Александра Гардт: «Современный читатель не будет гнаться за длиной предложения, мысль должна быть ясна до предела»

Евгения Кретова, автор сборника «Дом с панорамными окнами» в рамках собственного проекта #Неформальный_разговор побеседовала с Александрой Гардт, современным российским писателем и переводчиком супербестселлеров издательства «Эксмо»: «#Girlboss», «Атлас счастья», «НЕ НОЙ».

Гардт Александра Смотреть книги

Наверно, начну с самого распространенного сегодня вопроса: как ты переживаешь самоизоляцию? Что изменилось в твоем рабочем графике?

Самоизоляцию я переживаю интересно. Я работаю на фрилансе, так что карантин «догнал» меня буквально в самые последние дни, сначала я не замечала разницы, так как и так работала из дома. Потом моей интровертной сущности захотелось высунуться наружу, но я все равно не особенно страдала. Лишь совсем недавно императивно захотела увидеть вообще всех (смеется). Удается скрасить ожидание фильмами и написанием новой книги. Смотрю буквально все, до чего не дошли руки раньше. Из последнего — «Таксист», осталась в бешеном восторге, но я в целом очень люблю Скорсезе. Ах да, по вечерам пишу новую книгу, отошла от любимой фантастики в сторону детективов!

Все-таки: автор или переводчик? Что ближе?

Люблю работать и над своими книгами, и над переводами. Удовольствие разного толка мне приносит и то, и другое. Но я автор в первую очередь, переводчик во вторую. Именно умение слышать и видеть текст помогает мне поймать волну чужого стиля и обходиться с ним максимально осторожно. Чужие книги — будто ребенок, которого мне доверили. Я не могу обидеть чужой текст, я должна быть с ним максимально уважительной. Писательские амбиции приходится задвигать на второй план. Это отдельный сорт радости, видеть, что получается дать книге слово на русском языке, видеть «свои» книжки в супермаркетах — буквально только что наткнулась на «Не ной» Джен Синсеро. А вот со своими текстами можно и пошалить!

А когда и в связи с чем ты поняла, что хочешь писать книги? Свои книги, а не переводить чужие?

Мне вообще кажется, что я захотела писать раньше, чем переводить. Еще в подростковом возрасте мы с троюродной сестрой наваяли продолжение Толкина, а потом я писала сама — с шестнадцати лет. Передо мной стоял неизбежный вопрос, куда поступать, и я захотела идти на иняз — мне очень нравился английский. За время учебы в университете выучила четыре языка, что всегда меня спасало в жизни. Очень люблю переводить с французского — потрясающий ритм языка, скоро должен выйти хоррор «Отель „Лавина“» за авторством Нико Такяна. Что касается своих книг — с самого университета этот процесс мне виделся равноправным. Мой идеальный рабочий день: сижу в светлой комнате, пишу свою книгу, отправляюсь прогуляться, а потом, вечером, перевожу чужую.

Ты — автор, вышедший из «Рваной грелки», фантастики. У тебя есть собственные проекты в фэнтези, мистике. Где ты чувствуешь опору, а где — экспериментируешь?

Откровенно говоря, я не стопроцентный «грелочник», моя первая книжка вышла буквально через месяц после того, как я попала в первую десятку на этом конкурсе. А вот друзей и приятелей, а также соавтора, я обрела именно там. В этом смысле многие фантасты родом из «Грелки». Кроме всего прочего, «Грелка» — хороший учитель жизни. Там тексты ругают так, что читать больно, иммунитет к критике прививается железный. Опору я, безусловно, чувствую в фантастических текстах, а экспериментирую во всем остальном. Недавно пережила необычный опыт — попала на месяц в больницу. Теперь пишу детектив — первый в жизни. И удивительно, и страшно, и интересно.

Насколько трудно абстрагироваться от собственного стиля и видения текста, стать голосом другого человека, сохранив его интонации и манеру?

Это действительно очень сложный момент. Бытует мнение, что сильный автор не может быть хорошим переводчиком, в книге будет проскальзывать его стиль. Одной из первых моих книг была работа знаменитого режиссера Дэвида Линча «Поймать большую рыбу». Мне было очень страшно к ней приступать — а вдруг я все сделаю не так? Я переделывала фразы так и эдак, пока наконец не уловила своеобразный ритм оригинала. Дальше дело пошло проще. Да, в нашем ремесле важно не просто точно переводить, а еще и «слышать» авторский стиль.

Это самое трудное в работе переводчика?

