Мы хохочем всю пару, и наконец-то плохое настроение сменяется вполне сносным. Люблю Алису, с ней всегда можно нести какую-то чепуху, зная, что она ответит тем же, без глупых обид и непонятных выяснений отношений. Была у меня абьюзивная дружба, больше не хочу, спасибо, поэтому ценю Алису как самую драгоценную драгоценность.

В слезах замешана любовь.

Человек сам с собой порой договориться не может, не то что с другим человеком. Просто нужно уметь искать компромисс и идти на уступки ради любви.

Мне не нужны были десятки сумасшедших ночей с ним и самых жарких поцелуев. Мне хватило заботы, чтобы поверить в него, и простого нежного поцелуя у универа, чтобы влюбиться.

— Потому что ты заслуживаешь лучшего человека, чем я. — Он поморщился, но не отвел взгляда. — Ты заслуживаешь всего.

— Я могла бы пойти одна. Но не хочу. Одинокая женщина на свадьбе — мишень для десяти миллионов вопросов, и ни один из них не окажется хорошим. Я бы предпочла, чтобы меня охранял гигантский сварливый мужик, похожий на гору.

Только когда я действительно попробовала себя в роли актрисы, я поняла, как сильно мне это нравится. Актерская игра — это сложный, веселый и безопасный способ выразить свои эмоции.

Хуже всего то, что он заметил, как я изучаю его, и ему это понравилось. У меня возникла мысль, будто он предположил, что я им заинтересована. Но это было не так.

Лишь одну истину я усвоил в жизни: нежная забота любящей женщины — лучшее спасение, когда твоя душа разбита. Конечно, я не думал, что женщина, к которой я побегу, — это моя бабушка.

Скользя по льду, я летал. Это не было похоже на свободный полет по воздуху, скорее на гонку, но плавную и такую быструю, что я уже не чувствовал себя обычным человеком. Я был чем-то иным. Богом.

Истон – привычка, от которой я не могу избавиться. Чувство, которое не в силах отпустить. Правда, в которой я признаюсь лишь в моменты большой слабости.

Жизнь – серия маленьких решений, ты видишь перед собой лишь одно, но оно приводит к следующему, а потом к следующему. И постепенно ты оказываешься там, где вовсе не ожидал оказаться.

Мне не уйти от того, кем я являюсь, и я буду и дальше только разочаровывать саму себя.

Как мы до этого дошли? Почему начали мериться, кто прав или не прав. Говоря на одном языке, не можем понять друг друга.

Потому что я хотела в последний раз тебя увидеть. Потому что я не могу здесь остаться. Потому что я надеялась, что ты все еще меня любишь. Потому что верила, что смогу перестать любить тебя.

Слова глупы. Обещания бесполезны. Любой может сказать что угодно, чтобы получить желаемое. Верь в поступки и только в них.

Истинная слабость – это слабость духа.

Красивые слова остаются красивыми словами даже для самых практичных умов.

Будь быстр, как ветер. Безмолвен, как лес. Яростен, как огонь. Непоколебим, как гора. И ты сможешь сделать что угодно.

Есть определенная сила в том, чтобы быть женщиной. Но это сила, которую ты должна выбрать сама. Никто не сможет выбрать ее за тебя. Мы можем заставить ветер склониться к нашему уху, если только попробуем.

Иногда нам приходится падать вперед, чтобы продолжать движение.

Не лезь на смерть, пока тебя не позовут.

Любовь должна быть трагедией. Величайшей тайной в мире! Никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться.

Слово – искра в движении сердца.

И понял царь, что во многой мудрости много печали, и кто умножает познание – умножает скорбь.

Судьбу нельзя два раза пытать… Не годится… Она узнает, подслушает… Судьба не любит, когда ее спрашивают. Оттого все ворожки несчастные.

Недаром, видно, кто-то сказал, что разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает еще сильней.

Пейзажи за окном не менялись, и лес с двух сторон по обочинам давил, заставляя нервничать. Илья чувствовал кожей напряжение в салоне. Как затишье перед бурей, как ожидание чего-то, чего он не мог объяснить, но знал, что это точно произойдет. Радио, как назло, замолчало.

Он думал, что после аварии его жизнь разделилась на «до» и «после», но жизнь просто шла, и точки отсчета не было. И каждый день нужно просто выбирать: видеть чудовище в зеркале или быть счастливым. Выбор всегда был за ним.

