Встречи с авторами Подбор подарка

Алена Жукова

Биография

Алена Жукова — современный прозаик, сценарист и кинокритик, одинаково успешная во всех направлениях своей профессиональной деятельности.

Ольга Григорьевна Жукова (так на самом деле зовут писательницу) родилась 31 мая 1957 года в Одессе. Именно в этом городе начался многолетний роман Алены Жуковой с кинематографом, который продолжается и по сей день. Судьба привела ее на Одесскую киностудию, где за время работы она успела попробовать себя сразу в нескольких специальностях от музыкального редактора до участника сценарной коллегии. Она также занимала должность главного редактора Творческого объединения «Аркадия» и вместе с тем трудилась над собственными сценариями.

Первый фильм по сценарию Алены Жуковой «Дикая любовь» вышел в 1993 году, а в 1994 году последовала картина «Зефир в шоколаде», также снятая по ее сценарию. В том же 1994 году Жукова переехала на постоянное жительство в Канаду, где начала тесно сотрудничать с местными периодическими изданиями. Литературный дебют Жуковой состоялся в 2009 году, когда в свет вышел сборник рассказов на грани сказки и реальности «К чему снились яблоки Марине», который высоко оценило профессиональное сообщество. А в 2011 году был опубликован ее роман «Дуэт для одиночества», который не только принес писательнице призвание и любовь читателей, но и был отмечен жюри Русской Премии, попав в длинный список 2011 года. Поклонники прозы Алены Жуковой ценят ее за способность распознавать в человеке тончайшие движения души и отражать все эти полу-оттенки чувств на бумаге.

Читать полностью Свернуть текст
3 подписчика

Отзывы

Владимир
12 октября 18:38
Перед нами текст удивительный и удивляющий. Текст, насыщенный и моментами перенасыщенный, до густой концентрации, тремя составляющими: плотным психологизмом, поднимающимся до истинно драматических высот; любовным прописыванием всех подробностей жизни, всех мельчайших, и драгоценных и преходящих, ее деталей; ясно звучащей нотой (ну да, звучащей, ведь роман – о музыкантах!) неизбывного трагизма, через который счастье прорывается – пробивается, как трава через асфальт – вопреки всему. А может, и благодаря всему происходящему в книге, кто знает. Юная ученица и зрелый учитель, девочка-возлюбленная и взрослый мужчина – дуэт, время от времени появляющийся в мировой литературе, как некий музыкальный мотив, как лейтмотив большой и странной, почти запретной любви: от ставших классическими, прошедших путь от обвинения в воспевании порока до литературных восторгов, отношений Гумберта Гумберта и Лолиты до героев “Ста лет одиночества” Маркеса, от цветаевских Казановы и Генриетты до “Сентябрьского утра” Дианы Палмер – “32 вариации” необычной любви прослеживаются тонкой, но красной нитью. Нитью живой крови. И роман Алены Жуковой весь, до слова, до дыхания, до малейшего интонационного поворота – ЖИВОЙ. Это одно из его главных достоинств: живорожденность, а не сконструированность. Свободное плавание в живых звуках и смыслах - при всей плотности и выверенности жесткой композиции, странно (и прекрасно) укладывающейся в гибкую пластичность сюжета и его положений – и таинственно растворяющейся в ней. В этой возможности “растворения” архитектоники в живой плоти и крови текста видна не только рука художника: проявлена его душа. И это тоже редкость – на фоне изобилия текстовой сентиментальности и еще большего множества гипертрофированного конструктивизма, игры в форму и формой. Лиза Целякович и Павел Сергеевич Хлебников, при всем неоспоримом накале любовных страстей, - наверное, самая целомудренная любовная пара русской литературы последних лет. Чистота страсти не поддается убийству грязью: ни житейской, ни внутренней, безнравственной и пошлой. Страсть всегда сродни музыке. И здесь Алена Жукова не грешит ни одной неверно взятой нотой. Не фальшивит. “Как странно устроен человек, – подумал Павел Сергеевич Хлебников, – какие-то блины, ужин, теща. Никогда в жизни ты не был так счастлив, никогда тебе не было