Рейтинги
Вера Стремковская
2024-12-27
О книге Виктора Пелевина «Круть»
Роман является продолжением серии TRANSHUMANISM INC.
Главный герой Маркус, его воспоминания о предыдущих похождениях, как и пьющий коньяк и курящий сигары адмирал-епископ Ломас, - знакомы по предыдущим книгам. Они, словно бы подводят читателя к двери, которую доверительно открывают, мол, ты уже знаком со всем этим, ранее встречалось, помнишь? И, читатель, успокоившись, дает себя вести в неизвестность, постепенно вкручиваясь в понимание сюжета и смысла. А это, в свою очередь, тоже есть часть задуманного автором действа.
Название «Круть» столь же удачно подобрано, как и многогранно.
Ассоциируется со словом круто. Или глаголом крутить, вертеть, накручивать, закручивать, вкручивать. Весьма характерные смыслы в русским языке.
Крутя педали - создавать энергию. Какую и для чего, - потом узнаем.
Крутить – как водить хороводы.
В книге описаны монументы народных хороводов, как бы закольцованных в танце вождей, сурово застывших посреди тайги, или дикого леса. То есть хоровод тут в переносном смысле показатель исторического процесса, и памятник в глухом лесу – достойное обрамление отношению к этим вождям.
Круть, кроме всего прочего, как образ вращения всего и во всем, что вызывает определенные рефлексы жизни.
Роман основан на глубоком знании русской литературы, культурных традиций, русского языка и истории. В каждой строке, в создаваемых героями ситуациях понимание возможно лишь при условии подготовленности читателя, личного опыта каждого. То есть насколько собственные познания позволяют воспринимать или улавливать ассоциации – настолько и вникаешь в сюжет, и систему взглядов. Другими словами – собственный уровень начитанности, образования и фантазии обогащает создаваемую автором «рыбу».
Формула из слов, наполняемая в дальнейшем смыслом, – это литературная рыба.
Об этом говорит одноименный персонаж женского пола, литературный критик Рыба.
И тут настигает понимание, почему автор на протяжении первой сотни страниц водит читателя за нос рассказами о петухах и курах, то есть об особых категориях заключенных, находящихся в специальной ветроколонии, ведущих между собой непрерывные споры и борьбу. Заключенные ежедневно крутят педали велосипедных рам, создают электричество. Это электричество вырабатывает ветер. Ветер дует в Европу. Там его используют в зеленой экономике. Даже климатическая активистка Грета Тунберг имеет свое определенное место в повествовании, хотя имени ее не названо, но и так понятно, о ком идет речь. Образ, кстати сказать, выписан саркастично, вроде кривой усмешки рассказчика.
Вместо Папы римского в романе Мама римская. Вместо «кума» в колонии - «кума» Антонина, которая и смекалистей, и сильнее во всех смыслах.
То есть роль женщины, феминистические движения не так себе существуют в тексте, а по особому поводу.
И во главе страшной разрушительной силы, которую в конце концов, усмирив, обращают в силу победы над всеобщим злом, создан образ Рыбы.
Таинственный след женщины, некогда державшей в железном кулаке общественность, лидера женского движения, преступницы, но и интеллектуалки, имеющей удивительную судьбу. Женщина Рыба. Очень символично. И автор объясняет почему, подробно. Я не стану на этом останавливаться. Скажу лишь, что даже внешне это представляет ничто удивительное, собрание множества знаний, образов и ликов одной и той же женщины. Как бы, вложенных друг в друга желеобразных колоколов, таким образом образующих чешую, хвост чешуйный. И, чтобы страшнее было, контраст ко всему сказанному – образ завершает человеческий торс, миловидное лицо, напоминающее лаковую маску. «Японская эстетика безумия», - как определил создание сам автор. «Шедевр художника, создающего ужасы для аниме».
Тема борьбы с мировым злом – одна из наиболее востребованных в мировой литературе. Тут Пелевин Америку не открывает. Но избранный героями путь, история, в которую он их помещает, - его находка. Талантливо и ярко.
Схема колоколов, вложенных один в другой, является, в то же время, и моделью книги.
