Карнавал, сумасшедший кондитер и летучая цветопись
Потом в «Окнах» уже трудно выделить определенный цвет, потому что на голубовато-белые краски «Снега в Венеции» (а автор с мужем специально поехали туда искать сюжет для книги) пестрой сверкающей лавиной выплескивается, выпархивает, несется на ветру сумасшедшее конфетти средневекового карнавала. «Золотом и бархатом сверкали расписанные красками фанерные ложи, экран на заднике сцены в десятки раз увеличивал фигуры отцов города в костюмах венецианских дожей, и, когда овеянные штандартами, они под барабанный бой и вопли фанфар спустились, наконец, со сцены, публика ринулась к трехъярусному фонтану — подставлять кружки, пригоршни, футляры для очков и даже туфельки под розовые струи вина провинции Венето». Самое поразительное то, что изначально обещавшая быть скучноватой поездка в воображении Дины Рубиной превращается в приключение, когда в разгар карнавала люди без масок, париков, треуголок и корсетов кажутся, наоборот, гостями из техногенной цивилизации, случайно занесенными в город, когда случайно встреченная на катере пара — ташкентский грек и русская красотка — становятся мелькающими в кутерьме героями драмы.
Цвет и психическое состояние человека имеют хрупкую и тонкую взаимосвязь. С помощью первого, как правило, запоминают второе, а потом, выдавая из памяти, скажем, розовое плесканье плавников рыб, слепящий песок волжской косы или вдруг синюю вонючую изоленту, которой обматывают испорченный провод, начинаешь вызывать, громоздить историю — историю чувства. Но это к примеру. А вот что касается рассказов «В Сан-Серге туман...», «Кошки Иерусалима», то в них Рубина, пользуясь цветописью, строит портреты болевых или успокаивающих летучих состояний: «...небо сегодня распирало от взбитых сливок, будто там наверху сумасшедший кондитер в белом колпаке наслаивал и наслаивал крем поверх глазури, и эти фигуры и башни растекались, беспрерывно меняя форму и вскипая бесшумными взрывами». В главе «Самоубийца» психические переживания перетекают в физическое ощущение боли, которое, кажется, испытывал каждый из нас: «Внутри у меня скрутилась воронка боли. Свело желудок и отдавало в низ живота — туда, где за полгода до того был благополучно вырезан аппендикс». И, конечно, на каждом шагу удивляет особое редкое умение писательницы превращать живую жизнь в книгу. С пылу с жару. Тебе кажется, ты читаешь записи из блога. И ты действительно читаешь записи из блога. Нет, ты не заметил, что дневник уже превратился в повесть.
Елена Семенова
Источник: exlibris.ng.ru