Рейтинги
«Друг в беде не бросит, лишнего не спросит» — это про героев нашей подборки! Иван Пущин преодолевал сотни верст, чтобы увидеть своего лицейского друга Александра Пушкина. Иван Бунин носил рассказы Александра Куприна в редакции журналов. Фрэнсис Скотт Фицджеральд устроил Эрнеста Хемингуэя в легендарное издательство «Скринберс», а тот, в свою очередь, представил товарища в салоне Гертруды Стайн.
В нашей подборке — четыре истории дружбы знаменитых писателей.
Александр Пушкин и Иван Пущин
Александру Пушкину было 12, а Ивану Пущину — 13, когда они поступили в Царскосельский лицей и стали соседями по комнатам. С этого момента началась их крепкая дружба. Они были не разлей вода — даже по ночам перешептывались через тонкую перегородку, разделявшую их кровати.
Конечно, не обходилось без мелких ссор. Например, в ноябре 1812 года в журнале о поведении воспитанников появилась запись о Пушкине:
«Толкал Пущина и Мясоедова, повторяя им слова, что если они будут жаловаться, то сами останутся виноватыми, ибо я, говорит, вывертеться умею».
После окончания лицея молодой поэт чрезмерно увлекся светской жизнью, а его товарищ — тайными обществами. Когда в 1820 году Пушкина отправили в южную ссылку, они расстались на 5 лет.
Их последнее свидание состоялось зимой 1825-го в Михайловском, почти за год до Восстания декабристов, в котором Пущин принимал участие. За это его приговорили к 20-летней каторге в Сибири.
На протяжении всей жизни Александр Сергеевич помнил своего лицейского друга, он посвящал ему стихи и даже перед смертью, испытывая сильную боль, произнес:
«Как жаль, что нет теперь здесь ни Пущина, ни Малиновского, мне бы легче было умирать».
Иван Бунин и Александр Куприн
Они познакомились в Одессе, когда обоим было по 29 лет. Узнав, что на даче знакомых остановился писатель Куприн, Иван Алексеевич пошел знакомиться — и они тут же нашли общий язык. Тем летом они болтали ночи напролет, гуляя вдоль берега моря, и Бунин уговаривал своего нового товарища вновь начать писать и публиковаться в журналах.
— Да меня же никуда не примут, — возражал тот.
— Но ведь вы уже печатались! — ну унимался будущий автор «Темных аллей».
— Да, а теперь, чувствую, напишу такую ерунду, что не примут.
Бунину все-таки удалось заставить Александра Ивановича взяться за перо. Когда рассказ был готов, он сам поехал с ним в редакцию «Одесских новостей», потому что Куприн боялся. Тот случай он вспоминал в мемуарах:
«Мне удалось тут же схватить для него двадцать пять рублей авансом. Он ждал меня на улице и, когда я выскочил к нему из редакции с двадцатипятирублевкой, глазам своим не поверил от счастья, потом побежал покупать себе „штиблеты“, потом на лихаче помчал меня в приморский ресторан „Аркадию“ угощать жареной скумбрией и белым бессарабским вином... Сколько раз, сколько лет и какой бешеной скороговоркой кричал он мне во хмелю впоследствии:
— Никогда не прощу тебе, как ты смел мне благодетельствовать, обувать меня, нищего, босого!».
Их дружба продолжалась десятилетия. Однажды их обоих номинировали на Пушкинскую премию, и пришлось делить денежный приз. В письме к другу Куприн пошутил: «Я на тебя не сержусь за то, что ты свистнул у меня полтысячи». Бунин в ответ написал: «Радуюсь тому, что судьба связала мое имя с твоим».
Они продолжили общаться даже после эмиграции в Париж, где поселились в одном доме. Куприн потихоньку спивался, а вскоре тяжело заболел. В 1938 году Бунин вспоминал:
«Года три тому назад, приехав с юга, я как-то встретил его на улице и внутренне ахнул: и следа не осталось от прежнего Куприна! Он шел мелкими, жалкими шажками, плелся такой худенький, слабенький, что, казалось, первый порыв ветра сдует его с ног, не сразу узнал меня, потом обнял с такой трогательной нежностью, с такой грустной кротостью, что у меня слезы навернулись на глаза. Как-то я получил от него открытку в две-три строчки, — такие крупные, дрожащие каракули и с такими нелепыми пропусками букв, точно их выводил ребенок... Все это и было причиной того, что за последние два года я не видел его ни разу, ни разу не навестил его: да простит мне бог — не в силах был видеть его в таком состоянии».
