Таки Пролог! Маленькая пузатенькая книженция (такие я называю «сумочный вариант») появилась у меня в руках благодаря брату, но по моей просьбе. Где я прочитала о трилогии первый раз не помню. Но с каждым днем эти сообщения попадались все чаще. И вот первый том «Желтухин» оказался у меня.
В первый день я прочитала страниц 50. Прочитала с натягом и преодолением. Я размышляла, а стоит ли продолжать. И кто знает, может, если бы в первый день я не дошла до части про Одессу, то и этой писанины не было. Но яркая портниха Полина Эрнестовна, которую могла родить лишь одесская пучина морская, решила судьбу «Желтухина».
“За работу брала дорого и несуразно: не за изделие, не за час – за день шитья. Потому к заказчику приходила жить. И жила неделями, неторопливо обшивая всю семью. Но перед «работой» являлась с визитом загодя, дня за три, и, бывало, с самого утра и до полудня сидела с хозяйкой и кухаркой, обсуждая подробное меню…
Писать об Одессе можно либо талантливо, либо бездарно. И да, Одесса любит восхищение, а я люблю восхищение Одессой. И это тоже спасло ситуацию. И очи мои снизошли, и мысли мои устремились в паутину слов, словечек и предложений Дины Рубиной. Здесь с пафосом покончим и перейдем к сути.
Давай за суть, Йося! Аннотация гласит, что в новой истории Дины Рубиной читатель узнает о двух семьях – алма-атинской и одесской – которых объединяет канарейка Желтухин. Доля правды в этом конечно есть. Но больше подойдет «капля», «микрочастица», «молекула». Представьте: на Вас брызнул ребенок из водного пистолетика, вы не промокли, но поняли, что там вода.
Первые полкниги я плохо понимала, о чем читаю. Автор кидает читателя, прилично терзая его интеллектуальнно-вестибулярный аппарат, не только по карте бывшего СССР, но по времени. Вас будто поставила на исторический маятник, и сильно его раскачали. Из явно послевоенных годов ХХ века и Алма-Аты вы вдруг попадаете в гостиную одесской семьи, которая еще не подозревает о скором падении Российской Империи. Только-только вы привыкаете к эпохе, как вас ненароком (может на абзац, а может на 10 страниц) отправляют в наши дни. Рассказчик прыгает из воспоминания в воспоминание, сшивая лоскутное одеяло романа.
Есть две семьи, чьи судьбы переплела революция и сладкоголосая птица. Обычная казалось бы сага. Революция, война, любовь и смерть, отцы и дети. Одесская широкая душа и алма-атинская загадочность. Ничего сверхъестественного. Ах да, и много-много музыки. Одесский Дом Этингеров рождает исключительно гениальных музыкантов (правда, как показывает вторая половина книги не всегда). Ноты классических произведений автор неустанно переводит в слова. Но к чему здесь лысый оперный певец в Венеции в наши дни?
Потом я решила нарушить всяческие правила хорошего тона, и заглянула в аннотацию трилогии в другом источнике. И что вы думаете? Оказалось, я читаю книгу про еврейского спецагента («последнего по времени Этингера») и наследницу алма-атинской семьи – глухую (но разговаривающую) Айу. Тут я прилично испугалась: где я, а где спецслужбы?
Но со временем, к удивлению, вы начинаете привыкать к этим длинным предложениям. Они как музыкальные пассажи, как тягучая ириска, как ажурная вязка крючком, где петля в петлю переходит. Рубина осыпает героев метафорами и эпитетами, как молодоженов осыпают монетами и зерном на свадьбе. Запутывает, завлекает, оковывает читателя. Вы думаете: вот они герои, многогранные, ажурные. Ан нет. Страниц за 30 до конца первого тома рождается Леон Этингер – главный герой трилогии. Только лишь на последней странице! Вы прочитали лишь 500 страниц пролога. Вы, как канарейка с выколотыми глазами (об этом тоже в книге), доверчиво послушались дирижёра.
«Желтухин» - это попурри, где татарские напевы перетекают в русский романс, русский романс в голос Утесова, Утесов в ораторию, оратория во фламенко и т.д. и т.п.
Под это попурри Леон с матушкой и бабками эмигрирует на Землю Обетованную под грохот «железного занавеса». (В пути переживая беспощадную месть чоповских пограничников). Айя сбегает в Лондон. А часть героев умирает. А читатель обязан жить, дабы узнать продолжение фи’льмы.
Кака любов? Така любов! Да, Одесса в «Русской канарейке» прекрасна. Эта та старая Одесса, которая в наши дни уже бьется в агонии, а быть может издала последний вздох. Вольный, смелый город. Хулиганистая, но в тоже время романтичная. Нищая, но в тот же миг дочь Рокфеллера. И говорящая, говорящая, говарящая… Но сейчас не за Одессу.
Ближе к рождению последнего по времени Этингера, а следовательно к концу первого тома, рождается, как полагается его мать. Растет это девка кровь с молоком на морском побережье. И вот за это летние побережье, за огромный абзац-натюрморт южной вкусности я обязана сказать СПАСИБО. Это не одесское детство Владки, а мое. С початками кукурузы, мелкой соленой креветкой, вишней и черешней, и виноградом в августе. Для полноты картины не хватает только бычка. Но откуда ж знать одесситам за бычок. Не хотелось бы никого обижать, но черноморский – это вам не азовский…
“Первой там появлялась черешня, белая и черная, потом вишня, слива, абрикосы и прочий фруктовый рай. А еще в начале лета возникала непременно пшенка – молодые кукурузные початки… А вот еще, если хотите, восхитительная летняя еда: вареные рачки. Ну, кто их не знает: мелкие креветки, отваренные в саленой воде; их по всему берегу в газетных кулечках продавали.
P.S. Я так и не поняла, зачем Эська провела страстную ночь в военном госпитале на одной кровати с подругой испанкой.