Рейтинги
Маша Трауб удивительный автор. С талантом журналиста она любую бытовую сцену расписывает как захватывающую историю.
Проза Маши Трауб — это своеобразный срез общества, беспристрастное наблюдение за жизнью, которая в ее книгах отражается, как в зеркале.
В ноябре выйдет новый роман — «Посмотри на меня». Это история художника, не умеющего любить. Непростое детство сделало его замкнутым, отчужденным человеком, который постепенно понимает, что невозможно всю жизнь прятаться за мазками и штрихами.
-51% Посмотри на меня Твердый переплет 346 ₽ 707 ₽ -51% Добавить в корзину Мы поговорили с Машей о людях и их счастливых и несчастливых историях, и, конечно, о любви.
Маша, какие истории писать сложнее — со счастливым финалом или трагические?
— Сложнее всего написать трагикомедию, чтобы смех пробивался сквозь слезы. Это мой любимый жанр в литературе и то, что называется «высшим пилотажем» в писательской профессии. Именно поэтому мне нравятся «открытые» финалы, чтобы читатель сам мог решить — плакать дальше или смеяться.
Есть работа по душе, а есть работа души — что для Вас означает и то, и другое?
Работа по душе — любимая профессия, а работа души — наша обычная каждодневная жизнь.
Сложно ли описывать работу души вымышленного персонажа, приходится опираться на реальную историю?
— Иногда да, иногда нет. Кстати, для меня реальную историю описывать намного сложнее, да и я лишь условно списываю с реальности. У персонажей могут быть прототипы, но это вовсе не обязательно. Мне важны, скорее, интерьеры, предметы быта, замкнутое пространство, в которое я могу поместить героев. Одна чашка может рассказать о человеке больше, чем сама по себе история с захватывающим сюжетом. Часто бывает так: когда я рассказываю абсолютно реальную историю — никто не верит, что так может быть в жизни, и наоборот.
Вы согласны с утверждением, что все сочиненные истории — о любви, даже если не кажутся таковыми на первый взгляд?
— Любовь-ненависть, дружба-предательство, преступление-наказание, детство-старость. Еда, секс, религия, деньги, погода. Все истории строятся на противопоставлениях, дополненных тем, что не принято обсуждать в приличном обществе. Идеальная история содержит в себе все краски — от резко контрастных до полутонов.
Описывая в деталях детские травмы героев, что Вы берете за основу — истории знакомых или незнакомых, консультируетесь с кем-то или, может, читаете специальные тексты по психологии?
— Я не верю в «популярную» психологию и уж тем более не читаю соответствующие тексты. Я верю в психиатров, потому что психологом можно стать без медицинского образования, а чтобы стать психиатром, нужно его получить. Психолог не врач, а я верю врачам. От популярного совета «проработайте эту проблему с психологом» меня начинает подташнивать. Травмы, точнее, беды, у всех одинаковые, разница лишь в степени их проявления.
Один из главных героев нового романа — художник, который нашел для себя способ закрыться от мира. В большинстве он видит людей как набор несовершенных художественных форм и неудачно подобранных оттенков. Вы придумали этот образ от начала до конца или сталкивались с чем-то похожим?
— Всё уже давно придумано. Гоголь, пьеса «Женитьба». Мы этот кусок в школе на уроках литературы наизусть учили. «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому дородности Ивана Павловича...» Так получился и образ моего художника.
Как Вы относитесь к серийным романам — выбрать героя, «вести» его из тома в том, менять историю? Никогда не хотелось вернуться к персонажу или, выпуская книгу, отпускаете его навсегда?
— Мне пока сложно писать серийный роман. Возможно, в будущем... Я спринтер в литературе. Мне больше нравятся зарисовки, рассказы, короткие жанры. Не смогла бы писать один роман пять лет — я бы устала и от текста, и от себя, и от героев. Но, возможно, и этот тип письма когда-нибудь попробую.
Вы умеете находить смешное в грустном, грустное в смешном. Это редкое умение, помогает ли оно в жизни?
— В жизни я проигрываю своим подругам — многодетным мамам, которые владеют этим умением в совершенстве. Поверьте, если у вас в одной комнате находятся двухлетняя малышка, еще не говорящая, но очень серьезная, семилетняя хохотушка и десятилетняя девочка-философ — вот тут вы точно испытаете все эмоции вместе взятые. В одном флаконе и одномоментно. В жизни женщины, любой, мне кажется, самые ценное свойство — терпение. Безграничное. Адское. Вот оно и помогает.
Главный герой новой книги — мужчина. Вживаться в мужскую психологию — это все равно что играть роль? Насколько это сложно?
