Рейтинги
Вымышленные авторы часто оказываются не менее плодовиты и талантливы, чем их реально существующие коллеги. Познакомившись с «Алой книгой» Бильбо Бэггинса, детективными историями Джона Ватсона и загадочным романом Мастера, вы уже никогда не сможете забыть об этих произведениях, а ведь, строго говоря, они ни разу не издавались в нашем мире.
Многие книги литературно одаренных персонажей так и не дошли до нас целиком. Мы можем судить о них лишь по коротким отрывкам или неточному пересказу. Давайте вспомним о пяти несуществующих писателях из разных эпох, произведения которых вы бы не отказались полистать, если бы вам только выпал такой шанс.
Мартин Иден из одноименного романа Джека Лондона
Когда моряк Мартин Иден решил стать писателем и за счет внушительных гонораров выбраться из нищеты, ему было чуть больше двадцати. За короткое время юноша прочел множество книг и провел огромную работу над собой: изменилась не только его речь и стиль письма, но и поведение в обществе, образ мыслей. Мартин стремился стать достойным своей возлюбленной — девушки из обеспеченной семьи — и ради достижения этой цели был готов на все.
Скопив небольшую сумму денег, он пробует себя во всевозможных стилях и жанрах. Сочиняет стихи: «ремесленные» юмористические и настоящие — простые, «светлые и красочные, полные романтики и боевого духа». Пишет рассказы и большие философские статьи. Издатели и редакторы литературных журналов долгое время остаются к нему равнодушны, но в последний момент публикуют все, что только могут получить от молодого писателя.
Если бы мы могли представить себе собрание сочинений Мартина Идена, то оно бы уместилось в несколько томов. Но нам, в отличие от героев романа Джека Лондона, так и не представится возможности прочесть ни «Вино жизни», ни «Сонеты о любви», ни даже знаменитый «Позор Солнца», который и принес Мартину долгожданную славу и признание.
Борис Тригорин из чеховской «Чайки»
Устами персонажей своей пьесы Чехов убеждает нас в невероятной популярности беллетриста Тригорина: «О нем пишут во всех газетах, портреты его продаются, его переводят на иностранные языки». Сам герой признается, что считает свой успех несколько преувеличенным: все-таки его проза не может сравниться с произведениями Толстого и Тургенева. Тригорин готов оторваться от своих рукописей ради простой возможности порыбачить, но при этом он аккуратно записывает все мысли и наблюдения за окружающими его людьми в блокнот, чтобы использовать эти детали в новых повестях и рассказах.
Нам неизвестно, талантлив Борис Алексеевич или же бездарен. В нашем распоряжении всего две строчки из его книги «Дни и ночи»: «Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее». А между тем было бы любопытно узнать, во что превратился «сюжет для небольшого рассказа», и посмотреть, как преломляются в этом произведении отношения писателя с юной актрисой Ниной Заречной.
Ариадна Оливер из детективов Агаты Кристи
Автор многочисленных детективных романов, ярая феминистка и по совместительству альтер-эго самой Агаты Кристи упоминается сразу в нескольких произведениях писательницы. Частный сыщик Паркер Пайн называет Ариадну «всемирно известной романисткой», а его знаменитый преемник Эркюль Пуаро с удовольствием пользуется ее помощью, когда рядом не оказывается капитана Гастингса.
Писательская слава утомляет жизнерадостную женщину средних лет: выдуманный ею и обожаемый публикой финн-вегетарианец Свен Гьерсон давно надоел миссис Оливер, но писать о нем приходится. Неукротимая фантазия позволяет Ариадне постоянно придумывать новые сюжеты, делать оригинальные прически и вычислять настоящих преступников. Чтобы на все это хватало энергии, она поглощает просто невероятное количество яблок, которые очень любит.
Юрий Живаго из романа «Доктор Живаго» Бориса Пастернака
В романе Бориса Пастернака, принесшем автору Нобелевскую премию, мы видим практически полную биографию врача и писателя Юрия Живаго — от смерти матери до собственной гибели героя. О том, что произведение заканчивается 25-ю стихотворениями Живаго, знают, наверное, все. Но ведь была еще и проза. «Игра в людей», написанная Юрием Алексеевичем в 1917 году в Москве, представляла собой «мрачный дневник или журнал тех дней, состоявший из прозы, стихов и всякой всячины, внушенной сознанием, что половина людей перестала быть собой и неизвестно что разыгрывает». И друзья вымышленного врача сохранили его записи. Но об их содержании нам остается только догадываться.
Константин Голгофский из «Искусства легких касаний» Виктора Пелевина
Есть среди вымышленных авторов и наши современники. В одной из трех повестей, собранных под обложкой новой книги Виктора Пелевина, нас ждет «дайджест» к последнему роману Константина Параклетовича Голгофского. «Редакторы», от лица которых ведется повествование, обещают оставить от монументального труда писателя, историка и любителя всяческих оккультных тайн всего 10% объема и передать максимум смысла. Судя по всему, с задачей они справляются: текст получается небольшим и динамичным.
Мы видим, как неумело профессор Голгофский пытается вплести в детективный сюжет любовную линию и как бесцеремонно он прерывает свой рассказ ради псевдо-философских рассуждений. В поисках убийц своего соседа по даче и мистических артефактов, применяемых спецслужбами, герой заходит так далеко, что перестает отличать реальность от «теорий заговора». Но и предвзятость «составителей дайджеста» очевидна: все-таки они с Голгофским придерживаются совершенно противоположных политических убеждений и взглядов на жизнь.
