Они выглянули из окопов, выползли в поле и поползли, прижимаясь к земле. Когда ползли мимо убитых, их окутал отвратительный запах: мороз ослабел, и трупы начали разлагаться.

Все базовые матрицы знаков зодиака можно сравнить с первым этажом здания: они фундаментальны и работают на 100%. Однако последующие уровни нашей личности становятся все более индивидуальными. В этом и заключается мастерство астролога — увидеть связи между планетами и домами как единую Солнечную систему, как нечто цельное.

Скорпионы, которые приблизились к пониманию своей мощнейшей сути, всегда привлекают к себе других людей. Они действуют как внимательные и проницательные слушатели, способные в процессе разговора задавать неудобные вопросы, чтобы выманить на диалог «демонов» собеседника и познакомить этого человека с его теневой стороной.

При рассмотрении 12‑домной матрицы Овна заметно, что 1-й дом соответствует цифре 1, 2-й дом — цифре 2, 3-й дом — цифре 3 и т.д. Благодаря этому «идеальному» совпадению зодиакальной последовательности с порядком домов в натальной карте, в астрологии матрица знака Овен считается естественным гороскопом, т.е. матрицей универсального человека (астрологическим эталоном).

Главное правило астрологии гласит: все внутреннее найдет свое отражение вовне. И важно увидеть связь своей базовой матрицы с индивидуальным рисунком из планет. Тогда вы узнаете себя на 100%. Целостность и единство всех элементов карты, их совместная работа в унисон полностью отражают предназначение человека на нашей прекрасной Земле.

Начинать изучение любой дисциплины следует с ее основ. Опрометчиво браться за решение линейных уравнений с двумя переменными, не зная цифр. Да и литературные многотомники покажутся набором графических символов без знания азбуки.

– Ударил спереди. С размаха. Мне кажется, Старов даже не пытался защититься, – глядя на руки покойного, сказал Кауров. Рукава у ветровки чистые, не мятые, пальцы не сбитые. – Стоял как загипнотизированный. Даже руку под удар не подставил...

В доме сейчас тихий ужас: первый этаж в крови, на кухне меловые разводы, честно говоря, Кауров и не ожидал застать Баркову дома. Но в окнах второго этажа горел свет, значит, Баркова осталась дома, хотя и могла отправиться к матери.

Труп крупного, довольно молодого на вид мужчины он обнаружил на кухне, в проходе между мебельной стенкой и высоким столом с мойкой в нем и барными стульями вокруг. Со стороны трупа перевернуты два из трех стульев. Видно, покойник, падая, хватался за них.

Это ведь из-за Натарова Кауров попал в переплет. Владелец металлургического комбината подозревался в убийстве своей любовницы, вину на себя взял его водитель, дело закрыли, но Кауров не успокоился.

Умирая, девушка шарила руками, размазала кровь по лицу, испачкала воротник светлой своей курточки, пальцами провела и по ногам. Куртка легкая, болоньевая, застегнута на молнию снизу до верху. Юбка шерстяная, серая в клетку, достаточно теплая для майской прохлады. Но колготок нет.

Родион Кауров смотрел на труп глазами профессионала, он следователь, убийство для него рутинное дело, и все равно ему не по себе. Он уже насчитал четыре колото-резаные раны в районе правого подреберья. Били в печень, со знанием дела, возможно, провернув нож во время нанесения последнего удара.

Шубин чувствовал, как у него из-под ног уходит земля. В тот момент, когда он раздобыл важнейшую информацию, когда их операция, можно сказать, успешно завершилась – в этот момент они потерпели фиаско! Что же теперь делать?

Карл Руэ пытался двинуться дальше по улице Гинденбурга, и уже успел уйти метров на пятнадцать. С этого расстояния Шубин произвел еще два выстрела. Одна пуля попала в грудь связиста, другая – в голову. Ефрейтор рухнул на землю. Для него все было кончено, как и для двоих патрульных.

В этот момент ефрейтор Руэ внезапно обернулся – то ли услышал топот ног бегущего, то ли что-то почувствовал. Их глаза встретились. Шубин вскинул верный «ТТ» и выстрелил.

- Ко мне, на помощь! Тут русские! Внимание, тут русские! Он кричал так, что, наверно, на вокзале было слышно. Было ясно: продолжать схватку не имеет никакого смысла.

На первом же перекрестке он повернул направо и поехал назад – в ту сторону, откуда они прибыли. Но на главную улицу он выезжать не стал – так и ехал по окраинным улочкам. Тут они тряслись по ухабам, зато никто не всматривался в окна машины, не интересовался, кому раньше она принадлежала.

С этими словами разведчик выставил перед собой пистолет и выстрелил в грудь немца. В ту же секунду Мельник распахнул дверь переднего пассажирского сиденья и выстрелил в водителя. Оба немца были убиты наповал.