Например, рассказчик вспоминает что-то, следуют его воспоминание. Вдруг он видит что-то. В то же время, прикрепленный к его разуму чип другого человека, видит его глазами совсем иное, переживает вместе с ним какие-то события, страдания и ситуации. То есть реальность, воспоминания, перепутанные восприятия – уже и не припомнишь, кто это видит, и кто говорит. Только не сам автор, конечно, кто-то из его героев. Но кто? Порой надо возвращаться к утраченному началу. В этом то же есть своя прелесть.
Мир ведь разнообразен. Умение каждого видеть и воспринимать уникальны. Потому, переданное в восприятии или в воспоминании героя событие теряет первоначальную суть. Запутанно, но интересно.
Очень любопытны рассуждения автора о Боге, о том, что значит Бог для человека мыслящего, о возможностях сознания, и ума человека.
Есть, конечно, и сцены насилия, описанные со смаком, и карикатуры на современные взгляды западников, и отстраненное наблюдение за пороками людскими, в том числе и уехавших соотечественников, критикующих из-за рубежа то, к чему и сами имеют прямое отношение. Словом, вникай и наслаждайся мыслью, силой слова.
Устами одного из своих персонажей автор говорит: «Если хочешь, чтобы тебя услышало много людей, говори в максимально эпатажной форме то, что уже и так всем ясно».
То, чем сам автор и занимается. Очень успешно, по-моему.
Создавая образы, модулируя новые словосочетания, слова, Пелевин использует все, что есть в современной речи, на слуху у людей его поколения, устоявшиеся формулы из слов, которыми богат народный язык, или народные названия, данные процессам, происходящим в обществе.
Он не называет этого, просто подводит читателя к умело созданной им схеме, и читатель сам нанизывает свои знания, догадываясь, и узнавая, в зависимости от собственного интеллекта. Поняв, проникнув в смысл, испытываешь настоящее удовольствие, почти восторг от попадания в точку. Это похоже на игру, но и требует знания истории, имен политиков, классиков литературы, исторических персонажей, мифологии, изображений египетских богов, звучания французской песенки Чайковского, знакомства с поздними романами Уэльбека. И более того, конечно. Замечательно!
Испытываешь и радость от чтения, и особую энергию участия в занимательной игре разума.
Роман является продолжением серии TRANSHUMANISM INC.
Главный герой Маркус, его воспоминания о предыдущих похождениях, как и пьющий коньяк и курящий сигары адмирал-епископ Ломас, - знакомы по предыдущим книгам. Они, словно бы подводят читателя к двери, которую доверительно открывают, мол, ты уже знаком со всем этим, ранее встречалось, помнишь? И, читатель, успокоившись, дает себя вести в неизвестность, постепенно вкручиваясь в понимание сюжета и смысла. А это, в свою очередь, тоже есть часть задуманного автором действа.
Название «Круть» столь же удачно подобрано, как и многогранно.
Ассоциируется со словом круто. Или глаголом крутить, вертеть, накручивать, закручивать, вкручивать. Весьма характерные смыслы в русским языке.
Крутя педали - создавать энергию. Какую и для чего, - потом узнаем.
Крутить – как водить хороводы.
В книге описаны монументы народных хороводов, как бы закольцованных в танце вождей, сурово застывших посреди тайги, или дикого леса. То есть хоровод тут в переносном смысле показатель исторического процесса, и памятник в глухом лесу – достойное обрамление отношению к этим вождям.
Круть, кроме всего прочего, как образ вращения всего и во всем, что вызывает определенные рефлексы жизни.
Роман основан на глубоком знании русской литературы, культурных традиций, русского языка и истории. В каждой строке, в создаваемых героями ситуациях понимание возможно лишь при условии подготовленности читателя, личного опыта каждого. То есть насколько собственные познания позволяют воспринимать или улавливать ассоциации – настолько и вникаешь в сюжет, и систему взглядов. Другими словами – собственный уровень начитанности, образования и фантазии обогащает создаваемую автором «рыбу».
Формула из слов, наполняемая в дальнейшем смыслом, – это литературная рыба.
Об этом говорит одноименный персонаж женского пола, литературный критик Рыба.