— Это не первый опыт, когда я пишу историю от лица мужчины. Да, у меня был страх, как передать чувства, эмоции, переживания человека другого пола. Но один очень мудрый человек, писатель, в прошлом педагог, дал мне совет: «Замени ОНА на ОН, и все». Да, мужчины иногда и более чувственны и чувствительны, чем женщины. Они страдают не меньше, а то и больше. И в реальной жизни я сталкивалась с мужчинами, которые вели себя очень по-женски, и с женщинами, которые вели себя по-мужски. Это не про гендерное равенство, а про то, что все мы люди — слабые, зависимые. Обычные, одним словом.
Герой книги «Посмотри на меня» — недолюбленный в детстве, разочарованный в зрелом возрасте человек. А главное — человек, которому не дано любить. И таких людей очень много. Ваш герой вызывает сочувствие. А вообще это возможно — жить без любви?
— Очень даже возможно. У любви очень много оттенков. Уважение, благодарность, привычка, в конце концов. А еще страдание, зависимость, невозможность расстаться. Безусловная любовь, без всяких трансформаций, может быть только к детям.
Вы не боитесь заставлять читателя испытывать боль, как в этой книге, в книге «Лишние дети». Как Вы думаете, зачем нужны такие книги, которые поднимают со дна то, в чем мы сами боимся себе признаться?
— Вообще-то я писала эту рукопись как классический любовный роман. И до сих пор считаю его таковым. Про дно и боль я точно не думала. Мне хотелось рассказать именно о чувстве. На самом деле, мой герой любит, только сам это не всегда осознает, а еще — бежит от любви и бремени привязанностей.
Вы автор множества книг и при этом жена и работающая мама, которая пишет книги и активно участвует в их продвижении. Нет ли в планах руководства по тайм-менеджменту? У Вас есть какие-то секреты по организации времени и расписания?
— Когда на встречах с читателями у меня спрашивают, как я все успеваю, я честно отвечаю — «не успеваю». Никаких секретов, лайфхаков и тем более указаний и советов. Сплошные преодоления — отлепить себя от кровати, заставить встать, приготовить завтрак в бессознательном состоянии, выпить таблетки от давления, витамины, не перепутав, где чьи, приготовить обед, ответить на письма. Проверить родительские чаты. Не забыть написать классной руководительнице, чтобы отпустила дочь после шестого урока. Отвезти, привезти. Раньше была еще художественная гимнастика, сейчас осталась только художественная школа. Помочь написать сочинение, помочь пройти олимпиаду по русскому языку сначала для третьего класса для дочки одной подруги, потом для пятого — для другой девочки. Написать стихотворение на конкурс еще для одного страдающего ребенка. К сожалению, олимпиады, конкурсы и творческие задания превратились в соревнования родителей, а не задания для действительно увлеченных детей. Да и я с профильным образованием не всегда могу понять задание для пятого класса к олимпиаде по русскому, так чего ждать от детей? Работать я сажусь в десять вечера. Но каждый день. Даже если случится вселенская катастрофа, в десять вечера я сяду работать. В этом мое спасение.
Как писатель Вы больше зависите от вдохновения или от графика?
— От графика, конечно. Вдохновение не приходит, музы не прилетают. Ко мне, во всяком случае. Мне удобнее работать под дедлайн, в рамках конкретных сроков. Я прошу редактора расписать мне график сдачи текстов на год. Когда мне заказывают текст, я задаю три вопроса: «Сколько в знаках, когда сдавать и какой гонорар». Такой ремесленный подход позволяет мне жить и работать в своем темпе.
Сейчас Вы признанный автор, известный и любимый читателями. Ваши собственные эмоции в связи с выходом новинок изменились с тех пор, как была опубликована та самая первая рукопись, замеченная редактором Юлией Раутборт в самотеке?
— К моему огромному счастью, ничего не изменилось. Корону мне не дано носить. Как и много лет назад, я переживаю, примет ли Юлия Моисеевна, очень строгий и требовательный в профессиональном смысле редактор, мою рукопись, смогу ли я ее удивить. Даже мандраж, когда я отправляю рукопись редактору и жду ответа, так и не уходит. И тревоги никуда не делись. Я ни разу не позволила себе писать «вполноги». И я точно знаю, что, если текст будет недостаточно хорош, редактор мне его вернет на доработку, не примет. Дело не в признании, не в известности, а в честном отношении к своей работе и уважении к труду других людей, которых я не могу подвести. Вычитываю редактуру, корректуру, верстку. Редактор говорит, что я придираюсь сама к себе. Надеюсь, что чувство удовлетворения от собственного произведения меня никогда не посетит и я надолго останусь «молодым автором», у которого все впереди. Я действительно думаю, что свой главный роман еще не написала.
Что для Вас писательский успех — тиражи, всемирная слава, что-то еще?
— Гордость детей. Когда дети говорят, что они гордятся мамой, ее работой — это бесценно. Все остальное меркнет по сравнению с этим.
