Рассказываем о судьбе знаменитого писателя
Писатель, журналист и педагог Константин Паустовский когда-то был одним из самых читаемых авторов страны. Его произведения до сих пор популярны, а вот биографию мастера вспоминают редко. Мы выбрали самые интересные факты о нем.
В учебниках Паустовский позиционируется как истинно русский писатель, восхищенный и вдохновленный природой своей родины. Проза автора действительно не оставляет сомнений в глубокой привязанности к земле, на которой он жил. Однако, москвич по рождению и киевлянин в душе (более двадцати лет Паустовский прожил в столице Украины), он происходил из многонациональной семьи. Одна его бабушка — турчанка, привезенная в Россию во время русско-турецких войн. А вторая, по матери, была полячкой-патриоткой:
«Викентия Ивановна всегда ходила в трауре и черной наколке. Впервые она надела траур после разгрома польского восстания в 1863 году и с тех пор ни разу его не снимала. Мы были уверены, что во время восстания у бабушки убили жениха — какого-нибудь гордого польского мятеж-пика, совсем не похожего на угрюмого бабушкиного мужа, а моего деда — бывшего нотариуса в городе Черкассах».
Константин Паустовский, «Повесть о жизни»
Ярая католичка, Викентия Ивановна пыталась «воцерковить» и младшего внука Костю, чем приводила в ярость своего зятя — революционно настроенного атеиста.
«Самое крупное столкновение между бабушкой и отцом произошло, когда бабушка воспользовалась тем, что отец уехал в Вену на конгресс статистиков, и взяла меня с собой в одно из религиозных путешествий. Я был счастлив этим и не понимал негодования отца. Мне было тогда восемь лет. <...>
Религиозность удивительно уживалась в ней с передовыми идеями. Она увлекалась Герценом и одновременно Генрихом Сенкевичем. Портреты Пушкина и Мицкевича всегда висели в ее комнате рядом с иконой Ченстоховской божьей матери. В революцию 1905 года она прятала у себя революционеров-студентов и евреев во время погромов».
Константин Паустовский, «Повесть о жизни»
Это желание спасти ближнего, даже если он не совпадает с тобой во взглядах, передалось и Константину Паустовскому.
В 1908-м родители Паустовского разошлись, и сам он некоторое время жил у родственников в разных городах. Годом позже юноша восстановился в киевской Александровской гимназии и устроился на работу. К этому же времени относятся и первые публикации юного писателя в местных журналах. Скорее всего, талант рассказчика Паустовский унаследовал от дядюшки по материнской линии:
«Дядя Юзя любил рассказывать, как одним своим чихом он убивал на месте шакалов. На бивуаках в пустыне дядя ложился, подкладывал под голову сумку с продуктами и притворялся спящим. Шакалы подползали, поджав хвосты. Когда самый наглый из них начинал осторожно вытаскивать зубами сумку из-под дядиной головы, дядя оглушительно чихал, и трусливый шакал, даже не взвизгнув, тут же на месте умирал от разрыва сердца. <...>
Рассказы дяди Юзи были для нас интереснее похождений барона Мюнхгаузена. Мюнхгаузена надо было себе представлять, а дядя Юзя был рядом — живой, тонущий в облаках табачного дыма, сотрясающий своим хохотом диван».
Константин Паустовский, «Повесть о жизни»
Но, по мнению Паустовского, уметь рассказывать истории было недостаточно, важно — набить руку. Поэтому после первого успеха в Киеве у писателя наступил период затишья. Окончив гимназию, он поступил в университет, но бросил учебу ради работы. Долго служил санитаром и в этом качестве попал на Первую мировую. Во время Гражданской войны оказался в Одессе, где устроился корреспондентом в газету:
«В Одессе я впервые попал в среду молодых писателей. Среди сотрудников „Моряка“ были Катаев, Ильф, Багрицкий, Шенгели, Лев Славин, Бабель, Андрей Соболь, Семен Кирсанов и даже престарелый писатель Юшкевич. В Одессе я жил у самого моря и много писал, но еще не печатался, считая, что еще не добился умения овладевать любым материалом и жанром. Вскоре мною снова овладела „муза дальних странствий“. Я уехал из Одессы, жил в Сухуме, в Батуми, в Тбилиси, был в Эривани, Баку и Джульфе, пока, наконец, не вернулся в Москву».
Константин Паустовский, «Повесть о жизни»
В столице писатель несколько лет работал редактором РОСТА, публиковался в «Правде», журналах «30 дней» и «Наши достижения», много путешествовал по стране, печатал очерки и рассказы. Параллельно Паустовский преподавал писательское мастерство в Литературном институте им. Горького, в годы Великой Отечественной войны служил корреспондентом на Южном фронте.
