Оцените себя дешево — вами будут пренебрегать, будут топтать вас ногами. цените себя высоко, хотя бы и не по заслугам — и вас будут уважать. общество в целом на редкость плохо разбирается в людях. единственный его критерий — «что скажут другие».

«Зачаты в пороке и рождены во грехе» - вот противоестественное толкование, которое дает ханжа законам природы, и общество молчаливо соглашается с этим поистине чудовищным суждением.

Разве вы не знаете, что женщины любят пить хвалу каплями, а не глотать залпом.

Любая причина может вызвать на бирже и «бум», и панику, – говорил Тай со своим своеобразным акцентом, – будь то крах банка или только слух, что бабушка вашего двоюродного брата схватила насморк. Биржа совсем особый мир...

Есть люди, воображающие, что существует какой-то таинственный кодекс права, какой-то идеал человеческого поведения, оторванный и бесконечно далекий от практической жизни. Люди, которые цеплялись за этот бессмысленный идеал, никогда не были выдающимися деятелями в какой-либо практической области. Они навеки оставались нищими, жалкими, обойденными мечтателями.

Зерно всякой жизненной перемены трудно постигнуть, ибо оно глубоко коренится в самом человеке.

Самое безнадёжное дело на свете - пытаться точно определить характер человека. Каждая личность - это клубок противоречий, а тем более личность одарённая.

Единственное, что мне в вас не нравится, это ваше вечное: «Что скажут люди.» «Люди» не строят вашу жизнь. А уж мою и подавно. Прежде всего думайте о себе. Вы сами должны устраивать свою жизнь. Неужели вы допустите, чтобы между вами и вашим желанием становилось то, что подумают другие?

Каждый действует согласно своему темпераменту, которым он не сам себя наделил и потому не всегда умеет им управлять и которым не всегда умеют за него управлять другие.

Человечество одурманено религией, тогда как учиться жить нужно у жизни, и профессиональный моралист в лучшем случае фабрикует дешевый товар.

Из всех живых существ женщины больше всего боятся женщин, и прежде всего умных и красивых.

Это событие, крохотное ослушание, такое крохотное, что неразличимо, но подобные мгновения - моя награда, я храню их, будто конфеты, что копила в детстве в глубине ящика стола. Каждое мгновение - шанс, малюсенький глазок.

Но кто помнит боль, когда она прошла? Остается лишь тень, не в сознании даже - во плоти. Боль клеймит тебя, но клеймо глубоко - не увидишь. С глаз долой - из сердца вон.

Когда Господь велел плодиться и размножаться, учел ли он этого человека?

Мы подобрали бумаги, я влюбилась, и мы пошли в ближайший паб чего-нибудь выпить.

Думаю, я для него была чем-то вроде школьного химического набора: втайне он любил со мной экспериментировать и был уверен в потрясающем результате. Хотя никогда не знал, что именно получится и чего, собственно, ему хочется; если бы я это знала, все было бы проще.

Предательство - это так легко. В него соскальзываешь.

Почему мы хотим нравиться другим людям, даже если мы к ним на самом деле равнодушны?

Странное чувство — носить в себе то ли жизнь, то ли смерть, не зная, что же именно ты носишь.

Когда прощаешься с чем-нибудь знакомым, пусть даже и неприятным, и не знаешь, что тебя ждет впереди, это всегда вызывает страх, и, наверно, поэтому многие люди боятся умирать.

Разум похож на дом: мысли, которые его владелец больше не желает выставлять напоказ, поскольку они вызывают у него неприятные воспоминания, обычно убирают с глаз долой, на чердак или в подвал. Так что при забывании, как и при хранении сломанной мебели, несомненно, совершается волевое усилие.

Отец был всем обязан самому себе, но мать построила свою жизнь с чужой помощью, а подобные сооружения, как известно, недолговечны.

Они как вороны: если увидишь, что два-три врача собрались вместе, значит, смерть уже близко, и они её обсуждают. Вороны решают, какую часть тела им вырвать и с нею удрать, - точно так же поступают и врачи.

Когда миловидная женщина входит в дверь, здравый смысл улетучивается в окно.