И тут настигает понимание, почему автор на протяжении первой сотни страниц водит читателя за нос рассказами о петухах и курах, то есть об особых категориях заключенных, находящихся в специальной ветроколонии, ведущих между собой непрерывные споры и борьбу. Заключенные ежедневно крутят педали велосипедных рам, создают электричество. Это электричество вырабатывает ветер. Ветер дует в Европу. Там его используют в зеленой экономике. Даже климатическая активистка Грета Тунберг имеет свое определенное место в повествовании, хотя имени ее не названо, но и так понятно, о ком идет речь. Образ, кстати сказать, выписан саркастично, вроде кривой усмешки рассказчика.
Вместо Папы римского в романе Мама римская. Вместо «кума» в колонии - «кума» Антонина, которая и смекалистей, и сильнее во всех смыслах.
То есть роль женщины, феминистические движения не так себе существуют в тексте, а по особому поводу.
И во главе страшной разрушительной силы, которую в конце концов, усмирив, обращают в силу победы над всеобщим злом, создан образ Рыбы.
Таинственный след женщины, некогда державшей в железном кулаке общественность, лидера женского движения, преступницы, но и интеллектуалки, имеющей удивительную судьбу. Женщина Рыба. Очень символично. И автор объясняет почему, подробно. Я не стану на этом останавливаться. Скажу лишь, что даже внешне это представляет ничто удивительное, собрание множества знаний, образов и ликов одной и той же женщины. Как бы, вложенных друг в друга желеобразных колоколов, таким образом образующих чешую, хвост чешуйный. И, чтобы страшнее было, контраст ко всему сказанному – образ завершает человеческий торс, миловидное лицо, напоминающее лаковую маску. «Японская эстетика безумия», - как определил создание сам автор. «Шедевр художника, создающего ужасы для аниме».
Тема борьбы с мировым злом – одна из наиболее востребованных в мировой литературе. Тут Пелевин Америку не открывает. Но избранный героями путь, история, в которую он их помещает, - его находка. Талантливо и ярко.
Схема колоколов, вложенных один в другой, является, в то же время, и моделью книги.
Например, рассказчик вспоминает что-то, следуют его воспоминание. Вдруг он видит что-то. В то же время, прикрепленный к его разуму чип другого человека, видит его глазами совсем иное, переживает вместе с ним какие-то события, страдания и ситуации. То есть реальность, воспоминания, перепутанные восприятия – уже и не припомнишь, кто это видит, и кто говорит. Только не сам автор, конечно, кто-то из его героев. Но кто? Порой надо возвращаться к утраченному началу. В этом то же есть своя прелесть.
Мир ведь разнообразен. Умение каждого видеть и воспринимать уникальны. Потому, переданное в восприятии или в воспоминании героя событие теряет первоначальную суть. Запутанно, но интересно.
Очень любопытны рассуждения автора о Боге, о том, что значит Бог для человека мыслящего, о возможностях сознания, и ума человека.
Есть, конечно, и сцены насилия, описанные со смаком, и карикатуры на современные взгляды западников, и отстраненное наблюдение за пороками людскими, в том числе и уехавших соотечественников, критикующих из-за рубежа то, к чему и сами имеют прямое отношение. Словом, вникай и наслаждайся мыслью, силой слова.
Устами одного из своих персонажей автор говорит: «Если хочешь, чтобы тебя услышало много людей, говори в максимально эпатажной форме то, что уже и так всем ясно».
То, чем сам автор и занимается. Очень успешно, по-моему.
Создавая образы, модулируя новые словосочетания, слова, Пелевин использует все, что есть в современной речи, на слуху у людей его поколения, устоявшиеся формулы из слов, которыми богат народный язык, или народные названия, данные процессам, происходящим в обществе.
Он не называет этого, просто подводит читателя к умело созданной им схеме, и читатель сам нанизывает свои знания, догадываясь, и узнавая, в зависимости от собственного интеллекта. Поняв, проникнув в смысл, испытываешь настоящее удовольствие, почти восторг от попадания в точку. Это похоже на игру, но и требует знания истории, имен политиков, классиков литературы, исторических персонажей, мифологии, изображений египетских богов, звучания французской песенки Чайковского, знакомства с поздними романами Уэльбека. И более того, конечно. Замечательно!
Испытываешь и радость от чтения, и особую энергию участия в занимательной игре разума.