Пан злобно посмотрел на постового, но, нехотя подчинился. Небольшая процессия двинулся к выходу с рынка. Николай следовал за ними на некотором расстоянии – на случай, если Новиков решит сбежать. Он, конечно, захватил табельное оружие, но, устраивать стрельбу в людном месте ему не хотелось.

Выстрел раздался, когда Коновалов и Рябцев выскочили из засады и помчались к пустырю. Саня упал. Из-за ближайшего дома выскочили Борис с Алексеем. Николай выстрелил в бандита, но, тот, уже понял, в чём дело и быстро побежал в сторону ближайшей улицы. Майор увидел, как за ним метнулся Максим.

Выстрел прозвучал, как гром. Разведчик, вцепившийся в майора, замер, обмяк и кулем свалился рядом. Неподалеку стоял взъерошенный Рябцев. – Убил, – прошептал Коновалов.

Встречный выстрел просвистел рядом с ухом Коновалова – раненый немец успел выхватить оружие. Третий лежал неподвижно – очевидно, Рябцев его серьёзно ранил. Майор выбил из рук немца пистолет и бросился на него. Краем глаза он успел заметить, как радист сорвал наушники и вскочил.

Первый выстрел пришёлся по ногам немцу, который находился возле радиста, держа фонарик. Практически сразу же капитан выстрелил по тому, что стоял в отдалении. Теперь уже можно было не прятаться. Офицеры выскочили из своего укрытия.

Василий поспешил на подмогу Максиму, который барахтался под окном, пытаясь справиться с пытавшимся убежать бандитом. Он вовремя заметил блеснувший в свете окна нож и ловко вывернул руку, державшую его. Оружие упало, а парень вскрикнул от боли.

Тишина стояла несколько секунд. Потом изнутри прогремел выстрел! Стреляли из мощного охотничьего карабина. Заряд пробил стену в нескольких сантиметрах от плеча, взметнулась пыль, полетели обломки ракушечника. Чуть левее – и Михаила продырявило бы насквозь!

Автомат ударил в спину – внезапно и оглушительно! Стрелок позволил машине проехать и выбежал на дорогу. Он бил практически в упор, длинными очередями. Разбилось заднее стекло, пули застучали по бамперу, рикошетили от крышки багажника. Лопнуло заднее колесо.

Но нет, не почудилось! За спиной раздался шорох, напали внезапно! Хоть бы закурить для приличия попросили! От удара в правый бок (очевидно, ребром ладони) перехватило дыхание. В следующий миг шелковая удавка обвилась вокруг горла, концы стянули – потемнело в глазах.

Он выскочил из машины, завертелся. До выхода на дорогу семьдесят метров. Пока еще добежишь… У тротуара метрах в тридцати стоял подержанный «жигуленок» первой модели, за рулем зевал водитель. Михаил распахнул дверцу и плюхнулся рядом с водителем: - Поехали!

Ольга покатилась, как полено, захлебываясь собственными криками, темный мир завертелся перед глазами. Она докатилась до дна оврага, ударилась виском о вросший в грунт камень. Боли уже не чувствовала. Осталась лежать, разбросав руки и с вывернутой головой.

Тот, что справа, махнул кулаком. Максим отбил удар, перешел в атаку, врезал противнику под дых. Мужчина отпрянул, глухо выругался. Второй был где-то слева. Максим отбился ногой – и тот попятился, не стал нападать.

На потемневшем от времени верстаке лежали острые стамески, ножи, пила, рубанок, напильники. Свет включенной настольной лампы падал на вырезанные из дерева и ждущие своего часа головы, кисти и ступни. Гуров приблизился к ним – и почувствовал удар молотком в затылок.

Восемнадцатилетнюю Анну Агеенко, работавшую в «Яндекс Картах» пешим исследователем города и погибшую около года назад, маньяк заколол до смерти. Как и в случае с Вороновой, тело девушки было покрыто порезами, однако они располагались, в том числе, в области груди и паха жертвы.

В новостной кадр попали осунувшийся мужчина лет пятидесяти, рыдающая женщина без шапки и старшеклассница с рюкзаком, будто онемевшая от горя. Они стояли посреди оранжево-синего моря поисковиков и полиции, оглушенные новостью о смерти дочери и сестры, безжалостно выставленные прицелом камеры на обозрение толпы.

Орлов отвернулся, чтобы больше не видеть изувеченное, обезглавленное тело. Про таких женщин, как Ольга Воронова, хотелось думать, что они мелькают, взметнув рыжие волосы в пропахшем дымом, хвоей, мхом и болотным миртом тумане, как феи из детской книжки, которую любила слушать его маленькая дочь, когда болела.

