Цитаты из книги Собор Парижской Богоматери

Юпитер создал людей в припадке мизантропии.

- Проклятье! Так вот каким надо быть! Красивым снаружи!

Это «может быть», столь любезное сердцу философа...

Мечтательное настроение легче всего приходит, когда преследуешь хорошенькую женщину, не зная, куда она держит путь. В этом добровольном отречении от своей свободной воли, в этом подчинении своей прихоти прихоти другого, таится смесь какой-то фантастической независимости и слепого подчинения, - нечто промежуточное между рабством и свободою.

Здесь все пустое – и мысли, и бутылки.

И тут между медиком и архидьяконом начался предварительный обмен приветствиями, который в эту эпоху обычно служил прологом ко всем беседам между учеными, что отнюдь не препятствовало им от всей души ненавидеть друг друга. Впрочем, то же самое мы наблюдаем и в наши дни: уста каждого ученого, осыпающего похвалами своего собрата, - это чаша подслащенной желчи.

Я всегда упускаю случай быть повешенным. Такова моя судьба.

Но за этой первой, несомненно, более простой мыслью скрывалась, как необходимое ее следствие, другая мысль, более новая, менее очевидная, легче опровержимая и тоже философская. Мысль не только священнослужителя, но ученого и художника. В ней выражалось предчувствие того, что человеческое мышление, изменив форму, изменит со временем и средства ее выражения; что господствующая идея каждого поколения будет начертана уже иным способом, на ином материале; что столь прочная и долговечная каменная книга уступит место еще более прочной и долговечной книге - бумажной.

— Жеан, Жеан, вас ждет печальный конец.
— Зато начало было хорошее!

Мать часто всего сильнее любит именно то дитя, которое заставило ее больше страдать.

Когда творишь зло, твори его до конца.

Это была одна из тех неладно скроенных голов, где разуму столь же привольно, как пламени под гасильником.

Каждая цивилизация начинается с теократии и заканчивается демократией.

Итак, печать - это тоже сооружение, растущее и взбирающееся ввысь бесконечными спиралями; в ней такое же смешение языков, беспрерывная деятельность, неутомимый труд, яростное соревнование всего человечества; в ней - обетованное убежище для мысли на случай нового всемирного потопа, нового нашествия варваров. Это вторая Вавилонская башня рода человеческого.

Человеческое сердце может вместить лишь определённую меру отчаяния. Когда губка насыщена, пусть море спокойно катит над ней свои волны-она не впитает больше ни капли.

Я полюблю только того мужчину, который сумеет защитить меня.

Время прожорливо, человек еще прожорливей...

Любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко запуская в нас свои корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце.

Ничто не делает человека столь склонным к рискованным предприятиям, как ощущение невесомости своего кошелька.

Кривому хуже, чем слепому. Он знает, чего он лишен.