так хорошо, так страшно, так громадно, велико, сладко, больно, так мучительно, нежно, тонко и внезапно, а ты лежишь в дерьме и думаешь про то же дерьмо. Но ты не во сне, не в своих фантазиях ласкал ее тельце, прижимался к ней, вдыхал ее. Как такое стало возможным? Что случилось?” С читателем романа Алены Жуковой тоже – точно – что-то случится. То, что зовется катарсисом, очищением. Автор заставляет свою героиню пройти через страдания болезни, пожалуй, самой опасной для человека: психическое заболевание бездонно, из бездны этих мучений человеческой душе можно и не вынырнуть... Но автор, как некий Вергилий, выводит свою девочку-”Данте” за руку из ада. Сама стилистика книги – это тема для отдельного большого разговора. Тут предъявлен полный диапазон изобразительных средств: и разговорный “простой” язык, и бытовые переругивания и причитанья, и энергичная, динамичная подача мизансцен, и задыхания широкого спектра эмоций, и описания интима, балансирующие на тонкой грани доступного и запретного, и предельно точные, беспристрастные наблюдения художника, бросающего на холст абсолютно верные, выверенные до неизменяемости, до единственной фиксации мазки: “Жаркое лето остывало, но море, прогревшись до дна на мелководье, булькало, как закипающий суп, заправленный для красоты светящимся в темноте планктоном. Лиза вошла в воду, и волоски на руках и ногах, как иголочки на елке, засветились фосфоресцирующим зеленоватым огнем. Она оттолкнулась от илистого дна и поплыла. Еще в ушах молоточками стучал рояль, а сердце подпрыгивало от возбуждения, но было ясно, что волшебство сегодняшнего вечера уже позади. Через час они сядут с учителем в машину и уедут. И останется тут, на берегу, этот праздник, восторг, испуг и радость, ее трусость и потрясение. Лиза плыла навстречу кривой луне, и лицо ее тоже кривилось от смеха и слез”. Живописность не заслоняет развития чувства, а чувство не довлеет над плотно задуманной концепцией и всей романной архитектурой. Книга компактна ровно настолько, чтобы “не заблудиться” в ней: целиком, вкупе, она производит впечатление порыва осеннего ветра, сначала сметающего все на своем пути, а потом возвращающего опустошенной душе ощущение утраченной радости мира. И, главное, что удалось сделать автору, - это неведомым, странным образом ТАК соотнести образную нагруженность самого текста и его концепцию, где рассказано о любви двух музыкантов, что сама романная ткань становится МУЗЫКОЙ: полифонией, симфонией, ожившей партитурой. Текст ЗВУЧИТ. Музыка языка ложится на музыку смыслов. Музыкальная форма переплетается с литературной. Может быть, это есть задуманный, а может, интуитивно нащупанный автором синтез музыки и литературы? Даже сама тема сумасшествия, психической болезни музыканта – тема, ярко вспыхнувшая когда-то в “Докторе Фаустусе” Томаса Манна, - просвечивает в безумии Лизы еще одной музыкальной вариацией общего, неизбывного трагизма жизни. “Что такое жизнь? Трагедия. Ура!” - записал однажды в разговорных тетрадях Людвиг ван Бетховен, а потом – у Ромена Роллана – повторил Жан-Кристоф. И это вечное, бетховенское: “Durch Leiden Freude”, “Через страдания к радости” - есть скрытый лейтмотив всего романа Алены Жуковой: любовь всегда радость, даже в трагедии, в страдании; музыка всегда счастье, даже если музыкант играет безумие, тоску и боль. Под пальцами рождается и гибнет чувство, вселенная, целый мир. Гибнет, но остается: на долгие века. Искренность, подлинность ЧУВСТВА – вот что отличает “Дуэт для одиночества”. И не только это. Для того, чтобы произведение стало искусством, его должен сработать мастер. Подтверждение этому мы находим на любой странице с виду безыскусного, а на самом деле столь утонченного текста. К сонму мировых книг о любви добавлена еще одна. И яркость, драматичность музыки, которой она отмечена извне (выбранной темой) и изнутри (верно взятым дыханием), не даст ей пройти незамеченной мимо взыскательного, ищущего настоящего художества читателя. X Елена Крюкова Читать далее
Все отзывы

