Рейтинги
В продаже появился новый роман Виктора Пелевина «Т», которым писатель, похоже, решил сказать читателю что-то важное. И отнюдь не только «когда б вы знали, из какого сора…».
Новый роман Виктора Пелевина «Т», продажи которого начались 20 октября, наверняка еще назовут «этапным», «рубежным», «итоговым» даже. И будут совершенно правы, между прочим: девятый роман с предельно лаконичным названьем и впрямь, похоже, станет для творчества Виктора Олеговича важной вехой.
Эта значимость, разумеется, не свидетельствует ни о том, что роман хороший, ровно как не означает и обратного. Меж тем читателям, как правило, плевать слюной на литературоведческую периодизацию творчества Пелевина. Их интересуют обычно всего два вопроса: хорошая книга или плохая и про что она.
С ответом на второй вопрос блестяще справились пиарщики издательства «Эксмо», выпустившего роман. В ответ на вопросы одолевавших журналистов они заявили: «Это книга про устройство души. Это смесь христианства и буддизма. Это книга о том, как все обстоит на самом деле».
Фразу нужно выбить золотом на мраморе и пользовать много лет: более универсального описания всех, без единого исключения, книг Пелевина и придумать нельзя.
Мы же не будем столь жестоки и обо всем расскажем честно. Прежде всего, аннотации, заверяющей: «Мастер боевых искусств граф Т. пробирается в Оптину пустынь. На пути ему встречается каббалистический демон Ариэль, который утверждает, что создал мир и самого графа Т. И это очень похоже на правду...», – верить нельзя ни на грош. Книга, разумеется, вовсе не про надеваемый на «мускулистое тело» жилет–кольчугу «из переплетенных стальных лент, каучуковых нитей и китового уса», не про графа Толстого и не про демонов еврейских.
А вот про что он – объяснить и просто, и сложно. Это же, кстати, относится и к вердикту «хороший–плохой».
В интернете уже много лет существует литературный конкурс «Рваная грелка», где участники за пару дней пишут рассказы на заданную тему. Весьма популярная, кстати, забава, востребованность которой, похоже, основана на древнем принципе «взять на слабо». Мол, ну что, творец миров, сможешь ты по заказу сотворить нестыдный текст или сольешь позорно? И издавна самым позорным сливом считался рассказ, повествующий о том, как автор писал рассказ на Грелку.
Так вот, новый роман Пелевина – это книга в жанре «как я писал роман». Рассказ о том, как одно издательство решило залудить новый масштабный суперпроект – роман о примирении Льва Толстого с церковью. Подписало под проект целую бригаду популярных авторов из первого эшелона, но потом грянул кризис. Все пошло вразнос, проект сперва подвис, потом его перепрофилировали, а затем и вовсе закрыли. Но раздрай этим не закончился. Заброшенные персонажи (Толстой, Достоевский, Соловьев, Победоносцев и т. п.) не канули в небытие, а вышли из под контроля, зажили своей жизнью, и вскоре все запуталось окончательно.
Кто кого пишет; кто есть автор, а кто перо; кто сосуд, а кто люйдунбиневский чайник – здесь не разобраться и с ведром кокаина.
Вот, собственно, и все. Можно, конечно, клеймить Пелевина, дописавшегося до мышей, можно гневно тыкать перстом в издательство «Эксмо», своим принципом «новая книга каждую осень» загнавшая перекупленного у «Вагриуса» автора до чукотско-акынской технологии «пишу о том, как пишу»… Можно - но, ей-богу, ни к чему.
Во-первых, роман вовсе не позорный. Даже на подобном мелкотемье Пелевин остался Пелевиным. В романе хватает и фирменных пелевинских каламбуров, и едких афоризмов, и метких характеристик сегодняшней российской действительности. Но уже очень заметно, как достала автора доставшаяся ему – за отсутствием других претендентов – должность летописца новейшей российской истории. Он, похоже, и в XIX век (где и происходит все действие книги) удрал исключительно от нежелания быть не то фельетонистом, не то зеркалом.