Что ж, не ошибается тот, кто ничего не делает, а любой опыт — бесценный урок.

Он смотрел не на салют, а на Кристину, и медленно и глупо растягивал рот в дебильной улыбке. В животе вспорхнула бабочка, а потом еще одна, и еще одна, и еще. И их там был целый рой. Они трепетали под кожей, летали и кололи, как мелкие иголки с током. И это дурацкое свербящее чувство становилось все больше, все сильнее и отчетливее. Ему было так не по себе и одновременно так хорошо.

Он впервые за последние два года видел не лицо чудовища, а парня, который заступился за девушку. От мысли, что он смог защитить Кристину, внутри разливалось приятное тепло, и он не жалел ни об одном ударе, который получил. И знал, что не будет жалеть завтра, когда все тело будет ныть от боли.

Привычная уже усмешка скривила его рот, но в этот раз она была не такой, как обычно, а искренней и доброй. И хотя сейчас Илья выглядел, как самый настоящий бандит со своими шрамами, ссадинами и кровью на губе, почему-то от его улыбки у Кристины екнуло сердце.

Избавиться от стигмы психически больного означает осознать идею того, что человек должен приниматься в обществе, независимо от того, как на их опыт влияют химические процессы в мозге. Всем нам хочется, чтобы люди видели нас сильными, непоколебимыми и неуязвимыми. Но... Мы не такие. Мы люди.

Когда люди бросают на тебя осуждающие взгляды и подобное, просто помни, что их мнение основано на ограниченной информации. Ты единственный человек, который по-настоящему знает, через что тебе приходится проходить, и даже ты можешь не знать всего.

Шрамы существуют, чтобы напоминать о том, что мы пережили.

Есть такая вещь, называется теория хаоса. Она означает: бесполезно предсказать, что произойдет в любой момент времени между двумя чрезвычайно сложными существами, такими как люди. Слишком много переменных.

Настоящая любовь – это хотеть лучшего для другого, даже если этим лучшим будешь не ты.

В последний раз похожий трепет овладевал мной в день, когда я отправилась покорять мегаполис со старой камерой, такой же разбитой, как и мое сердце. Сегодня все было иначе. Обе составляющие были целы как никогда раньше.

Все сложилось так, как и должно было. Наверно, когда-то давно нам суждено было оставить друг друга, чтобы переосмыслить вещи, о которых не задумываешься, когда тебе восемнадцать. Иногда для любви просто слишком неподходящее время.

Я так сильно устал жить без ее любви.

В Чикаго проживает почти три миллиона человек, население Бостона — около семи сотен тысяч. Какова вероятность, что трое людей из общего числа жителей двух крупнейших городов столкнутся в разные временные отрезки и тесно переплетут свои полотна жизни одной крепкой нитью? Стопроцентная, судя по всему.

Я должен оставить себе хоть что-то. Жаль, что нельзя забрать с собой ее смех.

Мы оба убегали в иллюзорный мир, где нет проблем, забывая, что по возвращении, реальность обрушится на нас с удвоенной силой.

Меня накрывает мощный прилив адреналина, я инстинктивно крепче вцепляюсь в металлическую букву. Девушка, которая спрыгнула со знака. Осознание этого действует на меня физически: я мгновенно теряю равновесие и чувствую новый приступ головокружения.

Я не знаю, как они живут, но не хочу стать одной из них. Наверное, я только начала задумываться, что именно все мы надеемся найти на вершине, когда, наконец, туда доберемся, понимаешь?

Я опять вспоминаю актрису, которая спрыгнула со знака «ГОЛЛИВУД», и ее тело не сразу нашли в ущелье под холмами. Да, если Эмили пропала, то время работает против нас.

Соуки снимает очки и хлопает своей ладонью по моей: – Да, детка! Да! И он чертовски сексуален? Я вымученно киваю. – Угу. И это нехорошо. – Почему? – Она недоуменно хмурится. – Потому что… – Господи, как неловко! – Потому что я дала себе слово больше не связываться с парнем, который сексуальнее меня.

Кровь внезапно стынет в жилах. Я не ошиблась. Это не Эмили.

И вот, стоя на коленях над раненым другом, я принимаю решение: мне придется сделать это, чтобы выжить. Когда «муж» на секунду отводит взгляд, я выхватываю пистолет, спрятанный сзади за поясом, и направляю на него. Он замирает. Я держу его на прицеле, палец на спусковом крючке.