- Собака, если бы умела говорить, могла бы рассказать чуть ли не все об этом деле, - сказал священник. - Вас же я осуждаю за то, что вы, благо пес говорить не умеет, выступаете от его имени, заставляя его изъясняться языками ангельскими и человеческими.

— Я, видишь ли, человек практический, твёрдо стоящий на земле. Поэтому запрашиваю ни много ни мало, а в самый раз, чтобы тебе выполнить. Потребую чрезмерного — не получу ничего, потому что ты, скорее всего, погибнешь. Потребую недостаточно — окажусь в убытке да ещё и ославлю себя перед всеми чародеями, нарушу корпоративный уговор. Ну как, по рукам, дхусс?

Его путь отличался от нашего, мы могли считать его врагом, но это не значит, что теперь следует презирать его смерть и бесчестить мёртвое тело.

...мы знали… захватывают тех, у кого плоть властвует над разумом, кто на самом деле упивается убийствами, кто действительно страдает каннибализмом! Кто… кого действительно можно назвать «демоном» на вашем языке! Их, и только их выдёргивали заклятья призывания! И мы, настоящие… мы, кто отказался от низменной природы, кто последовал путём разума… мы считали, что это… естественный процесс. Что… всех недостойных… что мы таким образом избавимся от них. Мы сражались против них, мы старались лишить их возможности иметь потомство…

...Боящийся схватки и прикрывающий это красивыми словесами — не только трус, но и подлец. Такому нет веры, кто пойдёт с таким, кто протянет ему руку?
— Я, — спокойно сказал Тёрн.

Каждое личное существование держится на тайне, и, быть может, отчасти поэтому культурный человек так нервно хлопочет о том, чтобы уважалась личная тайна.

Я по сей день не знаю, что кроется за этой жаждой побед — избыток жизненных сил или смутная, неосознанная потребность преодолеть неуверенность в себе и самоутвердиться.

Жалость — приятное чувство, устоять перед ним так же трудно, как перед музыкой военного оркестра.

Телевизор я не включил — я давно заметил, что если тебе плохо, то от этого подлеца становится еще хуже. Одно тупое лицо за другим, и конца этому нет. Бесконечная череда идиотов, в том числе знаменитых. Комики не смешные, а драма третьесортная. Обратиться не к чему, кроме бутылки.

Решил больше ничего сегодня не делать. Жизнь изнашивает человека, до дыр.

Я в 50 местах работал, может в ста. Я нигде надолго не задерживался. Вот что я пытаюсь сказать: в конторах по всей Америке играют в определенную игру. Людям скучно, они не знают, чем заняться, поэтому играют в конторскую романтику.

...жизнь – как у кого угодно: она нас убивает.

Они жалели и ненавидели меня одновременно.

На каждом маршруте были свои ловушки, и только штатные доставщики о них знали. Каждый день возникало что-то дьявольски новое, и ты всегда был готов к изнасилованию, убийству, собакам или какого-либо рода безумию. Штатные своих маленьких секретов не выдавали. Это было их единственным преимуществом – если не считать того, что свои маршруты они знали наизусть. Сплошной банзай для новичка, особенно такого, кто киряет допоздна, ложится в 2, встает в полпятого, ночь напролет трахается и орет песни, – и ему все сходит с рук, ну, почти…

...я такой – дурнота, боли в руках, шее, груди, везде. Я спал целыми днями, набираясь сил перед работой. По выходным вынужден был пить, чтобы забыть обо всем. Пришел я сюда весом 185 фунтов. Теперь же весил все 223. Двигалась во мне только правая рука.

Она будто стояла тогда на пьедестале своих чувств, несгибаемая и недосягаемая, а Андрей оставался где-то внизу, где бродят жалкие, непонимающие и недостойные ее людишки. А надо было встать рядом с ним и смотреть на него, понимая и признавая его власть над ней, во имя той самой любви, что раздирает ей сердце.

– Понимаете, я сначала решил, что сошел с ума. Потом я обрадовался собственной неотразимости, на которую повелась даже Наташа Лазарева. Потом я стал мучительно размышлять, в какой бифштекс с кровью превратит меня после танцев Ирка. А когда я вспомнил кулачки Никитушки Романенко, мне совсем плохо стало…

"Жизнь - она такая, как море. Не бывает, чтобы всё время тихо."

Слез не было. Ее не было. Она растворилась в мире. Боль разорвала ее на отдельные частички, и теперь она чувствовала ее каждой клеткой.

"Любовь-это большой хрустальный шар,-написала Вика.- Он сияет тысячу граней, блестит разноцветными лучами, и все люди вокруг становятся счастливыми. Но этот шар очень хрупкий, и удержать его могут только двое. Если один уйдет, шар упадет и разобьется. Каждый день тысячи шаров разбиваются, и ангелы плачут. Но каждый день вспыхивают тысячи новых шаров, и ангелы смеются и ликуют!"

– Против всех! Не хочу быть как все.

– Чем же тебе все не угодили?

– Они – как клоны. Одинаково одеваются, слушают одну и ту же музыку, одинаково думают, одинаково поступают, влюбляются в одного и того же человека, а если ненавидят, так тоже – все… и одну…

Я слушала самые красивые на свете песни, исполняемые на самом необычайном, самом певучем на земле языке, и чувствовала, как по щекам катятся слезы. Нет, это были не слезы горя или обиды – я уже не думала ни об Алиске, ни о Лешке. Мне просто было очень одиноко. Так, словно я осталась одна на всем свете. Сейчас особенно жаль, что у меня нет собаки. Я взяла бы ее на колени, а она теплым шершавым языком облизала мне щеки, стирая с них соленые слезы, лизнула нос: держись, мол, веселее!..

