Рейтинги
Старшее поколение, похоже, всерьез обеспокоено набирающим обороты трендом на всеобщее равенство: по мнению маститых деятелей искусства, толерантность ставит под угрозу свободу слова. В британском издании The Guardian решили разобраться, так ли это.
«Если бы Владимир Набоков написал „Лолиту“ в 2019-м, будьте уверены, человечество лишилось бы литературного шедевра, а рукопись не дошла бы и до редколлегии, — уверен один из ведущих британский издателей Дэн Франклин. — Знаете почему? Потому что тогда 30-летние менеджеры, сейчас составляющие большую часть штата любого издательства, тут же написали бы заявления на увольнение. Не говоря уже о массовой бойне в социальных сетях, которые в современном мире оказывают на массы влияние куда большее, чем качественная литература»
Практика показывает: веками старшее поколение прививало моральные устои и собственные традиции молодежи, но теперь времена изменились, дети 90-х диктуют свои правила — и порой делают это весьма агрессивно. Иногда такая непримиримость действительно оправдана: вспомните последние громкие дела с возрастными представителями из мира кино, шоу-бизнеса и литературы.
Материал по теме Статьи Социальные сети против книг
На пятки 30-летним наступают еще более юные парни и девушки, которые, несмотря на нежный возраст, разбираются в вопросах всеобщего равенства куда лучше своих родителей, стоящих у истоков сексуальной революции. Борьба за свободную любовь завершается возвращением к корням, а пуританство и строгая мораль вытесняют раскрепощенность. И этот разрыв между детьми и родителями с каждым днем все глубже.
Взять хотя бы популярную в соцсетях акцию #MeToo, против которой активно выступили легенды кинематографа вроде Катрин Денёв. Кстати, актриса вообще утверждала, что подобные тенденции способны в недалеком будущем лишить мужчин их «главного навыка» — умения соблазнять женщин. А вот Элизабет Гилберт, автор «Ешь, молись, люби», уверена, что такое развитие событий способно окончательно сделать женщину пассивной стороной, чьи функции сводятся к согласию или отказу.
«Еще со времен Аристофана женская сексуальность была оружием, а не пороком, — убеждена Гилберт, — и потом, как быть с теми женщинами, для кого соблазнение мужчин — это вид спорта? Разве в таком случае мужчинам не требуется защита?»
И пока младшее поколение с одинаковым рвением бросается на защиту прав женщин, сексуальных меньшинств, чернокожих, трансгендеров и прочих представителей общества, чьи свободы когда-либо были ущемлены, их родители бьют тревогу. И такая настороженность понятна, ведь любая борьба рано или поздно способна задеть искусство в целом, в частности — литературу.
Действительно ли мнение молодых людей способно воздействовать на массы или это всего лишь эффект социальных сетей, которые наделяют голосом тех, кто не решается высказаться в реальности? Так или иначе, риск того, что мы столкнулись с новым видом жесткой цензуры, пострашней той, что устанавливает государство, действительно существует.
«В современном мире приходится быть очень осторожным, — считает преподаватель одного из университетов Лондона. — Теперь, подбирая материалы и литературу для лекций, приходится думать не столько о художественной ценности книг, сколько о том, не может ли то или иное произведение оскорбить или ущемить кого-нибудь. Вы всегда должны быть готовы к тому, что утренняя дискуссия в аудитории вечером может превратиться в вашу травлю в Twitter»
Профессор литературы, ученый Джон Сазерленд уверен, что любая цензура циклична: писатель Энтони Бёрджесс, автор романа «Заводной апельсин», называл подобное явление качелями между Пелагианским и Августинским консерватизмом. Сейчас, по мнению Сазерленда, мы наблюдаем расцвет второго, по крайней мере в рамках литературы.
«Частично в таком положении дел относительно университетов виновато платное образование — прав тот, кто платит, и поэтому у студентов есть власть, а у преподавателей — нет. В недавнем прошлом из университетской программы был исключен роман Брета Истона Эллиса „Американский психопат“, и случилось это лишь по одной причине — профессора боятся реакции своих студентов», — сетует Сазерленд.
Не является ли страх преподавательского состава разновидностью негласной цензуры? А ведь о последствиях агрессивной фильтрации литературы мы отлично знаем. Как правило, в списки книг, когда-либо попадавших под запрет, входят действительно великие произведения: «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, «Улисс» Джеймса Джойса, «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера, «Доктор Живаго» Бориса Пастернака и многие другие романы, составляющие цвет мировой литературы.
Молодые люди стремились к переменам во все времена, но не по себе становится от мысли, что нынешнее поколение вынудит нас отказаться от шедевров мировой литературы или современной качественной прозы. Утешает лишь то, что в обществе по-прежнему преобладают те, кто готов принять романы на противоречивые темы и рассматривать их с точки зрения искусства, а не попытки унизить или оскорбить кого-то.