Задайте вопрос автору

Голосование за переиздание книги

Дуэт для одиночества
Дуэт для одиночества
Хотите, чтобы книгу переиздали?
Да, хочу
Хотите, чтобы книгу переиздали?
    Голос принят
9 человек хотят, чтобы книгу переиздали
Лучшие отзывы
Похожие авторы
Лучшие отзывы
Владимир
12 октября 18:38
Перед нами текст удивительный и удивляющий. Текст, насыщенный и моментами перенасыщенный, до густой концентрации, тремя составляющими: плотным психологизмом, поднимающимся до истинно драматических высот; любовным прописыванием всех подробностей жизни, всех мельчайших, и драгоценных и преходящих, ее деталей; ясно звучащей нотой (ну да, звучащей, ведь роман – о музыкантах!) неизбывного трагизма, через который счастье прорывается – пробивается, как трава через асфальт – вопреки всему. А может, и благодаря всему происходящему в книге, кто знает. Юная ученица и зрелый учитель, девочка-возлюбленная и взрослый мужчина – дуэт, время от времени появляющийся в мировой литературе, как некий музыкальный мотив, как лейтмотив большой и странной, почти запретной любви: от ставших классическими, прошедших путь от обвинения в воспевании порока до литературных восторгов, отношений Гумберта Гумберта и Лолиты до героев “Ста лет одиночества” Маркеса, от цветаевских Казановы и Генриетты до “Сентябрьского утра” Дианы Палмер – “32 вариации” необычной любви прослеживаются тонкой, но красной нитью. Нитью живой крови. И роман Алены Жуковой весь, до слова, до дыхания, до малейшего интонационного поворота – ЖИВОЙ. Это одно из его главных достоинств: живорожденность, а не сконструированность. Свободное плавание в живых звуках и смыслах - при всей плотности и выверенности жесткой композиции, странно (и прекрасно) укладывающейся в гибкую пластичность сюжета и его положений – и таинственно растворяющейся в ней. В этой возможности “растворения” архитектоники в живой плоти и крови текста видна не только рука художника: проявлена его душа. И это тоже редкость – на фоне изобилия текстовой сентиментальности и еще большего множества гипертрофированного конструктивизма, игры в форму и формой. Лиза Целякович и Павел Сергеевич Хлебников, при всем неоспоримом накале любовных страстей, - наверное, самая целомудренная любовная пара русской литературы последних лет. Чистота страсти не поддается убийству грязью: ни житейской, ни внутренней, безнравственной и пошлой. Страсть всегда сродни музыке. И здесь Алена Жукова не грешит ни одной неверно взятой нотой. Не фальшивит. “Как странно устроен человек, – подумал Павел Сергеевич Хлебников, – какие-то блины, ужин, теща. Никогда в жизни ты не был так счастлив, никогда тебе не было так хорошо, так страшно, так громадно, велико, сладко, больно, так мучительно, нежно, тонко и внезапно, а ты лежишь в дерьме и думаешь про то же дерьмо. Но ты не во сне, не в своих фантазиях ласкал ее тельце, прижимался к ней, вдыхал ее. Как такое стало возможным? Что случилось?” С читателем романа Алены Жуковой тоже – точно – что-то случится. То, что зовется катарсисом, очищением. Автор заставляет свою героиню пройти через страдания болезни, пожалуй, самой опасной для человека: психическое заболевание бездонно, из бездны этих мучений человеческой душе можно и не вынырнуть... Но автор, как некий Вергилий, выводит свою девочку-”Данте” за руку из ада. Сама стилистика книги – это тема для отдельного большого разговора. Тут предъявлен полный диапазон изобразительных средств: и разговорный “простой” язык, и бытовые переругивания и причитанья, и энергичная, динамичная подача мизансцен, и задыхания широкого спектра эмоций, и описания интима, балансирующие на тонкой грани доступного и запретного, и предельно точные, беспристрастные наблюдения художника, бросающего на холст абсолютно верные, выверенные до неизменяемости, до единственной фиксации мазки: “Жаркое лето остывало, но море, прогревшись до дна на мелководье, булькало, как закипающий суп, заправленный для красоты светящимся в темноте планктоном. Лиза вошла в воду, и волоски на руках и ногах, как иголочки на елке, засветились фосфоресцирующим зеленоватым огнем. Она оттолкнулась от илистого дна и поплыла. Еще в ушах молоточками стучал рояль, а сердце подпрыгивало от возбуждения, но было ясно, что волшебство сегодняшнего вечера уже позади. Через час они сядут с учителем в машину и уедут. И останется тут, на берегу, этот праздник, восторг, испуг и радость, ее трусость и потрясение. Лиза плыла навстречу кривой луне, и лицо ее тоже кривилось от смеха и слез”. Живописность не заслоняет развития чувства, а чувство не довлеет над плотно задуманной концепцией и всей романной архитектурой. Книга компактна ровно настолько, чтобы “не заблудиться” в ней: целиком, вкупе, она производит впечатление порыва осеннего ветра, сначала сметающего все на своем пути, а потом возвращающего опустошенной душе ощущение утраченной радости мира. И, главное, что удалось сделать автору, - это неведомым, странным образом ТАК соотнести образную нагруженность самого текста и его концепцию, где рассказано о любви двух музыкантов, что сама романная ткань становится МУЗЫКОЙ: полифонией, симфонией, ожившей партитурой. Текст ЗВУЧИТ. Музыка языка ложится на музыку смыслов. Музыкальная форма переплетается с литературной. Может быть, это есть задуманный, а может, интуитивно нащупанный автором синтез музыки и литературы? Даже сама тема сумасшествия, психической болезни музыканта – тема, ярко вспыхнувшая когда-то в “Докторе Фаустусе” Томаса Манна, - просвечивает в безумии Лизы еще одной музыкальной вариацией общего, неизбывного трагизма жизни. “Что такое жизнь? Трагедия. Ура!” - записал однажды в разговорных тетрадях Людвиг ван Бетховен, а потом – у Ромена Роллана – повторил Жан-Кристоф. И это вечное, бетховенское: “Durch Leiden Freude”, “Через страдания к радости” - есть скрытый лейтмотив всего романа Алены Жуковой: любовь всегда радость, даже в трагедии, в страдании; музыка всегда счастье, даже если музыкант играет безумие, тоску и боль. Под пальцами рождается и гибнет чувство, вселенная, целый мир. Гибнет, но остается: на долгие века. Искренность, подлинность ЧУВСТВА – вот что отличает “Дуэт для одиночества”. И не только это. Для того, чтобы произведение стало искусством, его должен сработать мастер. Подтверждение этому мы находим на любой странице с виду безыскусного, а на самом деле столь утонченного текста. К сонму мировых книг о любви добавлена еще одна. И яркость, драматичность музыки, которой она отмечена извне (выбранной темой) и изнутри (верно взятым дыханием), не даст ей пройти незамеченной мимо взыскательного, ищущего настоящего художества читателя. X Елена Крюкова
Все отзывы