Пожалуй, да. Не так страшно потерять идеальную точность выражения, как страшно потерять авторскую тональность. Ее приходится ловить за текстом и передавать как можно точнее. И это уже высшие сферы. Хороший пример — перевод разных типов речи. Нельзя переводить речь наркомана как речь представителя королевской семьи, даже если точность при этом сохраняется идеальная. У меня есть пример от замечательного редактора Юстины Южной. Оригинал выглядел так (из уст хиппи): «Man, I can like only remember about five hours of it. Can you dig that? What a bummer». Переводчик сделал, казалось бы, правильный вариант: «Я ведь смог сохранить в памяти только пять часов. Понимаете? Такая жалость». Редактор передал более точное настроение: «Чуваки, я ж из всего этого часов пять запомнил. Прикиньте? Такой облом».

Ты стала переводчиком ряда бестселлеров: «Не ной», «Оставь свой след», «Разреши себе быть богатым», «#Girlboss» и целого ряда других. Удалось понять формулу успеха современного писателя?

Формула успеха — понятие растяжимое. Если бы она существовала, мы бы все сейчас были прославленными писателями и драматургами. Однако я, безусловно, могу сказать несколько вещей sine qua non. Это живой, образный и при этом простой для понимания язык. Современный читатель не будет гнаться за длиной предложения, мысль должна быть ясна до предела. Это легкий слог без лишних умствований, читателя не надо «грузить» проблемами и переживаниями. Это узнаваемые ходы. Например, если вы пишете книгу в жанре «селфхелп», в конце каждой главы можете предлагать читателю опросник для закрепления материала. Кроме того, успех книги во многом определяет издательство. Стоит только посмотреть на обложки оформление переводных книг в «Эксмо» и его подразделении «Бомбора» — сердце радуется.

Переводить книги-бестселлеры — сложнее? Чувствуется ответственность?

Мне кажется, хороший переводчик чувствует ответственность за каждый текст. Бестселлеры, конечно, стоят особняком. Всегда возникают вопросы, если зарубежный бестселлер плохо продается у нас. Я твердо убеждена, что увлекательность языка, хорошая, полная передача смыслов и контекстов играют огромную роль. Для перевода книги «Атлас счастья» пришлось поломать голову, как именно передать на русском языке разные концепции счастья — оставить как есть, осуществить полный перевод или дать транскрипцию на русском. Вместе с редактором решили сделать транскрипцию. Книжка заиграла звучанием и языками со всей Европы.

А как быть, если, переводя текст, понимаешь, что в авторской формулировке, интонации текст не воспримут российские читатели (особенности менталитета, например)?

Переводчиков учат выкручиваться — в том числе, давать пояснения сноской, хотя этот вариант не слишком приветствуется, отвлекает от чтения. Если же речь о разнице нравов, бывает и такое, сначала мы смотрим на наше законодательство (да-да, законы об употреблении определенных идей и названий в тексте), а потом уже думаем, что с этим делать. Насколько мне известно, в самых крайних случаях спорные моменты даже вырезаются, но обычно текст сохраняется по максимуму.

Вопрос про переводческое закулисье. Какие программы стоит использовать и стоит ли? Есть ли «секретные» техники-методики, которые используются при переводах?

Есть специализированные программы, с которыми работают, например, технические переводчики. В случае живого слова программы не должны заменять автора и, скорее всего, никогда его не заменят. Если речь о словарях — очень хорошая база данных собрана на «Мультитране». Секретных техник как таковых нет. Главное — втянуться в текст, сжиться с героем и не выпадать наружу.

Какую книгу было интереснее всего переводить? А какая была первой?

Первый текст я перевела еще в школе, «Дары волхвов» О. Генри. Так что художественной прозой занимаюсь давно. А из любимых — пожалуй, веселая и бодрая «Не ной».

Многие отмечают кризис отечественной прозы, нужны новые имена, новые идеи, находки? Что сегодня происходит с литературным переводом? Есть кризис в отрасли или «в Багдаде все спокойно»?

К сожалению, в переводе сейчас тоже определенный кризис. Есть, к счастью, большие и крепкие имена, вроде Марии Галиной, Натальи Осояну и Николая Караева, но пропала переводческая школа, переводческая традиция. Нет смены поколений. В идеале издательства должны растить переводчиков под себя. Мне повезло — я уже умела неплохо писать и попала в журнал iCreate с переводными статьями в возрасте девятнадцати лет. Сейчас, когда я даю лекции, вижу, что на них приходит очень много студентов. Они сами мне говорят, что такой подачи материала, как у меня, в университетах нет, нет практической работы, исследования «живого» материала.

Есть разные писательские тренинги, литературные мастерские. Такая форма обучения для переводчиков эффективна? Можно ли прийти в профессию литературного переводчика «с улицы»?

Я полагаю, что было бы желание, как говорится. Большинство курсов, к несчастью, предназначены для сравнительно нечестного отъема денег у населения, но если речь идет, например, о курсах МГЛУ, то попробовать точно стоит. В профессию можно прийти с улицы, если знать основные принципы и много практиковаться. Надо понимать, что знание языка, даже самое блестящее, не гарантирует хорошего перевода. