Рейтинги
Валерия Брюсова не любили ни современники, ни составители школьных программ. Его первый (и самый значительный) роман, «Огненный ангел», критики разнесли в пух и прах. Не жалуют это произведение и сегодня. Но вот незадача: роман, пусть и плохой, заметно повлиял на отечественную культуру начала XX века.
Мы считаем, что почти в любом тексте можно найти что-нибудь интересное, ну хотя бы отражение эпохи, в которую он был создан. Попробуем поискать это отражение и в «Огненном ангеле».
Образ femme fatale в начале XX века и в романе
Русская литература вошла в XX век с мечтой о «вечной женственности». Софию и «Жену, облеченную в солнце», воспевал Владимир Соловьев. Стихами о Прекрасной даме ему вторил Александр Блок. Поэты и философы увлеклись средневековым мифом об идеале, а вот настоящим живым женщинам в этой парадигме, увы, места не было. Однако время на месте не стояло. Начало прошлого столетия — не только эпоха «духовного Ренессанса» в России, но и период феминизации. Женщины становятся раскрепощеннее и самостоятельнее. Многие из них стремятся к свободе и материальной, и сексуальной. Что же сделали мужчины? Кажется, просто испугались.
Наравне с мифом о вечной женственности начинает рождаться миф о femme fatale — женщине как носительнице злого, страшного начала (тоже, кстати, средневековое убеждение). Пышным цветом он расцветет в русских немых киномелодрамах 10-х годов, но колыбелью идеи стала именно литература. А Брюсов, издавший «Огненного ангела» уже в 1907 году, — одним из «отцов-основателей».
Главная героиня его романа — ведьма Рената — разбивает сердца сразу двух мужчин: влюбленного в нее ландскнехта Рупрехта и любимого ею молодого графа Генриха фон Оттергейма. Под руководством красотки, одержимой злым духом, Рупрехт начинает изучать трактаты по демонологии, проводить магические ритуалы, знакомится с доктором Фаустом, Мефистофелем, оккультистом Агриппой Неттесгеймским. Апофеозом страданий бедного ландскнехта стал полет на шабаш. Впрочем, шабаш ли это был или все видения Рупрехта оказались лишь результатом работы мази с наркотическими веществами, мы никогда не узнаем. Весь роман балансирует на грани сна и реальности. Одно можно утверждать с уверенностью: ни до чего хорошего общение с Ренатой молодого человека не довело. Сама Рената, кстати, тоже плохо кончила.
Роман с ключом
Нужно сказать, что Валерий Брюсов использовал мистические мотивы не только в творчестве. Свой внешний вид лидер русского символизма продумал до мелочей и наверняка был уверен, что очень похож на черного мага. У современников, конечно, было другое мнение на этот счет: «Вместо великолепного мужчины увидел бородатого скуластого человека, не имевшего ничего distingue ("выдающегося", франц.), напоминавшего мне Ленина и Горького, — тип волжского человека, где на антропологию славянина наложили неизгладимую печать татары, чуваши, черемисы, калмыки, башкиры и т. д.» — писал Андрей Белый.
Верил ли сам Брюсов в свой мистицизм? Едва ли. Будущий поэт рос в семье, где, по его собственным словам, о теории Дарвина ему рассказали раньше, чем о Библии. В том, что он атеист, Брюсов признавался не раз: «За бога, допустим, процентов так сорок; и против процентов так сорок; а двадцать, решающих, — за скептицизм». Это, однако, не помешало ему увлечься декадентскими идеями мистицизма и... вывести себя в роли Рупрехта. Так что любовный треугольник «Рупрехт — Рената — Генрих» — это аллюзия на реальные отношения между Брюсовым, Ниной Петровской и Андреем Белым. И для современников здесь не было никакой тайны. Петровская, жена известного книгоиздателя, была любовницей Белого, но тот оставил ее ради Любови Менделеевой. В отместку Нина ушла к его коллеге по перу.
«Брюсов в ту пору занимался оккультизмом, спиритизмом, черною магией, — не веруя, вероятно, во все это по существу, но веруя в самые занятия, как в жест, выражающий определенное душевное движение. Думаю, что и Нина относилась к этому точно так же. Вряд ли верила она, что ее магические опыты под руководством Брюсова в самом деле вернут ей любовь Белого. Но она переживала это как подлинный союз с дьяволом. Она хотела верить в свое ведовство», — писал Владислав Ходасевич.
«Он ведь знал, — продолжает Ходасевич в статье “Конец Ренаты”, — что в “великий век ведовства” ведьмами почитались и сами себя почитали — истерички. Если ведьмы XVI столетия “в свете науки” оказались истеричками, то в XX веке Брюсову стоило попытаться превратить истеричку в ведьму».
Итак, Брюсов извлек из этой истории все, что можно: эмоции и сюжет. Когда все ресурсы романа с Ниной Петровской были исчерпаны, его потянуло к перу.
Популярность «Огненного ангела»
Читали ли в начале XX века роман Брюсова? Конечно читали. Начнем с того, что сюжет здесь не хуже, чем, например, в современной фэнтезийной книге. Зато атмосфера средневекового Кёльна передана настолько точно, что в Германии с трудом верили, что роман написан русским автором. В красоте и силе брюсовского произведения был убежден выдающийся русский композитор Сергей Прокофьев, причем настолько, что написал одноименную оперу. Роман вызвал разные реакции, среди которых и интерес к его сексуальным подтекстам. Сегодня в это сложно поверить, но почти пуританское для современной публики произведение воспринималось как порнография. Это был запретный плод, который наконец можно было познать. !
Огромную, как мы уже сказали, роль «Огненный ангел» сыграл в создании мифа о женщине-дьяволице. Позже Владимир Маяковский возьмет этот образ на вооружение и в поэмах опишет Лилю Брик как дьяволицу, вышедшую «из пекловых глубин», демоническими чертами характера наградит свою героиню I-330 Евгений Замятин, а в 60-е на авансцену выйдет королева бала Сатаны — Маргарита, созданная Михаилом Булгаковым.