Его талант и внешняя лояльность власти привели к тому, что писателя переводили во многих странах. Мировую известность Паустовский получил в 50-х годах. Одной из его горячих поклонниц была актриса Марлен Дитрих:
«...Однажды я прочитала рассказ „Телеграмма“ Паустовского. (Это была книга, где рядом с русским текстом шёл его английский перевод.) Он произвел на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском. <...>
Когда мы подъезжали к моему отелю, я уже всё знала о Паустовском. Он в то время был болен, лежал в больнице. Позже я прочитала оба тома „Повести о жизни“ и была опьянена его прозой. Мы выступали для писателей, художников, артистов, часто бывало даже по четыре представления в день. И вот в один из таких дней, готовясь к выступлению, Берт Бакарак и я находились за кулисами. К нам пришла моя очаровательная переводчица Нора и сказала, что Паустовский в зале. Но этого не могло быть, мне ведь известно, что он в больнице с сердечным приступом, так мне сказали в аэропорту в тот день, когда я прилетела. Я возразила: „Это невозможно!“ Нора уверяла: „Да, он здесь вместе со своей женой“. Представление прошло хорошо. Но никогда нельзя этого предвидеть, — когда особенно стараешься, чаще всего не достигаешь желаемого. По окончании шоу меня попросили остаться на сцене. И вдруг по ступенькам поднялся Паустовский. Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему свое восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени».
Марлен Дитрих, «Размышления»
Талант Паустовского оценили не только обычные читатели, но и члены Шведской академии. С 1965 года писателя трижды номинировали на Нобелевскую премию. Первый раз награду присудили Михаилу Шолохову, вероятно, по политическим причинам:
«В начале 1960-х гг. проводился социологический опрос о самом читаемом писателе. Паустовский оказался первым, значительно опередив Михаила Шолохова. За эту неподконтрольную популярность Паустовский был отомщен. В 1965 г. в результате довольно сложных дипломатических интриг Советскому Союзу удалось повлиять на решение Нобелевского комитета о присуждении премии Константину Паустовскому. Премия была вручена Шолохову. А в Италии и Швеции уже были изданы в „нобелевской“ серии однотомники Паустовского».
Из воспоминаний Валерия Дружбинского, секретаря Паустовского
В 1967 году кандидатуру Паустовского повторно выдвинул шведский писатель и будущий лауреат премии Эйвинд Юнсон. Тогда получить награду помешало резюме литературного критика Эрика Мастертона:
«В современной русской литературе Паустовский, бесспорно, занимает выдающееся место. Но он не является большим писателем, насколько я понимаю... Паустовский — писатель с большими заслугами, но также и с большими недостатками. Я не нахожу, что его заслуги могут перевесить недостатки настолько, чтобы можно было мотивировать присуждение ему Нобелевской премии».
Впрочем, эта рецензия не помешала членам Академии через год выдвинуть писателя на премию в третий раз. Однако до момента выбора лауреата Паустовский не дожил.
Бесконфликтность Константина Паустовского, о которой было сказано ранее, — вещь удивительная. Секретарь Валерий Дружбинский писал:
«Паустовский ухитрился прожить время безумного восхваления Сталина и ни слова не написать о вожде всех времен и народов. Ухитрился не вступить в партию, не подписать ни единого письма или обращения, клеймящего кого-нибудь. Он изо всех сил пытался остаться и поэтому остался самим собой. Конечно, Константин Георгиевич считал тогдашние наши порядки неестественными, временными, не принимал их. Но, увы, не в его силах было отделить их от родной земли».
Паустовский не ссорился с властью, но отстаивал то, что считал дорогим и важным. Вместе с Корнеем Чуковским он спас от сноса 116 деревянных церквей в Карелии. В 1965 году он был одним из тех, кто хлопотал за реабилитацию Александра Солженицына и предоставление ему жилья. Также вместе с Чуковским открыто выступил в поддержку писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля.
Незадолго до смерти Константин Паустовский предотвратил увольнение Юрия Любимова, художественного руководителя Театра на Таганке. Режиссер вспоминал о разговоре писателя с Алексеем Косыгиным:
«С вами говорит умирающий Паустовский. Я умоляю вас не губить культурные ценности нашей страны. Если вы снимете Любимова, распадётся театр, погибнет большое дело».
Из воспоминаний Юрия Любимова
Константин Паустовский был не только талантливым писателем, но и честным, смелым человеком, который даже в болезни не забывал о других. Автора не стало 14 июля 1968 года.