Эрнест Хемингуэй и Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Их дружба началась крайне странно. В 1925 году малоизвестный писатель Эрнест Хемингуэй, которому на тот момент было 26, разговорился в парижском кафе с восходящей звездой американской литературы Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом. 29-летний автор «По эту сторону рая» и «Великого Гэтсби», изрядно подвыпив, предложил Хему вместе поехать в Лион, чтобы забрать там машину с откидным верхом, которую Фицджеральды бросили во время проливного дождя.
«Был конец весны, и я подумал, что во Франции это самое красивое время года и поездка может быть отличной», — написал автор «Старика и моря» спустя 40 лет.
Как же он ошибался! На следующее утро Скотт опоздал на поезд. Кроме того, он пропустил телеграмму с адресом лионской гостиницы, в которой остановился Эрнест, и бегал весь день по городу в поисках товарища. Только спустя сутки, изрядно приняв на грудь, он нашел нужный отель.
Когда приятели забирали из сервиса автомобиль, Фицджеральд умудрился поругаться с автомехаником. Только выехали из Лиона — начался дождь, и им пришлось делать частые остановки под деревьями (благо, с собой у них было 5 бутылок вина). Скотт болтал без умолку, а под вечер решил, что у него началось воспаление легких. Хемингуэй предложил переночевать в придорожном отеле, куда вызвали врача. Автор «Великого Гэтсби» не хотел измерять температуру, размышлял о смерти и просил Хемингуэя позаботиться о его жене и дочери после кончины.
«Мне начинала надоедать эта литературная жизнь. Мне очень надоел Скотт и вся эта глупая комедия», — вспоминал Эрнест в мемуарах «Праздник, который всегда с тобой».
Однако, этот случай только укрепил дружбу двух великих писателей. Хемингуэй ввел Фицджеральда в салон Гертруды Стайн и познакомил его с Джеймсом Джойсом и Эзрой Паундом. В свою очередь, Скотт представил товарища своему редактору Максу Перкинсу и устроил его в легендарное издательство «Скринберс». В 1926 году часть лета Эрнест провел на вилле Фицджеральдов на Ривьере со своей первой женой Хэдли и с будущей второй женой Полин Пфайфер.
Со временем отношения стали расстраиваться из-за пьянства Скотта, которое сопровождалось неприличным поведением: он мог весь вечер валяться на полу во время встречи с друзьями или внезапно начать скандалить после признаний в любви. Дошло до того, что Хем попросил редактора Перкинса не раскрывать Фицджеральду его новый парижский адрес после того, как тот помочился на пороге его квартиры.
С 1929 по 1940 год друзья виделись всего 4 раза. Незадолго до смерти Скотт с горечью написал в дневнике: «Четыре раза за 11 лет (1929 — 1940). С 26-го года уже по существу не друзья».
Трумен Капоте и Харпер Ли
В 1920-е годы на одной улице в небольшом городке в Алабаме в одно и тоже время росли сразу два будущих великих писателя — Харпер Ли и Трумен Капоте. Активная девочка-сорвиголова и задумчивый мальчик — они были настоящими друзьями.
«Ее отец был адвокатом, мы с ней ходили смотреть судебные процессы все детство. Мы ходили на суды вместо походов в кино», — вспоминал спустя годы автор «Завтрака у Тиффани».
В 1948 году Капоте опубликовал свой дебютный роман «Другие голоса, другие комнаты». Прототипом героини Айдабел Томпкинс стала его подруга детства. Харпер тогда только мечтала о занятиях литературой, и отец ей сказал: «Ты же понимаешь, что из Монровилля не могут выйти две знаменитости?». Но это не остановило амбициозную девушку.
Через 11 лет она закончила свой легендарный роман «Убить пересмешника», в котором рассказала о дружбе с Труменом (он стал прототипом Дилла). Книга принесла ей Пулитцеровскую премию.
После этого писатели совершили путешествие в Канзас, где Харпер помогала другу детства собирать материал для его статьи об убийстве фермера и его семьи. Эта поездка вдохновила литератора на написание бестселлера «Хладнокровное убийство».
На книги авторов из нашей статьи действует скидка 20% по промокоду ЖУРНАЛ.
