Наша задача - дать возможность детям с детства понимать ответсвенность за свои действия и бездействия.

Если вам скучно разгоаривать, ваша пара обречена. У вас может не быть общих итресов, вы можете быть диаметрально противоположными персонажами, но если вы умеете разговаривать, это очень круто.

Девушки, не обманывайте себя. А если вы чувствуете, что уже "пора", берите все в свои руки.

А в отношениях сильный мужчина тот, кто может позволить своей женщине быть настоящей.

Грезы о простом семейном счастье рассыпались в прах. Потому что в его жизни мечты о светлом будущем приводили только к одному – к трагедии.

Городом правили страх и ненависть, скопившиеся за годы кровопролитий и затаенных обид.

Это алкоголь? Потому что я хочу быть в стельку, когда отец узнает, что его дети замышляют переворот в гребаном шкафу.

Наши слабые места не должны знать те, кто хочет навредить нам. Угроза любимым — самый эффективный способ добиться своего, намного эффективнее пыток.

Тем, кто торгует жизнями, в аду уготован отдельный котел.

Легче держать обиду, когда помнишь только плохое.

Правильное питание - это недорого, вкусно, поноценно, доступно, это заменяет походы по врачам и прием лекарственных средств

Мы можем "остановить время" - другими словами, отсрочить старение.

Когда организм работает правильно, то все усваивается из еды.

Современный мир сложно редставить без Интернета и всего, что с ним связано, он отнимает львиную долю нашего с вами времени. Все мы живем в постоянной суете. И как ее следствие - стресс с нами случается регулярно.

Без удовольствия не будет сигнала о насыщении

Питайтесь качественной и здоровой пищей, оринтируясь на собственный голод, и слушайте свой организм.

Я понимаю, что недалека от истины. Красные девушки не выходят за Серебряных принцев. Я никогда не буду носить корону или сидеть на троне. Что-нибудь произойдет. Например, несчастный случай. Ложь вознесет меня — и в один прекрасный день погубит.

Столица как будто делается еще ярче, в то время как остальной мир погружается во тьму. В небе трещат фейерверки, озаряя светом Мост, а над Дворцом Белого Огня поднимается красно-черный флаг. Король вернулся на трон.

Эта женщина проникла в мои мысли, оторвала меня от привычной жизни… я ненавижу Элару — и тем не менее в ней есть нечто хорошее. Она любит сына. И Мэй вен тоже ее любит, несмотря на все ее недостатки.

Любой может стать предателем. Любого могут предать.

И мы восстанем, алые, как рассвет.

Я сидела на полу возле душа, упираясь лбом в колени, и гладила рукой пушистый коричневый коврик. Я на работе, — говорила я себе, — у меня нервный срыв, а я на работе.

Самым неприятным в зависимости от государственных дотаций было то, что они превращались в штрафы, стоило нашей жизни немного наладиться. Если я превышала нижнюю планку доходов хоть на пару долларов, то теряла сотни в виде пособий. Мне не оставляли возможности накопить денег. Система держала меня в тисках, топила, не давая выбраться на поверхность.

Терпеть недомогание и боль стало моим обычным состоянием. Но почему у моих клиентов возникали те же проблемы? Казалось бы, доступ к качественной пище, членство в фитнес-клубах и дорогие врачи гарантировали человеку здоровье. Наверное, стресс от обладания двухэтажным домом, неудачного брака и поддержания иллюзий собственного величия разрушал их организмы так же, как бедность — мой.

Опустившись на колени перед унитазом и увидев, в каком он состоянии, я подскочила и бросилась прочь из дома. С меня хватит! Даже тройной оплаты было мало за то, что мне приходилось делать. На полу в главной ванной трейлера, вокруг унитаза, застыли лужи давнишней мочи. Внутренняя сторона сиденья, ободок и верхний край унитаза были покрыты дерьмом и оранжево-желтыми следами рвоты.

Я протирала пыль, убирала грязь, пылесосила полы — но оставалась невидимкой. Складывалось впечатление, что я знаю своих клиентов лучше, чем их самые близкие родственники. Я знала, что они едят на завтрак, какие передачи смотрят, когда болеют и чем. Я следила за их жизнями по отпечаткам на кроватях и салфеткам на ночных столиках. Я знала их, как никто другой не знал — и не мог бы узнать.

Став матерью, я большую часть времени ощущала себя в подвешенном состоянии, словно не осмеливалась нащупать под ногами твердую почву, опасаясь тут же лишиться ее. Каждый раз, когда у нас появлялось что-то свое — стены, потолок, крыша над головой, — я ждала, что мы вот-вот все потеряем. Моей задачей было пережить новый крах, отряхнуться и опять браться за дело.

- Смотри, он хоронит малышку и, судя по состоянию гроба, хоронит ее не в первый раз. Если так, то получается, что он выкопал ее из какой-то другой могилы. Как она умерла? Почему он принес ее в такую даль и хоронит так, чтобы никто не видел? Мы даже не знаем, его ли это ребенок.

Долгую секунду ворона молча смотрела на него, потом взмахнула крыльями и перелетела на соседнее дерево. Ствол его обуглился и почернел от удара молнии, а развилка на обращенной к реке стороне осталась мертвенно-белой. Птица нашла место в компании из дюжины себе подобных, каркнула и умолкла. Ни перышко не шелохнулось. Вся стая молча взирала на Ливая, и в какой-то момент холодок коснулся его серд

Джонни путался в одних фундаментальных понятиях, имел искаженное представление о других, но некоторые вещи понимал с поразительной ясностью… Преданность. Неукротимость. Решимость. Джонни следовало бы знать, сколь редки такие вещи в наше время и как высоко они ценятся в мире.

