Папа ошибся. Да, нельзя контролировать собственные похороны, но иногда можно выбирать смерть. И я невольно признаю, что часть маминого желания и вправду сбылась: она ушла вместе с папой. Но я не буду играть на ее похоронах. Возможно, ее похороны также будут и моими. В этом есть что-то умиротворяющее: уйти всей семьей, никого не оставить.

Похороны во многом похожи на саму смерть. У тебя могут быть желания, планы, но в конце дня это уже просто не в твоей власти.

Забавно: в музыкальном лагере ты очень сильно сближаешься с людьми за лето, но по какому-то неписаному правилу никто не поддерживал связь в остальное время. Мы были летними друзьями.

— Не бойся, — шептала она, — женщины могут вынести самую адскую боль. Когда-нибудь ты это узнаешь.

— Похоже, живущие наверху ведают не больше покоя, чем мы здесь...

— Я не назову тебя зверем, — продолжала я все тем же спокойным голосом, — ибо большинство зверей ведут себя любезно со своими самками. Ни в полях, ни в лесной чаще никто не говорит о «грелках для постели». Но я советую тебе попридержать язык, северянин. Это оружие может в конце концов обратиться против тебя.

Мы никогда не стали бы работать совместно с этими психами. – Идея о мороях-пленниках тоже была бредовой, но меня сильнее зацепила вторая часть. Я просто не могла ее воспринять. Все равно как если бы Маркус сказал, что алхимики сотрудничают с инопланетянами.

Большинство городских гномов родом из Медянки, Лламедоса и Убервальда, — сказал Моркоу. — Там есть законы поверхности — и законы подземья. Конечно, здесь все по-другому… но так они смотрят на мир. И, разумеется, друзья Бедролома — тоже глубинные, а вы же знаете, как обычные гномы к ним относятся.
«Да, они, черт возьми, обожествляют их, — подумал Ваймс, пощипывая себя за переносицу и закрывая глаза. — Кажется, хуже некуда…»

Меня смущали и сбивали с толку всякие мелочи жизни. Но теперь, — он оживился, — несмотря на то, что я по-прежнему смущен и растерян, это происходит на гораздо более высоком уровне, и, по крайней мере, я знаю, что меня озадачивают действительно фундаментальные и важные явления Вселенной.

Я знаю, это не ваша вина, но вы, похоже, не в состоянии отличить мыслящего тролля от обыкновенного камня.

Хорошо известно, что волшебники и герои не могут поладить друг с другом, потому что первая сторона считает вторую сборищем кровожадных идиотов, которые не умеют ходить и думать одновременно, тогда как вторая испытывает естественное недоверие к сообществу людей, которые слишком много бормочут себе под нос и ходят в длинных одеяниях.

– Чокнутый, – подвел итог Хорек.
Бравд, скачущий в нескольких шагах от него, кивнул.
– Все волшебники рано или поздно сходят с ума, – заметил он. – Это все пары ртути. Разъедают им мозги. И еще грибы.

Стражники всегда вели себя очень осторожно и в потасовку раньше времени не вмешивались – дрались они только тогда, когда численный перевес находился на их стороне.

– Мы ладим с троллями, особенно теперь, когда они запомнили, что нужно смотреть, куда идешь. Они служат в Страже, и все такое. В общем, приличные ребята, не считая нескольких паршивых овец, которых, боги свидетели, и у людей хватает.

Путешествовать без еды, ножа и огнива неудобно, но зато процесс обустройства стоянки сокращается совершенно чудесным образом.

— Сегодня в полночь, у бука на пустоши, видели черного мага, проводящего ритуал. Хотя, по правде, скорее всего заклинателя — маги все поименно известны и все время на виду. Инквизиция уже едет. Хорошо, что я домой пораньше вернуться решил — подъезжаю к городу, а ворота на замке, стража бледная. Кстати, придворный маг говорил, что было уже, как минимум, три ритуала, так что следователи должны собраться мгновенно. — Учитель кинул дорожную сумку на стол и уселся напротив меня. — То, что я велел, — все выучил?
— Я… Да, я… — В полночь? У бука? Инквизиция?

