Почему-то всегда казалось, что я исключение, что меня это никогда не коснется, но теперь в море пропала Айрис Кармайкл. Да, я почему-то до сих пор здесь, но это лишь вопрос времени. Заваливаясь в крепкие руки доктора Ромена, вдруг испытываю чувство, будто могу видеть будущее. Море еще предъявит права на своих мертвецов.

Я в Южном полушарии, и я совсем одна. Мое сердце громко выражает протест, словно живое существо, беспорядочно молотится, загнанно мечется в правой половине груди. Без Саммер оно сбилось с ритма. Похоже, оно уже знает правду. Я уже больше не близняшка. Саммер погибла.

Таращусь на живот беременной Саммер. Все кончено. Мечта умерла. Мои глаза полны слез, и я старательно изображаю, будто плачу от радости. Может, Саммер на это купится. Когда ты добрый человек, то думаешь, что и все кругом тоже добрые.

Напряженно всматриваюсь в стык поставленных углом зеркал. Девушка в зазеркалье напряжено смотрит на меня в ответ. На ней желтые трусики и лифчик Саммер, но это не Саммер. Левая щека у нее чуть полнее, левая скула чуть выше. Девушка в зеркале – это я.

Такие большие секреты неизбежно выходят наружу. Так или иначе, но к концу похорон Саммер уже все знала. В машине по дороге домой она прошептала мне на ухо: – Я не позволю папе управлять своей жизнью. Плевать мне на его деньги! Я не выйду замуж, пока по-настоящему не влюблюсь. А я подумала: «Флаг тебе в руки, сестренка. Главное, не спеши». Лично для меня гонка уже началась.

Теперь я знала точно, что Ридж Кармайкл не оставил состояния своему единственному сыну. И на семь частей тоже делить не стал. Подобно какому-нибудь средневековому феодалу, он хотел, чтобы оно оставалось единым и неделимым максимально большее число поколений. Отец завещал свою империю первому из своих семерых детей, который вступит в законный брак и произведет на свет наследника.

— Магия света очень редкая, — говорит он наконец. — Все сиятели обладают талантом прикасаться к источнику магии других. А этот источник и есть душа. Однако такая сила требует высокую цену, поэтому ты чувствовала себя так плохо вчера.

Мертвый Лес пугает и меня, потому что я не могу сразиться с деревьями, как с солдатами. Я не могу одолеть их с помощью своих навыков владения оружием или талантами ближнего боя.

Наша дружба приносит куда больше неприятностей, чем я ожидал.

У меня нет семьи, нет дома, нет никаких талантов, я умею только сражаться. Если я не стану Тенью, я останусь никем. Пустым местом. А я так устала быть пустым местом.

Число подписчиков, которые придут к вам, в первую очередь зависит от того, насколько ценный у вас подарок. Только не дарите, пожалуйста, свои личные бесплатные консультации. У меня однажды бухгалтер так рискнула. Она, конечно, заработала 150 тысяч, но две недели проводила бесплатные консультации с утра до вечера. Стоит ли оно того?

Снимая сторис, вы исполняете сразу три роли в одном лице. Три! Вы и ведущий в кадре и за кадром, и оператор, и режиссер. Вам нужно говорить на камеру или комментировать что-то за кадром, снимать интересную картинку и креативно (или хотя бы небанально) подавать информацию.

Те, кто выкладывает в сторис все подряд, думают: «Да что тут сложного? Снял 15 секунд из жизни и выложил». И, как правило, эти 15 секунд из жизни наполнены пафосом, искусственностью и постановкой — в них нет ни капли искренности. Потому что такие люди надевают маску того, кто знает, как снимать сторис. А за маской прячутся тараканы, о которых мы как раз говорили. И эта фальшь видна.

Формула неуверенности: Жалость + Обида + Стыд + Неудача = Неуверенность в себе. Вот она, формула нашего тотального торможения во всех сферах жизни, не только в сторис! И эта неуверенность порождает все остальные страхи, в том числе и пейрофобию. И самое главное — мы обрастаем этими деструктивными чувствами в окружении людей с теми же проблемами.

Сторис — это эмоции, иногда на грани экстаза. Но если вам нужно себя мотивировать что-то делать — это говорит только об одном: цель вас не зажигает, она навязана извне, это не ваше. И если у вашего блога нет цели, вам придется нелегко.

Ваши подписчики — это ваши клиенты. Настоящие или будущие. Слышали фразу: «Люди покупают у людей»? Забудьте! Это устаревший маркетинговый бред. Люди покупают не просто у людей, они покупают у людей, которым доверяют. У людей, которых видят в реальном времени. Чьи жизненные ценности совпадают с их жизненными ценностями.

