Олегович воздаёт должное слову, которое, судя по библейской легенде, было вначале. Когда пришедший отстаивать своё завоёванное в победе законное право Мельхиор и прижал Шредингера к земле, намереваясь «опустить» его на глазах Миу, последний заговорил. «Миу была готова ко всему, но не к этому. Мельхиор отпрыгнул назад, словно получив удар по носу и задрожал. Натурально задрожал, будто ему вдруг стало очень холодно или страшно» (стр.448). Блестящая тирада Шредингера, который, как оказалось, весьма и весьма осведомлён не только в культурологии, но и в социологии позднего карбона, заслуживает особого внимания: «…Социально-политическая истина есть то же самое, что доминантный альфа-нарратив – и любой нарратив становится конспирологией, как только опускается до омега-статуса. Любой разветвлённый нарратив конспирологичен, так как обвиняет в конспирологии другие нарративы, а суждение о чужой конспирологичности является конспирологией по определению. Приобретая альфа-статус, нарратив получает санкцию на вынесение вердикта, что есть “добро” и “истина”» (стр. 449). Дружно посочувствуем теперь уже несчастному Мельхиору – такую тираду не сможет вынести даже человек с высшим филологическим образованием советского времени, не говоря уже о рыжем коте, цвет которого «напоминает портмоне пожилого официанта» с ворохом засаленных чаевых внутри и который уползает с помойки с обещанием восстановить справедливость через суд. Вот в суде, над залом которого «… царила сердобол-большевистская фемида со счётами вместо весов и третьим глазом, широко и страшно раскрытым над повязкой» (стр. 451, и наступает момент истины. Не буду лишать читателей удовольствия ознакомиться с ним визуально, обращу внимание только на одно открытие эпохи зелёной революции в ответ на библейский вопрос Понтия Пилата об истине: «Всё что возникает в первой сигнальной системе – истина. Ложь существует только во второй. Некоторые даже утверждают, что там только одна ложь» (стр. 455). Что касается «некоторых утверждений», адвокат потерпевшей стороны, конечно, преувеличивает, но вот два столетия спустя насущная проблема, волновавшая цивилизованный мир позднего карбона с его ЛГБТ-сообществами, андрогинами, однополыми браками пр., нашла своё решение: истина найдена!
В суде выясняется главное – бутик «Базилио» – это ещё одно дочернее предприятие «TRANSHUMANISM.Inc», а кошечка Миу и победитель Мельхиор – это клиенты этого учреждения, в числе услуг которых есть и такая: семейная пара, чтобы оживить чувства, покупает услугу «медовый месяц», редуцируясь в кошачьем модусе. Шредингер – «в далёком прошлом штатный философ Московского Университета имени Павших Сердобол-Большевиков» (стр.462), в своё время удачно попавший в банку первого таера, разорился на биржевых спекуляциях и «нанялся в бутик-пространство “Базилио” на роль омега-кота» (стр. 465), чтобы ещё немного продлить своё баночное существование. Ох, уж этот всевидящий и всезнающий Пелевин! Не может пройти мимо униженной жизни профессуры Доброго Государства от позднего карбона до времени эколюции, не забыв, однако, попутно ткнуть носом в грязь и советскую науку (хочу надеяться – автор романа имеет в виду преимущественно гуманитарные дисциплины) в памфлетном названии Московского университета.
Резюмируя содержание главы «Кошечка», можно сказать, что и тут «Гольденштерн – всё». Это же с полным правом можно отнести и к «Поединку» – баночный мир воцарился даже в Японии, и к «Свидетелю Прекрасного», где главный персонаж Иван, прослушав традиционные «Ответы Прекрасного» (аллюзия на… Нет, даже страшно подумать об имени) должен присутствовать в «Выносе мозга» на Красной площади и на протестном мероприятии в Парке культуры, и в «Митиной любви», и… Да что там говорить – Гольденштерн – это действительно «наше всё» и объединяющая идея всех рассказов, вошедших в роман. Но Пелевин остаётся верен себе: «без женщин жить нельзя на свете, нет!», конечно, только без русских женщинах (японские якудзки – японцам). В «Свидетеле Прекрасного» рядом с Иваном появляется девушка Няша с «несколькими мелкими прыщиками на щеках и короткой сердомольской стрижкой “внутренняя мобилизация” (…) Наверно, папа крупный политрук где-нибудь в провинции, а девочка в Москве на учёбе» (стр. 275). Надо отдать должное сердоболке из провинции – в отдельных вопросах «учёбы» она весьма и весьма преуспела, хотя, на мой взгляд, уровень допуска к этой главе следовало бы повысить до 23+, как раньше было во Франции (не знаю, как сейчас).
Кратко осветив излюбленную Виктором Олеговичем тему о женщинах, не могу не отметить прямо-таки подвиг автора, избравшего героинями романа 2021 года женщин, на сей раз сравнительно юных. Это в наше-то время андрогинов, трансгендеров, дошколят, меняющих свой пол и т.п. Браво, Виктор Олегович! Вы верны себе.
Ещё одна, но пламенная страсть автора – проблема веры. Не обходит её он и в этом романе. «Что есть вера? Это обнаглевшая надежда. Прошение о ссуде, настолько уверенное в себе, что считает себя векселем… (…) не считай, что у тебя есть вексель, по которому тебе должны!» (стр. 347-48). Остроумно-саркастическое определение религии В.О. Пелевиным, с которым трудно не согласиться.
Плюс сверхактуальную тему романа, особенно в наши дни – тему информационных потоков как определяющего фактора в формировании сознания. «…даже любую конкретную картинку, если угодно – формирует для нас, по сути говоря, враг. (Курсив мой. – Т.Л.) Мы давно знаем, насколько он коварен, лицемерен и лжив. Но почему- то верим ему в самом главном. Доверяем ему управлять информационными потоками, достигающими наших мозгов» (стр. 359). Не в бровь, а в глаз – без экивоков, как сказали бы раньше – «с ленинской прямотой». В одном из интервью журналист обратил внимание, что у Д. Медведева на столе лежал роман Пелевина того года. Читают ли в наши дни президент, правительство, госдума и мелкие думишки, разбросанные по городам и весям России, историка и провидца – В.О. Пелевина? Читайте, господа власть имущие: диагноз поставлен, за вами – дело.
Приведённый краткий экскурс по страницам «Transhumanism.inc» отнюдь не исчерпывает всех тем – больших, маленьких и средних, – освещённых в этом романе. Пелевин, как и его роман «неисчерпаемы, как атом». Я, возможно, ещё вернусь к некоторым из них. А пока, дамы, господа и товарищи, читайте, читайте, читайте… И думайте.
Санкт-Петербург
"Дальше только - счастье"
Виктор Пелевин сомкнул перемычкой два мира: фантастический животный и наш современный, - как будто две плоскости. При пересечении плоскостей образуется линия, которая обозначает кое-что интересное и пугающее, - это "сатира". Удивительно, что эта книга сама поведёт вас по этому руслу и покажет вам то, что вам не снилось во снах.
Уверенно рекомендую, друзья!
Роман затягивает. Страница за страницей погружает в свой мир будущего победившего феминизма и эко-терроризма. Но вот послевкусие остается очень странное: то ли обругали, то ли в грязи искупали, то ли глаза открыли.
Прочла роман в электронной версии, но купить хочу именно этот вариант оформления. Когда уже выйдет? Очень жду!
Рейтинги
