Роман случился просто так,
Роман так странно начался:
Он предложил ей четвертак —
Она давай артачиться...

Как нас дома ни грей —
Не хватает всегда
Новых встреч нам и новых друзей, —
Будто с нами беда,
Будто с ними теплей...

Парня спасем,
Парня – в детдом
На воспитанье!
Даром учить,
Даром поить,
Даром питанье!..

Вам нужно учиться слушать друг друга, быть вместе, как единый организм. Когда отношения на себе тащит кто-то один – неважно, будешь это ты или твой молодой человек, – конец уже близок.

Серьезные отношение – когда вы договорились, что вы – пара, у вас появляются совместные планы, традиции, обязательства. Вы можете обсудить сложные вещи, договориться о распределении ответственности и чувствуете себя при этом спокойно. Вы уже не просто фантазируете вместе о будущем, вы строите реальные планы о том, как будете это будущее достигать вместе. У вас могут уже образоваться совместные хобби, общие друзья, окружающие тоже воспринимают вас как пару. Да, вы еще не муж и жена, но вы максимально к этому близки. Часто серьезные отношения – это гражданский брак.

Независимо от ваших планов на сегодняшний день, будь то путешествия, встречи, проектные работы, обед, занятия спортом, посещение химчистки, занятия спортом, поход в театр, встреча с другом, йога, уборка дома, поход в школу, или покупка продуктов, создайте свой волшебный день сказав слова благодарности: «Благодарю», - для каждого дела. Благодарите, что оно идет хорошо - перед тем как вы его свершили!

— Быть врачом — все равно что работать на машине, которая все время ломается. Раз за разом. Как тостер, который сжигает все, несмотря на твои усилия. Или машина, которая никак не заводится, даже если ты каждый день будешь «прикуривать» от чужого аккумулятора. Битва бессмысленна, если ее нельзя выиграть.

  — Ты знаешь, что я не слушаю рыночные сплетни, — начала она, — но трудно не обращать на них внимания, когда упоминается имя твоей дочери.

– Я победил всех соперников, с которыми меня угодно было свести судьбе, и, думаю, что заслужил в свой адрес добрые слова.
– Остался последний бой, – как маршал турнира вмешался граф Оливье. – До его окончания нет смысла говорить о том, какие слова вы заслужили в свой адрес.

Созрев так рано, раньше увядают.

- Смотри и учись, прекрасная королева. Когда я ремонтировал Феста прошлой ночью я нашел различные виды кнопок. Ты не захочешь знать, что делают некоторые из них. Но другие… Ага, приступим.
Лео схватился пальцами за переднюю левую лапу дракона. Он потянул выключатель, и дракон задрожал с головы до ног. Все отступили назад, поскольку Фест стал сворачиваться как оригами. Его бронзовая обшивка сложилась вместе. Его шея и хвост вложились в его тело. Его крылья сплющились и его туловище уплотнилось, пока не стало прямоугольным металлическим клином размером с чемодан.
Лео попытался поднять его, но он весил около шести миллиардов фунтов.
- Ммм… да. Погоди-ка. Может… Ага.
Он нажал другую кнопку.
Ручка сверху щёлкнула, и снизу щёлкнули колёсики.
- Та-да! – объявил он. – Это самая тяжелая сумка в мире!

Слуг, как и женщин, надо уметь сразу поставить на то место, на котором желаешь их видеть.

Никакая дружба не выдержит разоблачения тайны, особенно если эта тайна уязвляет самолюбие.

Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер, - слишком мало.

Вы умеете так любезно исправлять свои ошибки, что хочется поблагодарить вас за то, что вы их совершили.

Что для меня смерть? Чуть больше покоя, чуть больше тишины.

- Она мне не подружка, - серьезно сказал моряк, - она моя невеста.

Когда хвалят глаза, то это значит, что остальное никуда не годится.

Не стану кривить душой – меня трогает чистота и невинность молоденьких флотских кадетов. Все они – мои дети. Когда я наблюдаю за ними, у меня часто возникает чувство, будто я смотрю на экран из темного кинозала и передо мной, словно во сне, движутся персонажи – они порой молчат, порой смеются. Я вижу, как они двигаются, но не могу разобрать, что они говорят, – единственным комментатором происходящего выступает музыка, и это я нахожу самым трогательным, ибо при такой степени отчужденности я чувствую себя немым участником их молодой жизни.

"Нет величия там, где нет простоты, добра и правды."

Мне нужно знать истину, а не разбираться, кто во что хочет верить.

....Вот только я всё время мерзну.
— Самообман, и больше ничего, Бен, — твёрдо сказала Селена. — Вы просто подсознательно убеждены, что вам должно быть холодно, поскольку на вас нет привычной одежды. Выкиньте это из головы.
— Легко сказать! — вздохнул он. — Но иду я всё-таки терпимо?

— Ну так я её жалел. Она чувствовала себя отчаянно одинокой, а Джендер, подумал я, может скрасить ей жизнь.
— Жалели её? И всё? Вы любовники? Или были любовниками?
— Вовсе нет. Я не предлагал себя. А она себя.

— Чертовское положение. Как вы говорите, космониты обладают экстерриториальными правами. Они вполне могут настоять на проведении собственного расследования и сообщить своим правительствам всё, что пожелают. Внешние Миры могут воспользоваться этим, чтобы потребовать с нас непомерную компенсацию. Вы прекрасно знаете, какую реакцию это вызовет у населения.
— Согласиться платить для Белого дома было бы равносильно политическому самоубийству.
— А не платить — тоже самоубийство, только другого рода.