Доктор Лектер развлекался, его феноменальная память в течение многих лет позволяла ему находить себе развлечения, стоило только захотеть. Ни страхи, ни стремление к добру не сковывали его мышление; так физика не смогла сковать мышление Мильтона . В мыслях своих он свободен по-прежнему.

Бывают такие дни, когда просыпаешься совершенно другим человеком. Сегодня был именно такой день – Старлинг это четко понимала. То, что она увидела вчера в похоронном бюро Поттера, вызвало тектонические подвижки в самом ее существе.

Клэрис Старлинг, стоя у раковины, почувствовала, что сейчас ей понадобится гораздо больше мужества, чем парашютисту, ожидающему команды прыгать. Ей сейчас нужен был пример из прошлого, воспоминание, которое помогло бы ей собрать всю свою волю. И такой образ возник в памяти, помогая ей и одновременно пронзая болью все ее существо.

Старлинг заставила себя просмотреть и фотографии. Из всех мертвецов, с которыми приходится иметь дело, утопленники – с физиологической точки зрения – хуже всего. Кроме того, в них есть еще и что-то глубоко трагичное, как и в любой жертве убийства на улице.

Теперь Старлинг принялась анализировать собственные ощущения. Она была довольна. Она была радостно возбужденна. На мгновение она задумалась: достойные ли это чувства.

Знаешь, как говорят, что дождь похож на слезы? Да пошли они. Слезы — это слезы, от них болят глаза, но остановиться невозможно. Фу. А посмотришь на отфотошопленные фотографии плачущих девушек — ты замечала, что это всегда девушки? — и они такие все хорошенькие, такие невинные, такие трогательные. А на самом деле ты сидишь вся в пятнах, и нос распух, и во рту ужасный привкус.

Сьюзан была совершенно ненормальной, непредсказуемой — но еще она была щедрой, и сердце у нее было открытым, и раньше у меня никогда не было таких подруг.

Люди, которых мы любим, приходят и уходят, Кэдди. И это не значит, что мы меньше их любили из-за этого.

Я знала, что после боли остается печаль, а не забавные истории. Однако все в моей жизни было таким обыденным, таким безнадежно нормальным, даже банальным. Мне просто хотелось, чтобы произошло что-нибудь важное. А потом — так медленно, что я не сразу заметила, — оно произошло.

Я не жалуюсь, но до шестнадцати лет моя жизнь протекала ровно, спокойно. Мои родители все еще женаты; мы с лучшей подругой дружим уже больше десяти лет. Я никогда ничем серьезно не болела, никто из моих близких не умер. Я не выигрывала ни в каких соревнованиях, не получала награды за таланты (да и талантов у меня нет), у меня в принципе нет достижений помимо школьных оценок.

Никогда не унывайте. Не каждый день может быть радостным, но радость может быть каждый день.

– Аперитивчик для аппетита? – засюсюкала Катя. – У нас роскошное шампанское, прямо из Шампанова! – Шампаново, – мечтательно протянула Ксения. – Где оно расположено? – Так под Парижем, – заявила Катя, – лучшее вино там растет. – Полагаю, оно висит на кустах винограда прямо в бутылках, – ухмыльнулась Катя, – прямо манит меня Шампаново Парижской области, страсть как хочется там побывать.

Нормальной женщине неловко выслушивать слова: «У меня кругом беды, а ты такая счастливая, все у тебя в порядке», – и, чтобы успокоить собеседницу, ты воскликнешь: «Ошибаешься, мы с мужем вчера так поругались». Сама не заметишь, как сообщишь чужому человеку то, что нельзя даже очень близкому рассказывать. Дальше что? Недели не пройдет, как все твои проблемы станут вкусной темой для обсуждения.

– Я же говорил вам, с «Чудным нашим домом» никаких хлопот не будет, – ликовал Петр.! Все домашние проблемы решает Апполинарий. – Как холодильник может приобрести продукты, откуда он знает, что нам с мужем надо, где он взял деньги и сколько людей онемело в супермаркете, увидев славного представителя бытовой технитехники, который бродит по торговому залу с проволочной корзинкой на ручке?

Сейчас я подключу все примерно за час. А в случае присвоения имен, которые выберет хозяйка, понадобится целый день. Какая вам разница на что откликается холодильник, главное, чтобы он работал! – Хорошо, – согласилась я. Петр быстро просмотрел документы. – Стиральная машина Авдотья Пафнутьева, плита Констанция Бурбоновна, холодильник Апполинарий Лучезарович. Ну и пылесос Епифан Армагеддонович

Если плюшевый медведь, сидящий на капоте свадебного лимузина, тихо говорит жениху: «Парень, делай быстро ноги, пока в загс не поехали», то надо прислушаться к его совету.