С этого все и началось: с беспомощности и крови, с неудавшейся молитвы и книги с золоченым тиснением на обложке, говорившей о покорности и подчинении. Ни то, ни другое не давало ему силы. Ни то, ни другое не давало ему могущества.

Лишь немногие похищения подготавливаются тщательно, значительная же их часть – дело случая. Ребенка оставляют в машине, его теряют из вида в торгово-развлекательном центре, он идет один погулять…

Джонни рано понял, что безопасного места не существует, что им не может быть ни задний двор, ни игровая площадка, ни веранда, ни тихая дорога на краю города. Нет безопасного места, и никто тебя не защитит. Детство – иллюзия.

Через несколько дней я пробрался в клетку и стащил из запертого ящика первое издание «Фрэнни и Зуи» с автографом автора. Я решил любить эту книгу больше, чем «Над пропастью во ржи», просто чтобы не быть как все. И я любил ее, Бек. Временами специально открывал первую страницу, только чтобы потрогать подпись Сэлинджера. Любому другому пришлось бы заплатить за это 1250 долларов. А я ничего не платил

Не бойся, я не брошу тебя за то, что ты захаживаешь в раздел объявлений «Случайные связи» – именно так ты и нашла того волосатого извращенца. Он не твой парень, и это уже плюс. Минус, моя милая, в том, что когда ты приглашаешь к себе в дом незнакомых любителей порки, твои шансы быть убитой экспоненциально возрастают.

Я могу убить тебя, и ты это знаешь, однако тебя трясет от возбуждения. И ты такая сладкая на вкус, и мы можем продолжать бесконечно. Ты растворяешься во мне, а я изгоняю из тебя дьявола, ставлю восклицательный знак. И ты кончаешь по-настоящему, без обмана, ты бьешься и говоришь на непонятных языках. Бесы выходят из тебя, а я вхожу. Ты моя. И я твой.

«Прошло семь часов и шестнадцать дней с тех пор, как ты отняла у меня свою любовь». Гениальная строчка. Обыватель никогда так не скажет: сначала часы, а потом дни. Поэт – другое дело. Он меняет мир «такими маленькими руками».

Твиты ты пишешь чаще, чем рассказы. Поэтому и магистерскую степень получаешь в Новой школе, а не в престижном Колумбийском университете, куда тебя не взяли. «Отказ – блюдо, которое лучше подавать по почте. Так его хотя бы можно порвать и сжечь. #не_взяли_в_Колумбийский_университет #жизньпродолжается».

Оставляю книгу на тротуаре. Перевожу дыхание. Ведь ты отшила меня, Бек. Мистер Муни был прав: я не смогу сам управлять магазином. Я не бизнесмен, а поэт. Еще четыре остановки, одна пересадка, три квартала, две улицы и один лестничный пролет, и мы встретимся с Бенджи. Надо только вспомнить, куда я спрятал тесак.

– Упаси Господь от оптимистов и людей с собачонками. – А с собачонками что не так? – С ними ничего, а вот с их хозяевами… У моей второй жены была такая шавка, совсем без шерсти, так она в сумочку помещалась. И я этой псине нравился больше, чем хозяйка. Страшила, но вкус хороший.

– Вы работали? – Обедал. Дешевое заведеньице с тайской кухней, рядом с тем местом, где она работала. – Безденежье, – сказал Майло. – Нет-нет, просто чудилы, которые готовят для других что-то изысканное, сами любят поесть попроще. Зайдите после закрытия в любой ресторан с мишленовской звездой, сами увидите – хлеб, суп, бургер...

Коэн положил ложечку. – Не знаю, почему только я согласился с вами встретиться… У меня складывается впечатление, что вы, молодой человек, преуспеваете на усложнениях. – Как раз напротив, мистер Коэн. Я всегда стремлюсь упрощать. Он изучающе посмотрел на меня. – Будь вы женщиной, я назвал бы вас сплетницей. – Лучше треплом. Во имя сохранения полового нейтралитета.

Мы уже мчались по 101-й, когда Майло, глядя в окно, сказал: – Все думаю, как он описал ее сексуальную жизнь. Как-то странно. – Странно, извращенно, противоречиво. – «Люблю ее безумно, грязную шлюху». – То сидит, убитый горем, то вдруг рассказывает, что она не носит белье, потому что всегда готова...

Лейтенант заранее предупредил Мо Рида, и молодой детектив, как всегда розовощекий, здоровенные руки которого испытывали на прочность рукава, уже ждал нас возле участка, чтобы забрать диски. – Развлекайся, Мозес. – Вечер кино? Может, заказать пиццу? – И пива. На случай, если не найдешь ничего интересного и заскучаешь. – Я к этому привычен, – ответил Рид. – Хотя мысль насчет пива не так уж и плоха

В вестибюле Майло сказал: – Защитник Урсулы поддерживает Ричарда, а защитник Ричарда восхищается Урсулой. В следующий раз стоит ждать фургон хиппи, раздающих маргаритки. – Мир и любовь, – согласился я. – А пока в фургоне везут Урсулу в морг. Лейтенант уставился на меня. – Разве цинизм – не мой конек? – Немножко поделиться никому не повредит.

Он чувствовал, он любил ее, и перед ним открывался шанс узнать, ради чего люди жили и убивали.

Она все поняла удивительно рано и приняла правду куда более стойко, чем многие, прожившие на Земле полную жизнь. Она относилась к нему, как к человеку.

Я не знаю, каким был до встречи первой души, если вообще был. Я существую потому, что нужен тебе.

Она любит его, а он любит ее, но они никогда не будут вместе.

Когда работаешь проводником, надо избавляться от стереотипов. Каждая душа обладает своими достоинствами и недостатками.