Вам холодно оттого, что бы одиноки, - ваш огонь не соприкасается с другим огнем. Вы больны оттого, что самые высокие и сладостные чувства, дарованные человеку, не знакомы вам. И вы недогадливы оттого, что предпочитаете страдать, но не хотите поманить счастье к себе, да и сами шагу не сделаете ему навстречу.

…и когда я спросила, простил ли он меня, он отвечал, что, как правило, не помнит оскорблений; впрочем, ему нечего прощать, так как он и не обижен.
С этими словами он ушел. Я предпочла бы, чтобы он меня ударил.

Ведь и на солнце есть пятна, но глаза людей, подобных мисс Скетчерд, способны видеть только мелкие изъяны и слепы к яркому блеску небесных светил.

Друзья всегда забывают тех, кто несчастен

Еще в университете профессор ему сказал, что у него интеллект тверд, как алмаз. Тогда ему это польстило. Теперь же он задумался о природе алмазов. Несмотря на блеск, остроту и умение резать стекло, они сияют только отраженным светом. И в темноте ни на что не годятся.

Большинство людей предпочитают прошлое без запаха.

Лора была как кремень посреди пушинок чертополоха.
Я сказала кремень, а не камень, потому что у кремня огненное сердце.

Здравый смысл приходит благодаря опыту. Опыт приходит благодаря отсутствию здравого смысла.

Однажды он спросил – он немного знал английский:
– Почему вы такая печальная?
– Вовсе нет, – ответила я и расплакалась. Порой сочувствие посторонних – катастрофа.

Но что такое пропасть, если нет головокружения?

Нелепая планета, нелепые проблемы, нелепый язык. Может быть, есть где-нибудь звезда, где живут просто

Письма Натали Палей 1942 год

Человека живит жажда омоложения. Она питает упование на жизнь вечную, на воскрешение во плоти, о нем мечтал Фауст. Все мечтают обновиться. Мечтает омолодиться и путешественник, он сидит в каюте корабля, ощущает вибрации двигателей, надеется, ждет, когда в нем начнется глубинное обновление.

Напрасно я состарился. Напрасно. Я был так счастлив в детстве.

Истребители не убивают, они сеют смерть, и смерть дает всходы, когда истребители уже далеко.

Умирают только за то, ради чего стоит жить.

Но Томас плавал на земле в голубых реках вдоль которых шли незнакомые люди, вместе с чужими людьми ел в чужих домах, и всегда его лучшим оружием была улыбка.

Мы просто дети в коротких штанишках, шумные и непоседливые дети, которые носятся со своими ракетными и атомными игрушками.

Когда жизнь хороша, спорить о ней незачем.

Костер - живой румяный товарищ, который шутливо кусает тебе пальцы, а в прохладные ночи, теплый, дремлет рядом, щуря сонные розовые глаза ...

Надо быть благодарным за все, что имею, и перестать жалеть о том, что когда-либо потерял или не потерял. Сегодня я особенно старался быть праведным, делать все, как Богу было угодно, если бы он существовал. Спасибо тебе за дары твои - за жизнь, за Брод, - подумал он. - И тебе спасибо, Брод, за то, что даешь мне повод жить. Я не грущу. Он скользнул под красный шерстяной плед и уставился вверх, прямо перед собой: Тебя зовут Янкель. Ты любишь Брод.

Попробуй жить так, чтобы ты мог всегда сказать правду.

Если Бог есть, то поводов для грусти у Него предостаточно. А если Его нет, то вот ему и повод погрустить.

И что, ты думаешь, они сделали!» — «Умерли от истощения?» — «Стали кормить друг друга! Этим рай отличается от ада! В аду мы умираем от истощения! В раю мы кормим друг друга!

Конец страданий не оправдывает страданий, потому-то у страданий и не бывает конца, во что я превратился, подумал я, ну и дурак, какой глупый и ограниченный, какой никчемный, какой нищий и жалкий, какой беспомощный. Даже мои домашние животные не знают своих имен, что я после этого за человек?

...я вспоминаю Анну, я все готов отдать, чтобы никогда больше о ней не вспомнить, я дорожу лишь тем, что хочу потерять...

Я разобрал свою жизнь по буквам, для любви нажимал «5, 8, 2, 6, 8», для смерти — «7, 6, 3, 7, 8», если из радости вычесть страдания, что остается?