...каждый маг вносит в рисунок заклятия что-нибудь свое. Это как личная подпись, доказывающая твое авторство. Достаточно было прислать вашей прабабушке описание того или иного ритуала — и через некоторое время она безошибочно давала ответ, кто и когда использовал похожие обряды.

...зло — притягательно. Оно прячет свой истинный облик под тысячью привлекательнейших масок, и очень тяжело разглядеть, что за мерзость скрывается на дне этой пропасти.

...ложь, основанная на реальных фактах, куда достовернее, чем придуманная от начала до конца.

...семья – это сила, семья поддерживает и приходит на помощь, так должно быть.

Зверь нагнал меня и теперь держался рядом, а вот воинам пришлось топать позади, но они меня сейчас совсем не интересовали. Интересовало иное — стратегия внезапного боя, предмет, который я нагло пропускала, так как он был последней парой перед выходными. Так вот, я если что-то и помнила, то помнила смутно…
Кажется, первым пунктом было:
1. Не принимайте бой на условиях противника.
Или первым шло планирование? А, уже не столь важно.
2. Бой должен длиться одну минуту. Максимум пять — дальнейшее вам во вред.
3. Любое сообщество — стая. Есть сильные, есть слабые, есть главный. Когда бросаете вызов стае — вы бросаете вызов главарю. Нападение на главаря деморализует стаю.

...материнство переворачивает мир женщины с ног на голову. И с первым криком младенца мир меняется, чтобы уже никогда не стать прежним… Потому что весь его центр смещается до маленького розового комочка, своим криком оповещающего вселенную, что вот он уже родился… И когда ты появилась на свет… я изменилась в один миг. Я просто смотрела на тебя и понимала, что вот оно, счастье! Мое персональное маленькое и чудесное счастье… И с той секунды весь мир я видела через призму твоего восприятия… Твоими глазами.

Если мы спасемся, мы обязаны убедить человечество, насколько опасны сколопендер с компанией — и тогда Мамми, вероятно, тоже спасется… что было бы приятно, но не обязательно.

— Сколько лет вам, дорогая моя? Вы никогда мне этого не говорили.
— Двадцать восемь, — глухо ответила она в платок.
— Это еще не так много. Можно даже сказать, совсем юный возраст для человека, который завоевал мир и потерял собственную душу, верно?

Она была умной, начитанной. Это сочетание делает человека победителем.

Никогда не показывай посторонним, что у тебя на уме. Никогда не раскрывай перед чужими свои карты.

Когда ему говорят «нет», он глохнет и ничего не слышит до тех пор, покамест не скажут «да».

Таковы все женщины — им нестерпимо думать, что мужчина может быть счастлив вдали от них.

Всякая деловая мера по отношению к кому-то — личный выпад. Каждый кусок дерьма, который человеку приходится глотать каждый божий день, есть выпад против него лично. Называется — в интересах дела. Пусть так. Но все равно — сугубо личный выпад. И знаешь, от кого я это усвоил? От дона. От своего отца. От Крестного. У него, если в друга ударит молния, — это рассматривается как личный выпад.

Собрав остатки воли, дон ещё раз открыл глаза чтобы увидеть сына. От сердечных спазм его загорелое, смуглое лицо казалось подернутым синеватой пленкой. Последним ощущением дона стал волшебный ветерок, наполнивший лёгкие свежими запахами возделанного им сада, и солнечный луч, мягко коснувшийся его лица. «Замечательная штука — жизнь», — прошептал Вито Корлеоне едва слышно. С этими словами на губах он и упокоился в мире, не омраченный ни слезами женщин, ни медицинскими потугами продлить муки и тяготы конца.

Ты осталась последней, девятой, чью жизнь я должен забрать. Я бросился за тобой. Я запомнил твой запах навсегда! Но… К сожалению, у меня нет крыльев!

Иногда во мне просыпается нечто, и… я не ведаю, что творю! То, что ты сейчас увидел, это и есть мое… нечто.

Минц, безусловно, продажная тварь, но, как и все продажные твари, почитает себя образцом морали и законности. И ненавидит, когда ему в лицо говорят, что он – продажная тварь. В таком случае эмоции берут у него верх над разумом.

Настя ничего не понимала. Они что, разыгрывали какую-то странную комбинацию? Тогда почему они упорно не обращали на нее внимания, как будто…
Как будто ее здесь не было?
Но она была, она находилась здесь, в трех метрах от них, вся в грязи и крови… Настя посмотрела на свои руки – и поняла, что ни грязи, ни крови на них не было. И что ей совсем не холодно, хотя температура стояла почти нулевая, а была она в одном только вечернем платье.
Штатский тем временем куда-то посмотрел и, поддев что-то ногой, сказал:
– А бабенка была резвая.

Внезапно Анастасия почувствовала, как кто-то взял ее под руку: это был Эдик. Облаченный в смокинг, он был неотразим. Все же если он и был преступник и убийца, то на редкость привлекательный и сексуальный преступник и убийца.

– Поэтому ты контролируешь каждый мой шаг? – осведомилась она. – Ты на кого работаешь, Елецкий?
Вопрос был шуточный, однако от нее не ускользнуло, как побледнел супруг. И как у него дернулся правый глаз. Паническая реакция длилась долю секунды и сменилась его обычными шутками и восклицаниями, но Анастасии хватило.

Примечание для молодых шпионов: избегайте напитка под названием «штрафная». После его употребления можно продать родину, затем забыть об этом и продать ее второй раз. Но наутро вы ни за что не вспомните, куда дели деньги.

Правда и то, что и сами эти господа таланты средней руки, на склоне почтенных лет своих, обыкновенно самым жалким образом у нас исписываются, совсем даже и не замечая того.

- Когда меня любили, я был счастливейшим человеком

— Что случилось? — спросил у Витрувия сын.
— Свершилось плебейское правосудие, — отвечал тот.

Да и важен ли рост, когда в Кирилле есть что-то особенное, нечто манящее. Наверное, это и называют изюминкой или мужской притягательностью.

— На берегах Пунта солдаты носят оружие, совершенно не похожее на египетское. Мой муж привез тебе образцы. Самые разные. Из черного дерева и кедра. И даже одну штуку из металла, который они называют железом.

«Поверь мне», «доверься мне», – все, кроме Иры, знали, что ей, Ире, делать. Почему так все в жизни устроено? Она, что, вообще не имеет права выбора?

Ответить она не успела, дверь распахнулась, на пороге возник Ваня.
– Опс, дико извиняюсь, я вам помешал?
– Мы уже закончили, – Константин Викторович поднялся, – ведь так, Инна?
– Закончили! – с преувеличенной значимостью воскликнул Ваня. – Так быстро?
Директор наградил его убийственным взглядом и хотел пройти мимо парня, но Ваня его задержал и нарочно громко прошептал:
– Константин Викторович, правда, Инна теперь лапочка?

Джентельмены не любят чересчур самостоятельно мыслящих женщин.

Слёзы истощали душу, но когда они не могли пролиться, было ещё тяжелее.

«Что тебя я не люблю —
День и ночь себе твержу.
Что не любишь ты меня —
С тихой грустью вижу я.
Что же я ищу с тоской,
Не любим ли кто тобой?
Отчего по целым дням
Предаюсь забытым снам?
Твой ли голос прозвенит —
Сердце вспыхнет и дрожит.
Ты близка ли – я томлюсь
И встречать тебя боюсь,
И боюсь и привлечен...
Неужели я влюблен?..»

Это только в школе говорят, будто самое важное в человеке - духовная красота. А на деле все совершенно по-другому. Кто станет разглядывать твою прекрасную душу, если ты сама выглядишь, как булочка, или на лице постыдно алеют прыщи? Тот же Ромео ни за что не взглянул бы второй раз в сторону Джульетты, будь та на несколько размеров крупнее.

– Нет. Тебе совсем не интересно, – шептал он, склонившись к моему уху. Его голос завораживал и усыплял. – Ты ведь шла спать? – поинтересовался Влад, заметив утвердительный кивок, он наклонился ближе и осторожно поцеловал со словами: – А быть может, ты уже спишь? Спишь ведь? Такое просто не может происходить наяву, – он провел языком по моим губам, отпустил руки и, притянув, обнял за талию. Мне было так хорошо и спокойно, его губы сводили с ума и заставляли забыть обо всем на свете, я с радостью поверила в то, что все это сон. Ведь во сне нет места угрызениям совести.

Ах, злые языки страшнее пистолета.