Свалился на мою голову, изгадил молодость, опошлил юность!

Ты недодала мне повиливаний хвостиком!Где восторги? Где обморок от счастья?

Самообман и ханжество – это как газ и нефть. Когда они закончатся, мраку нечем будет заправлять свою чихающую машину.

Беру свои слова назад!

Упакуйте мне их, пожалуйста, в пакетик!

Или напишите мне мои слова на бумажке – я ее съем!

"Люди любили собак ещё с глубокой древности, никогда их не покидали, даже в несчастье, даже на грани гибели народа, а собаки оставались преданными и верными, готовыми погибнуть вместе с человеком."

"Она поняла все: кто-то любимый уехал навсегда, а это страшно, тяжко до жути - провожать навсегда, это все равно что хоронить живого."

"Храбрость всегда совмещается с гордостью и чувством собственного достоинства - даже у хорька."

Они были разные, как рыба и птица.

А рыба и птица относятся к секретам друг друга вполне благожелательно. Хотя бы потому, что их не запоминают.

У поэта есть два лютых врага – рифма и смысл…

– Ты тут никого… ничего не видел? – то подозрительно глядя на парня, то также подозрительно озираясь по сторонам, спросила Ирка.
– Например – что? – поинтересовался тот.
– Ну-у… снег, – ответила Ирка.
– Видел, – кивнул Айт.
– Где? – вскинулась Ирка.
– Здесь, – фыркнул он, тыча пальцем в тротуар под ногами. – И вон там! Его довольно много вокруг лежит. Зима, знаешь ли…
– Который лежит, мне не нужен! – завелась Ирка… и осеклась. Что, вот прямо так и сказать – мне бы тот, который бегает?

– А… А что ты тут делаешь? – неожиданно почувствовав, что краснеет, пробормотала она.
– Живу, – с достоинством сообщил он.
– Здесь? – снова оглядываясь по сторонам, изумилась Ирка.
– Не то чтобы непосредственно между вот этим забором и вот этим битым фонарем… Я неподалеку комнату снимаю.

– Сокровища в землю в наше время закапывают только пираты и только в кино. Цивилизованные люди хранят деньги в банке.

– В барах понапиваются, наколются, нанюхаются, – а мы их лечи! Вот вам современная молодежь!

-Любовь - страшная штука, - сказал Корица. - Пришпилят твое сердце, как бабочку гвоздиком. И все.

Ксанку с Дэном связывали странные отношения. Если бы дело было только в любви, Матвей бы понял и не удивился, но там чувствовалось что-то гораздо большее. Дэн за нее боялся, прикасался к ней так, словно она была сделана из хрусталя, провожал полным тревоги взглядом, не находил места, когда Ксанка надолго исчезала.
А она исчезала. Уходила куда-то в полном одиночестве и никому не рассказывала, где была. Даже Дэну. Дэн злился, глаза его заволакивало мутной пеленой подозрений. Ревновал? Может, и так. Кто разберет этих влюбленных…

С тех пор как я стал осознавать свою память, я начал по-иному относиться к своим действиям. Я знаю, что с наступлением смерти страдания не кончаются. Это справедливо для всех нас. Видимо, это помогает объяснить мои поступки, но не оправдывает их.

Людей с подмоченной репутацией на свете, пожалуй, раз в десять больше, чем с незапятнанной.

Каждый может ошибиться, а если о чем-нибудь очень долго размышлять, уж наверняка ошибёшься. Врачи — тоже ведь люди, а людям свойственно ошибаться.

Ни разу за всю свою безупречную трехсотлетнюю службу в качестве привидения он не подвергался таким неслыханным оскорблениям.

— Добрая старая Англия до того перенаселена, что даже приличной погоды на всех не хватает.

Не верьте в страдания Марии Стюарт в роскошных «казематах» английских замков, с таким выражением глаз, какое у нее на портретах этого периода, не страдают. А если она и страдала, то лишь потому, что не могла видеть мир у своих ног! Мир попросту не желал к ним падать от одной уверенности Марии в своей исключительности, он желал жить по своим, а не придуманным ею законам.

Это действительно проблема: неудовлетворенная молодая женщина способна натворить таких дел, распутать которые будет очень сложно.

Это означало, что бывают дети любимые и нелюбимые. Любимые дети должны оставаться здоровыми, нелюбимые -могут быть, а могут и не быть. Мне просто не повезло.

Окупается только верность.
Пурга иллюзий заметает путь.

Впрочем, ожидания тем и интересны, что пример никогда не сходится с ответом.

Это теперь единственный выход, он же заодно и вход!

Я изгнан из рая без собственных ключей.

Самый большой в России словесный фонтан не заткнуть пальцем!

Влюбленные бесстрашны и отважны.
Они, как птицы, пролетают самый яростный огонь, не опалив крыльев. Но, едва любовь умирает, силы оставляют птицу, и она сгорает.

Женщины как кошки. Долго оставаться без хозяина они не могут. Но и с хозяином долго не могут. Вечно у них всякие метания. Так что лучше быть рядом. Спокойно, уверенно, не дергаться, не обижаться, не пугать, не вставать в позу, жить своей жизнью. И все будет тип-топ.

Ах, мне так хорошо! Так легко, так свободно! Подержите кто-нибудь мой аппендикс, чтобы я могла всецело отдаться гармонии!

Не прокручивай в мясорубке мое любопытство!

Кто у нас еще такой прихлопнутый культурой?

С кем поведешься, от того и блох нахватаешься.

Я не верю в ненависть в белых перчатках.
Если уж ненавидеть… так ненавидеть!
Чтоб клочья летели!

Какой смысл, встретив человека через год, делать вид, что ты на седьмом небе от счастья, если прежде вы едва здоровались?

Одеревеневший мертвяк, которого бьют током, и тот улыбнулся бы приветливее.

Провидение не любит мелких целей.Цель должна быть глобальной.бросай камень в бесконечность, и тогда он в любом случае упадет дальше, чем камень того, кто только и надеялся, что добросить камень до забора. Единственное и главное условие успеха – ставить глобальные задачи и не отвлекаться на пустяки.

Мир не просто тесен. Мир – это автобус в час пик.

Обучить не обучая, не вызывая сопротивления, – вот высший пилотаж.

Если под искренностью подразумевается, что люди говорят друг другу неприятные вещи, то это не искренность, а лучший способ растерять друзей. А то одному ляпнешь, что у него голос противный, другому, что у него изо рта пахнет, третьей, что она хамло недорезанное…

Это было желание человека, решившего утопиться. К смерти оно не имело никакого отношения. Это желание означало стремление обрести совершенно иной мир.

Это я так разряжаю обстановку.Чем больше хмуриков вокруг – тем больше я вынужден болтать, чтобы поддерживать разговор за всех сразу. Мучаюсь, а болтаю.

Не надо оставлять меня без чувства юмора! Вообразите, что будет, если у меня отнимут юмор и останется одна болтливость? Я же вас в буквальном смысле задолбаю.

«Я понимаю, что вам пока смешно, но попрошу минутку терпения», – сухо сказал клоун, прикуривая от динамитной шашки.

Я не ворчу!

Я скриплю, качаю права и негодую.

А не знают ли зубы Гуни Гломова, какого фига они сожрали всю копченую колбасу и ничего не оставили мне, любимой?

Чего лыбишься? Тридцать два – норма?

Не надо мне зубы показывать, я не стоматолог.

У тебя отличная доброжелательная улыбка времен раннего неолита!

– Но должен же быть смысл!

– Тем, кому смысл что-то должен, он прощает!