— Если какая-то группа пытается захватить контроль над Землей, что может быть лучше, чем ударить по нашему слабейшему месту — запасам продовольствия? Земля — наиболее населённая планета Галактики. Это естественно, поскольку она родина человечества. Но именно это делает нас слабыми, так как мы не можем прокормить себя. Наша житница в небе: на Марсе, на Ганимеде, на Европе. Если прекратить импорт любым способом — пиратскими нападениями или гораздо более тонко, как сейчас, — мы быстро станем беспомощны. Вот и всё.

Есть очень хорошее средство от страха: заснуть. Особенно рекомендуется натянуть на голову одеяло.

За всякую боль надо благодарить, и тогда боли станет неловко и она уйдет. Или, если она не ушла, это нужная и полезная тебе боль!

Диггеры, которые ныряют в залаз меньше, чем вдвоем – самоубийцы. Те же, которые ходят больше чем по трое – тусовщики. Поход по подземельям заканчивается у них одновременно с пивом.

Недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих.

Не шалю, никого не трогаю, починяю примус

Идеализировать не значит лгать. Это значит извлечь самую суть побуждений, очистив их от шелухи поступков.

– С финансами у меня скверно, а после развода будет и того хуже. Если Рут терпела меня десять лет, что ей стоит потерпеть еще чуть-чуть?

— Ты сам говорил, что не доверял ему.
— Я и океану не доверяю; он может убить меня, а может и пощадить. Но это не значит, что я его боюсь.

— Увидимся после бегов.
Мы киваем друг другу, как посторонние; прощания здесь не приняты, они лишь вызывают неловкость.

Когда я была в твоем возрасте, дедушка купил мне рубиновый браслет. Он был большой и болтался на запястье. Не браслет, а
целое ожерелье. Позднее дедушка признавался, что специально просил ювелира сделать его таким. Он хотел, чтобы размер браслета был символом его любви. Больше рубинов — больше любви.
Но носить его было мукой. Я вообще его не носила. И вот главное, что я хочу тебе сказать. Если я решу подарить тебе браслет, я сперва дважды измерю твое запястье.

Эта тайна была дырой в моем сердце, в которую проваливалась любая радость.

Я встал во весь рост, указал пальцами на фальшивые звезды и крикнул: «Я изменил ход истории человечества!» — «Вот именно». — «Я изменил Вселенную!» — «Точно». — «Я Бог!» — «Ты атеист». — «Меня не существует!»

Я люблю, когда она смеется, хотя правда состоит в том, что я ее не люблю.

...наша жизнь с детства неизбежно и постоянно подвергалась риску, Канок воспринимал как некую данность, и Меле порой приходилось пересиливать себя, чтобы примириться с этим. Получалось это у нее не слишком хорошо, но, с другой стороны, она всегда была защищена от любой угрозы. Канок делал для этого все возможное; и раньше никогда ей и не лгал.

Чем больше я пытаюсь оправдаться, тем хуже я делаю себе.

Любовь - это для взрослых, а мне пока достаточно крепкой дружбы и доверия.

Слоняться поблизости – это моя специальность.

Во мне только пустота. Я чувствую, что не должна чувствовать, — больше ничего.

Думать можно о чем угодно, а вот если засмеешься, лучше притвориться, что закашлялась или подавилась: лучше второе — тогда тебя ударят по спине, а если закашляешься, вызовут врача.

Меня пронзила стрела, та самая, которая заставила Федру покончить с собой, Данаю — войти в ящик, который ее отец сбросил в море, Орфея — бесстрашно отправиться в царство Аида в поисках Эвридики. Я больше не была хозяйкой своей жизни, она принадлежала Парису. Я бы умерла за него! Только… Каким восторгом было бы жить для него!

— Глупо погонять мертвую лошадь, но, может, ты хотя бы взглянешь на мальчиков? Возможно, ты изменишь решение.
— Нет, даже если увижу еще одного Геракла или Пелея, мой господин. Но я взгляну на них, если ты того желаешь.

А пока в окружении всех тех поклонников, которых Вы мне приписываете, восхваляемая толпой, охраняемая и превозносимая множеством прекрасных господ, со следующей за мной по пятам оравой молодых любовников, я все-таки ощущала, что мне чего-то недостает, чего-то существенного в моем ремесле. Мне хотелось найти автора, который увлек бы публику как-то иначе, без историй о роковых женщинах, хотя их роль пришлась мне по душе, тем более что в театре это был новый персонаж, и мне интересно было создавать его, к тому же я сама была таковой в глазах публики, а порой и в своих собственных. Правда, совсем в ином смысле: публика видела во мне женщину, управляющую своей судьбой, а я считала себя ее жертвой. Разумеется, не переставая при этом смеяться. Всегда смеясь.

Если бы кто-нибудь, несколько лет назад, мне сказал, что надо быть благодарным за воздух, которым дышу, я бы подумала, что он - псих. Для меня бы не было смысла, зачем кому-то быть благодарным за воздух, которым дышим?
Но моя жизнь резко изменилась, когда я начала благодарить, то что считаю само собой разумеющимся. Я пошла от мелочей в моем маленьком мире, и день за днем, мои глаза начали открываться, и я узрела более широкую картину Вселенной.

Огромные стаи птиц каждый год закрывали солнце на целый день, создавая живое крылатое затмение в неярком переменчивом небе.

Сумерки сгущались волнами — сначала серыми, потом зеленоватыми, потом чернильно-синими. В тот день на уроке естествознания учитель рассказывал, что небо начинается с поверхности земли, но никто об этом не думает. Для большинства людей это просто обычный воздух. Они даже не замечают, что движутся сквозь небо, как не замечают над своими головами озера из пара.