Другие барабаны

Костас Кайрис, родом из Вильнюса, сидит в португальской тюрьме за убийство, которое увидел на экране лэптопа, и пишет письмо-дневник, собирая его из виленского детства, негабаритного культурно-исторического багажа, лиссабонской комнаты с солнечным столбом посередине, горстей кириллицы, басен друзей на букву «Л», абрикосового варенья тетки Зои, с которой у них в Лиссабоне любовь была, — из крыжовника тоже варила: «начала в ноябре, месяца за два до смерти, варенье напоминало ей питерское лето, веранду, выходящую на озеро». Костас задается вопросом: «Какого черта я здесь делаю?», и чем меньше отвечает себе, тем важнее выходит текст.

Соблюдая формальности детективного романа и всеядного дневника, книга все-таки настигает, как влюбленность, то есть без определенных причин. Если не относить к причинам то, что частота употребления слова «всклянь» составляет два раза на 300 миллионов слов и один из них пришелся на эти 300 тысяч. Что в банках с абрикосовым вареньем находятся лимерики, а в смородиновых банках — записки, потому что «есть люди, которым легче процарапать пару петроглифов на обломке скалы, чем отправить человеку электронное письмо». Этому как-то сразу веришь. Вообще веришь в слова, поступки, память и впечатления персонажей Лены Элтанг, ранее написавшей «Побег куманики» и «Каменные клены». Такое нетипичное внутреннее устройство героев, как и слух, различающий «другие барабаны» Торо, не раздражают натяжкой, что бывает лишь с литературой высокого достоинства. Не симпатизировать героям, а именно доверять всему, так естественно происходящему с речью, как правило, затруднительно при весьма разборчивом, пусть и не слишком заносчивом письме. От «Барабанов» нет ощущения нарочитости, имитации сложности и антраша вокруг самой обыденной фальши. Письмо Элтанг вообще растворяет обыденность с ее грешками — топорной реалистичностью, идеализмом от безнадеги, всем тем, обо что расшибается желание перевернуть страницу. Разве что не замоленный слогом и ритмом грех — это «кофейники вместо сердца», подминающая фразу ученость, пресыщающая античными и модернистскими аллюзиями. И не нашедшая сил отказаться от неуклюжего взлома книжки в ученом же послесловии. Но задолго до того «золотистые дирижабли крыжовника висели в прозрачной гуще» совсем так же, как часто что-нибудь висит у Заболоцкого. И совсем как в жизни спасает то, что плотность истории непонятным образом окажется выше плотности героя, читателя, автора. И роман не провалится внутрь себя под собственным весом.

Тихон Пашков

Источник: odnako.org

В центре повествования «Других барабанов» лежит история дружбы и вражды двух мужчин: начинающего писателя, распродающего лиссабонское наследство, и режиссера порнофильмов, мечтающего снять шедевр артхауса. Рассказ ведется от лица первого — Костаса Кайриса. Сидя в камере-одиночке за преступление, которого не совершал, он пишет откровенные и пространные письма жене, которую видел в последний раз так давно, что забыл, как она выглядит. В письмах Костас вспоминает о доме, который ему не принадлежит, скучает по школьному другу, от которого всегда были только неприятности, тоскует по отцу, который ни разу не показался ему на глаза, признается в любви к давно умершей красавице-тетке, чей прах хранится у него дома в шляпной коробке, словом, бесконечно рефлексирует и перебирает самые разные воспоминания, кропотливо собирая их в единый, грандиозный событийный пазл.

Несмотря на наличие хитрого криминального сюжета, роман этот только «прикидывается» детективом. Главный предмет поиска в «Других барабанах» скрывается гораздо глубже вопросов о том, кто, кого, когда, как и почему убил. При этом Элтанг предусмотрительно создала сразу несколько смысловых уровней, позволяя читателю выбирать максимально комфортную для себя глубину погружения.

В наполеоновской армии «другими барабанами» называли сигнал к отступлению. И в романе Элтанг отступлений будет предостаточно. Он весь построен на мерцающей игре подтекстов: в размышления героя органично вплетены многочисленные аллюзии, скрытые цитаты, отсылки к античным философам, кельтскому эпосу, древнеанглийской литературе, древнейшим религиозным текстам. Ассоциации непринужденно порождают одна другую, заставляя русло повествования причудливо извиваться.

Источник: prochtenie.ru