Не получилось, конечно:
все равно всплыли и «двухголовая монархия», и кризис, устроенный «женщиной-теледиктором в синем жакете», и совершенно блестящее «опускание» блогосферы, вкупе с объектом ее эротических вожделений – «топом Яндекса». Более того, вынужденный играть на «литературном поле», Пелевин, отношения которого с окололитературной тусовкой давно достойны саги, порезвился от души. Досталось и нежно любимым издателям, и читательской «целевой аудитории», где усыхающий «офисно-гламурный планктон» компенсируется растущим количеством «латентных геев». Получили свое, разумеется, и коллеги под предводительством Бориса Акунина, отхватившего в романе какое-то невероятное количество пинков, ну а про то, что традиционного леща влепили критикам Леониду Бершидскому и Майе Кучерской, можно и не упоминать – они огребают по дефолту в каждом романе.
Но все-таки, несмотря на все старания, роман оставляет впечатление не вымученного даже, а скорее вытравленного из себя.
Собранного по стенкам, исторгнутого из практически пустого уже желудка.
Роман вообще очень напоминает пиццу, испеченную из остатков. Там есть все: и размышления о природе писательства, и едкие насмешки, и исследование классической русской литературы, и фельетонная сиюминутность, и персонажи предыдущих книг (молодой Чапаев к примеру, появившийся в сцене с философом Владимиром Соловьевым), и, естественно, традиционные софизмы и философские парадоксы в ассортименте (слишком традиционные и слишком в ассортименте).
Камень не кинешь, автор горбатится честно, но лепит книгу из того, что было. Пелевин много лет оставался нашим главным писателем вовсе не из-за умения писать, недюжинного ума, неподражаемой наблюдательности и невоспроизводимого ехидства.
Пелевин главный, потому что ни разу не разменялся.
Вот уже много лет в каждой новой вещи он не отбывает номер, а говорит о чем-то важном. Важном для себя, естественно, но резонирующим с чаяньями многих.
Писать о проблемах литератора само по себе, разумеется, никакой не криминал: любой может вспомнить как минимум одну гениальную и несколько хороших книг о писательских буднях. Проблема в том, что вопросы литературостроения в них обычно – только приправа. В остальных же случаях обращение к этой теме является тревожным симптомом – свидетельством того, что все остальное писатель из себя уже выгреб.
Так и здесь. Пелевин не скурвился, не сдулся, не исхалтурился. Роман «Т» – очень честный и, может быть, самый личный у него. Но и самый неинтересный.
Потому как тема – внутренняя, кухонная, технологическая – по определению интересна вовсе не читателям, а самому автору.
Потребителю даром не сдалась технология приготовления, его интересует только конечный продукт, и это его святое право.
И Пелевин, который с читателями, надо отдать должное, честен был всегда, понимает это лучше кого бы то ни было.
Потому к себе в книге он куда безжалостнее, чем к коллегам. Лишь один из пяти привлеченных в проект авторов не называется по имени – некий «метафизик абсолюта», патентованный создатель «метафизических раздумий, мистических прозрений и всего такого прочего». Тот самый, что, читая рецензии на себя, «шуршит в углу газетой и бормочет: «Как? Погас волшебный фонарь? А чего ты в него ссала-то пять лет, п*зда? Ссала-то чего?».
Роман-то, по большому счету, получился своеобразным прощанием – с читателями ли, с привычным нам писателем Пелевиным – не важно. Прощанием не очень нужным, неловким и затянувшимся – но право на эти слова, на эту 400-страничную экспозицию себя прежнего, Пелевин точно имеет. Вот, мол, как я все это делал, и что об этом всем думаю.
Хотелось бы, конечно, ошибиться, но слишком уж категоричным выглядит вердикт, высказанный главным автором главному герою: «Вы для него лебединая песня, граф, потому что больше нигде ему столько места не дадут».
Виктор Пелевин. T. М.: Эксмо, 2009.