В сверкающем корсете пышного платья зияла дыра. Босая нога в кружевной подвязке виднелась из разорванной многослойной юбки, вдоль пышных складок которой тянулись неестественно изломанные, обтянутые тугими рукавами руки. Пальцы одной из них едва касались отрубленной, увенчанной засохшими розами на синем парике головы.

Где-то внутри обожгло, и боль растеклась по груди к рукам. Она перебирала ногами по полу, как по песку, понимая, что дышать очень нужно, но будто нет сил.

Неизвестный принялся осматривать мертвеца, привычно, как заправский прозектор. Второй же также умело переселял содержимое из Акимовских карманов на стол, и чем больше их становилось, тем с меньшим энтузиазмом он работал.

Акимов, плохо соображая, полез было за удостоверением, и остановился, увидев уставленное в живот дуло. «Чего-то подобного и следовало ожидать», - философски подумал он, и, стараясь, чтобы голос звучал одновременно благонадежно и растерянно, произнес - Я лейтенант милиции.

На него глянул широко открытый темный глаз, который смотрел прямо, другой, под бровью со шрамом, застыл, кося в сторону. Блестели в оскале зубы, лицо белело, как брюхо снулой рыбы, нос большой, заострившись, казался еще больше. Что ж, инженера Ливанова задерживать уже не надо, он точно никуда не денется до второго пришествия.

И все-таки… куда, черт возьми, делся портфель? Он был, были и бумаги, что из него рассыпались. А когда Колька вернулся после того как догонял машину - ничегошеньки не было на мостовой, а ведь мокрая бумага должна была остаться. Значит, что - кто-то же бумаги собрал и унес, и если бы это был случайный прохожий…

Сорокин сходил в кабинет и лично передал телефонограмму в управление ОРУДа: под любыми предлогами задерживать автомобили марки «победа» и ГАЗ М-1, серые, синие или серебристые (если таковые найдутся), с номерами черного цвета, окончания «87» или «81».

Автомобиль налетел на отца, он ударился о капот, скатился на асфальт, замер вниз лицом. В сторону отлетели кепка, портфель, раскрылся блестящий замок, из портфеля вывалились какие-то бумаги, которые немедленно подхватил и погнал ветер.

Кошелев с разбегу вмазал ногой противнику по печени, тот схватил оперативника за щиколотку, повалил, но силы уже стали неравны. А через пару секунд в переулок с воем влетел получивший сигнал тревоги и первым рванувший в помощь находившийся неподалеку патруль ДПС.

И тут за считанные секунды произошло следующее: хозяин, оскалившись, оттолкнул следователя, схватил с плиты сковородку и с размаху ударил стоящего к нему ближе всех Постовенцева по голове. Тот осел, понятые заверещали, а бандит, размахнувшись, швырнул сковороду в Джалимова и кинулся на улицу.

Труп старшего брата находился в маленькой, узкой, как пенал, спаленке, на железной кровати. Брат лежал со спокойным лицом, голова чуть повернута влево, на лбу – полотенце. Демьяненко приподнял его и увидел разорванное правое ухо, висок в густой бордовой крови, неестественную неровность поверхности под слипшимися волосами – ну да, пробил голову, еще и ухо повредил.

Водка уже попала в кровь, и убираться гость не захотел: он повалил Тамару на пол, стал стаскивать платье. Кравцова сопротивлялась, потом крикнула: «Не хочу я с тобой, с импотентом!» Этого оказалось достаточно, чтобы Минченков разъярился, схватил со стола кухонный нож и три раза ударил им Кравцову.

Лиза получила страшный удар справа, по почке. Она захлебнулась криком, сгибаясь пополам, следом обрушился новый удар – по позвоночнику, что-то хрустнуло у нее сзади. Девушка повалилась возле машины, на миг ее сознание уплыло, только соленый вкус крови чувствовался во рту – она сильно прикусила язык.

Несмотря на то, что по роду своей деятельности капитану приходилось часто видеть и трупы, привыкнуть он не мог, а уж тут... С фотографиями для опознания было проще. Там он не чувствовал запаха, не думал о том, как больно было покойнику, в голову не лезли мысли о родственниках, которые приедут за телом. Видеть же такое зверство вживую он не мог физически.

Утром горничная обо всем рассказала родителями Юлии. Встревоженные, они устремились в ее комнату и застали дочь в разорванной рубашке, стоящей у окна. На набережной она увидела прогуливающегося поручика Скарабеева, поглядывающего на ее окна со зловещей улыбкой. Злоумышленник даже насмешливо поклонился, заприметив ее в оконном проеме.

Юлия как могла сопротивлялась, но силы были слишком неравные. Незнакомец достал из кармана плаща платок и обвязал его вокруг шеи девушки настолько сильно, что лишил ее возможности не только кричать, но даже издавать какие-либо звуки. После чего стал наносить Юлии удары по груди, животу, по ногам и рукам, даже укусил за кисть правой руки.