Рейтинги
В сознании любого, кто учился в российской школе, Александр Пушкин — «солнце русской поэзии», великий и чистый гений искусства. О том, что у стихотворца были произведения весьма интимного содержания, предпочитают не вспоминать. Мы решили исправить эту несправедливость, и хотим поговорить о темной чувственной стороне его творчества.
Дисклеймер: к сожалению, по требованиям российского законодательства обсценная лексика в материалах, доступных аудитории до 18 лет, не допускается даже в классических произведениях. Поэтому Александра Пушкина мы будем цитировать с купюрами.
Лицейские годы: любовь и смерть
Изучать «науку страсти нежной» Пушкин начал еще в лицее, и поначалу из книг. Первоисточниками его творчества исследователи называют произведения античных поэтов и философов (вспомним признание в «Евгении Онегине» об Апулее: его автор охотно читал), а также тексты Парни, Мильвуа, Грекура, Шолье и других французских авторов «легкой поэзии», у которых порою встречаются весьма откровенные сцены.
Еще одним ориентиром для Пушкина служили стихотворения поэтов-современников, например Константина Батюшкова: он тоже не был пуританином и не гнушался темой эроса в своем творчестве. Люди, близкие к семье юного поэта, отмечали, что мальчику позволялось читать любые книги и слушать любые речи.
Можно бесконечно много говорить о влиянии общества, светских разговорах и литературы — и упустить главное. Подростка-Пушкина, как и любого юношу, интересовал секс, и в ожидании первого интимного опыта он сублимировал свои желания в стихах. Так что совершенно бесполезно искать в тексте « Недавно тихим вечерком» или «балладе» « Тень Баркова» возвышенные реалии. Поэт хулиганил, примите это.
Хотя были у него и вполне приличные элегические вещи, где эротизм угадывался не сразу:
«С порога жизни в отдаленье
Нетерпеливо я смотрел:
„Там, там,— мечтал я,— наслажденье!“
Но я за призраком летел.
Златые крылья развивая,
Волшебной нежной красотой
Любовь явилась молодая
И полетела предо мной».
В этот период в любовных стихотворениях гимназиста мирно сосуществуют и «Тень Баркова», и «любовь молодая», обреченная либо обрекающая на раннюю смерть:
«Пусть владеет мною он!
Веселиться — мой закон.
Смерть откроет гроб ужасный,
Потемнеют взоры ясны.
И не стукнется Эрот
У могильных уж ворот!»
(«Опытность», 1814).
Одной из первых муз юного поэта была сестра его товарища по лицею Екатерина Бакунина. Ей-то он и посвятил свои самые нежные и светлые ранние стихотворения, например «К живописцу», позже ставшее популярным романсом.
«Прозрачны волны покрывала
Накинь на трепетную грудь,
Чтоб и под ним она дышала,
Хотела тайно воздохнуть».
Молодость: бунт
Лицей Пушкин окончил 9 июня 1817 года, а уже 15-го числа принес присягу в Коллегии иностранных дел. Очень быстро он стал завсегдатаем театров и частым участником собраний «Арзамаса». В это время главным трудом поэта был текст «Руслана и Людмилы», работа над которым началась еще в Царском Селе. Внешне сюжет, придуманный молодым Пушкиным, отвечал всем требованиям программы арзамасцев, обсуждавших необходимость национальной богатырской поэмы.
Однако литературовед Вадим Вацуро не зря назвал «Руслана и Людмилу» травестийно-ироническим произведением. Пушкин пародирует и поэмы Жуковского, и рыцарские баллады Батюшкова. А весь сюжет закручивает вокруг нагнетающегося эротического желания. Черномор похитил Людмилу не просто со свадьбы, а во время первой брачной ночи, которая, похоже, так и не состоялась:
«Вы слышите ль влюбленный шепот,
И поцелуев сладкий звук,
И прерывающийся ропот
Последней робости?.. Супруг
Восторги чувствует заране;
И вот они настали... Вдруг
Гром грянул, свет блеснул в тумане,
Лампада гаснет, дым бежит,
Кругом всё смерклось, всё дрожит,
И замерла душа в Руслане...»
Очевидно, что если бы Руслан успел удовлетворить «восторги чувств», поэма не была бы такой яркой, а так за высокопарными авторскими виршами кроется вполне плотское желание несчастного рыцаря. Пушкин, в свою очередь, вволю поиздевался над его томлением, и понаставил множество преград, призванных создать напряжение, распалить Руслана и любопытство читателей. Учение Фрейда показало, что фаллические и вагинальные символы можно найти везде, даже там, где их нет, но в «Руслане и Людмиле» они очень уж явные:
«В образной графике поэмы женские, лоновые, волнистые линии (тут и сады Черномора, и ванна, в которой девы ласкают Ратмира, сети, колыхание персей...) встречаются с мужскими, фаллическими, прямыми, вздымающимися линиями (копья, мечи, горы, всадники, сцены битв...), образуя гармонию молодого, высоковольтного эроса, в котором торжествует идеал здоровой и прекрасной любви двух достойных (идеально суженая пара): Руслана и Людмилы, Ратмира и пастушки», — пишет социолог и сексолог Игорь Кон.