Что такое любовь?

Где она, любовь?

Конечно, первым делом предполагается, что любовь – это ОН.

И делать ничего не надо: сиди, жди – вот явится ОН, а с ним и великая любовь в придачу. На белом коне. Или на белом слоне. На худой конец, на белом лимузине.

Мои подруги вбили себе в голову, что мне срочно нужен парень, иначе я совсем одичаю или останусь старой девой до конца жизни.
Каждая из них считает своим долгом принять активное участие в налаживании моей личной жизни.

Дарья Лаврова "Вредная любовь".

Жизнь такова, что за всё приходиться платить, и только малышам всё до поры даётся даром...

Расстояние в несколько тысяч километров мало способствует выяснению отношений.

– Она что – красивая? – удивилась тогда мама, которая красавиц за свою жизнь много повидала.

– Конечно! – без тени сомнения ответил Саша. – А еще она какая-то такая… что мне как будто по голове стукнуло. Она… прекрасная!

Елена Нестерина "Танец с русалкой"

Жизнь такова, что за все приходится платить, и только малышам все до поры дается даром. Вернее, даже не даром, а как бы в кредит.

Екатерина Неволина "Перышко из крыла ангела"

Лето пролетело слишком быстро. Впрочем, с ним это часто случается. Ждешь его, ждешь, а потом мгновение – глядишь, его и нет.

Екатерина Неволина "Перышко из крыла ангела"

Терять близких людей больно. Особенно больно терять по глупости – неважно, по своей или чужой.

"Выпечка-это живое волшебство."

Как только увидел. Это было как солнечный удар. Ты стояла среди других девчонок, такая ясная, светлая… И недоступная… как звезда. Смотрела на Петьку влюбленными глазами, я и подумать не мог, что у меня может быть шанс!

Вера Иванова "Спор на 10 поцелуев"

- Ты читаешь сказки?
- В сказках много смысла.
- Например? Какой смысл у сказки про колобка?
- Очень простой. Понты - это все естественно и нормально, если в меру. В разумных пределах. Колобок не знал об этом и выпендривался перед каждым встречным, а в итоге - стал ужином лисы. Глупо пытаться быть лучше, чем ты есть на самом деле, - все равно раскусят рано или поздно. А если не можешь не понтоваться, то будь бдителен и чаще смотри по сторонам, чтобы не быть внезапно скушанным более хитрым и понтовым оппонентом. Все просто.

Бабушка верит в бога, но не верит в такси.

Робость - это когда отворачиваешься от того, что хочешь. Стыд - это когда отворачиваешься от того, чего не хочешь.

Родители всегда знают больше детей, зато дети всегда умнее родителей.

Я только надеюсь, что ты никого не будешь любить так же сильно, как я тебя.

Все же популярные телесериалы народ помнит лучше Толстого.

– Ты так быстро убежала, что я не смог догнать тебя, – сказал он, протягивая мне ладонь, на которой лежало маленькое янтарное сердечко. Прозрачное и нежное, как слеза. – Это сердце Риги, – добавил он. – Теперь оно принадлежит тебе.

Да этот в-вислоухий осел не мог бы за год измучить меня так, как измучили вы за несколько минут. У него не хватит на это смекалки. Всё, что он может выдумать, – это затянуть потуже ремни, а когда больше затягивать уже некуда, то все его средства исчерпаны. Всякий дурак может это сделать! А вы! «Будьте добры подписать свой собственный смертный приговор. Моё нежное сердце не позволяет мне сделать это». До такой гадости может додуматься только христианин, кроткий, сострадательный христианин, который бледнеет при виде слишком туго затянутого ремня.

Вы большая величина, чем я. Кто из нас лучше, не выяснено, но вы значительнее как личность, и ваша смерть будет более ощутимой потерей.

Мы уже почти домчались до тюремного блока, и последнее, что я видел, оглянувшись, был Тайсон, выдергивающий из земли ларек, в котором торговали мороженым и разными пустяками, и швыряющий его в Кампе. Мороженое и яд разлетались по воздуху, на голове Кампе извивались змеи, заляпанные тутти-фрутти. Мы ворвались назад в тюремный двор.

— А кто тот в камере? Ну, ты еще назвал его по имени.
— Да Бриарей же, — сразу вскинулся мой брат. — Сторукий великан. Они все трое ростом до неба и…
— Ага, ага, помню. Там еще про гору было.

Подумайте, доктор: жены, правда, вам не видать, но деньги-то остались у вас, и притом немалые!

Неопытность – вот, Розина, источник женской доверчивости и легковерия,...

Когда ты поддаешься страху перед злом, ты уже начинаешь чувствовать зло страха.

Что значит "бесплатность"? — платит не пациент, а народный бюджет, но он из тех же пациентов. Это лечение не бесплатное, а обезличенное.

Носить в себе талант, ещё не прогремевший, распирающий тебя,- мука и долг, умирать же с ним - ещё не вспыхнувшим, не разрядившимся,- гораздо трагичней, чем простому обычному человеку, чем всякому другому человеку здесь, в этой палате.

Как ни смеялись бы мы над чудесами, пока сильны, здоровы и благоденствуем, но если жизнь так заклинится, так сплющится, что только чудо может нас спасти, мы в это единственное, исключительное чудо — верим!