Милостивый Господь так берег меня, что в неординарно творящихся событиях я, как в кино, наблюдала за всем со стороны. И дивилась. Это был фильм о сбежавшей невесте.

За две недели до свадьбы произошло невероятное. Свадьба отменилась по обстоятельствам, от меня не зависящим и оттого подробно не освещаемым мною. Но если кратко описать историю, то дело было так...

Что же за сообщение я прочитала в оптинской рассылке в тот жаркий июльский вечер 2011 года, когда поняла, что, очевидно, нет воли Божией на приближающуюся свадьбу..

Море волнительно штормило. Волновалась и я... Ветер пронизывал насквозь. Я временами дышала на руки, чтобы их согреть. Обернулась: длинная дорожка следов, оставленных на мокром белом песке, уходила в горизонт.

Он ждал этого момента всю жизнь – момента, когда Энни поймет, что они созданы друг для друга. Все остальное: его работа, его мать, его девушка – лишь способ заполнить пустоту этого ожидания. Ему нужна только Энни. Но теперь Энни нет.

Мы осознаем ценность вещей, только когда теряем их, и это величайшая трагедия человеческой жизни.

А теперь давайте поднимем бокалы за сегодняшних победителей. И обязательно – за проигравших! Все мы выигрывали. И все проигрывали. Выпьем за тех, кто ругает себя в эту минуту, и за тех, кто наслаждается успехом! Я пью за вас и ваше самое обидное поражение. Оно обязательно укажет верный путь!

«Сначала скотина, потом – ты», – твердит мать. Повторяет каждое утро, расталкивая девочку в половине пятого утра. Летом вставать трудно, зимой – невыносимо. Девочка просит есть – немного хлеба, чтобы унять резь в желудке. Каждое утро мать повторяет одно и то же: сначала скот, потом ты. Скот – это полтысячи овец, бестолково шатающихся по голой земле, которую мать тоже отказывается питать.

– Думаете, я все подстроила? Извините, Кэтрин, но это клиника… Ты покачала головой, сдерживая смех, словно я несу полнейший бред. Потом добавила: – Ой… Клиника – фигура речи. Не хотела напоминать вам про болезнь… – Я и не вспомнила. Я задала вопрос. – Я ответила. – Правда? – Допустим, мое появление – не судьба и не совпадение, – но что тогда? – Понятия не имею! Вам лучше знать, Лили!

Дорогой издатель, я располагаю важной информацией о главном редакторе. Известно ли вам, что Кэтрин Росс рассматривает подчиненных как собственный гарем? Не пропускает никого. Смуглые, темнокожие, белые. Ей все равно, лишь бы молодые. Бедные стажеры на все согласны ради продвижения по службе. Не хочет ли уважаемое начальство задуматься, как оградить молодежь от сексуальных домогательств?

«Ценю ваш шоколадный оттенок». Шоколадный оттенок! Серьезно? Совсем с ума сошла женщина! Говорит про шутки, «понятные двоим». Ненавижу высказывания из серии «я, конечно, не расист, но…» или оправдания в духе «что такого, я всего лишь пошутил». Люди ее поколения часто грешат подобным. И все равно ее глаза – небесной голубизны – очаровывают, не могу оторваться. Она это чувствует. Ей приятно.

Я очень хотела тебя увидеть, несмотря на дурные предчувствия. Странное состояние, до сих пор не могу найти ему имя. Уязвимость, наверное… детская жажда тепла. Жизнь меня разочаровала, друзья бросили. Много лет я ни с кем, кроме Иэна, не говорила по душам. Я изголодалась по общению и захотела дружить с тобой. Так сильно, что готова была закрыть глаза на предчувствия – жалкая картина, правда, Лили?

Сами по себе мы ничего не значим, не мы важны, а то что мы храним в себе.

Все, что вы ищете, Монтэг, существует в мире, но простой человек разве только одну сотую может увидеть своими глазами, а остальные девяносто девять процентов он познает через книгу.

Каждое новое поколение оставляет нам людей, которые помнят об ошибках человечества.

Всему свое время. Время разрушать и время строить. Время молчать и время говорить.

Книги — только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть. В них нет никакой тайны, никакого волшебства. Волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как они сшивают лоскутки вселенной в единое целое.

Свободного времени у нас достаточно. Но есть ли у нас время подумать?