Еще одной поэмой этого периода стала «Гаврилиада», о которой Пушкин любил вспоминать в зрелые годы. Текст произведения дошел до нас в списках, что дает исследователям повод оспаривать авторство «солнца русской поэзии». Богохульная поэма, ставившая под сомнение происхождение Иисуса Христа, аукнулась автору через десять лет. Пушкин отрекся от нее во время процесса 1828 года, приписав ее покойному Дмитрию Горчакову.
В 1820-м Пушкина вызвали на допрос к Милорадовичу, генерал-губернатору Петербурга. Поэт обвинялся в непочтительном отношении к власти и церкви, причиной стали эпиграммы на Аракчеева и митрополита Фотия. Например, такие:
«Благочестивая жена
Душою богу предана,
А грешной плотию
Архимандриту Фотию».
После разговора с Милорадовичем и ряда допросов поэт был отправлен в первую Кишиневскую ссылку.
Зрелость: тонкий эротизм
Несмотря на то, что скандальность, оппозиционность и привязанность Пушкина к теме эроса сыграли с ним злую шутку, поэт даже не думал завязывать. В 1824 году, находясь еще в Кишиневе, Пушкин послал брату эпиграмму на Давыдову с припиской: «Если хочешь, вот тебе еще эпиграмма, которую ради Христа не распускай, в ней каждый стих — правда». А 1825-м он отправил Алексею Вульфу, близкому другу и мемуаристу, такое четверостишие:
«Как широко,
Как глубоко!
Нет, бога ради,
Позволь мне сзади».
Бесчисленные эпиграммы и на близких друзей, и на заклятых врагов сыпались из Пушкина и в последующие годы. Однако в крупных и более серьезных вещах он начал переосмысливать тему эроса.
Так, в его творчестве сформировались два разных типа героинь: чувственных и страстных, таких как Клеопатра («Клеопатра», 1824), Земфира («Цыганы», 1824) или Зарема («Бахчисарайский фонтан», 1821-1823); и милых, нежных, чистых и несколько холодных, таких как Мария из того же «Бахчисарайского фонтана» или в будущем — Татьяна из «Евгения Онегина» (1823–1830).
В самом начале 1830-х поэт написал стихотворение «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем», где также явное противостояние двух героинь: «вакханки молодой» и «смиренницы».
«Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!
О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле —
И делишь наконец мой пламень поневоле!»
При жизни Пушкина оно не было опубликовано и сохранилось только в списках. Неизвестны ни точный год написания, ни адресат. Большинство копий имеет дату «19 генваря 1830 г.», но в первом сборнике, где оно было опубликовано, стоит 1832-й. Вполне возможно, редактор сборника Петр Ефимов подредактировал дату создания исходя из времени женитьбы Пушкина. В последующих изданиях текстов поэта у стихотворения появился заголовок «Жене» или «К жене». Однако, скорее всего, адресатом была все-таки не Наталья Гончарова, и произведение было написано еще до сватовства.
Впрочем, мы же говорим о сексе, а значит, куда интереснее не то, кому оно адресовано, а то, под чьим влиянием написано. И тут у нас снова появляются древние поэты и Батюшков. Исследователи сходятся во мнении, что толчок к созданию стихотворения дал перевод эпиграммы византийского поэта VI века Павла Силенциария, сделанный Батюшковым между маем 1817-го и началом 1818 года. Однако Пушкин полемизирует со своими предшественниками. Силенциарий, а вслед за ним и Батюшков, воспевают ту самую вакханку. Немолодую, но опытную и еще способную «страсть вдохнуть и в мертвый камень». Пушкину же милее смиренница, которая не «торопит миг последних содроганий». Кстати, по мнению филолога Бориса Шкловского, эту строчку можно рассматривать еще и как кивок в сторону «Сентиментального путешествия» Лоренса Стерна. В заметках Пушкина читаем:
«Стерн говорит, что живейшее из наших наслаждений кончится содроганием почти болезненным. Несносный наблюдатель! Знал бы про себя; многие того не заметили б».
Стихотворение «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем» можно назвать вершиной пушкинской эротической поэзии, да и всей отечественной эротической литературы XIX века вообще. Так что не сомневайтесь: «солнце русской поэзии» — это не только автор стихотворений про чудное мгновенье, мороз, солнце и лицей, но и задорный, современный молодой человек, рисковавший писать на самые запретные темы.
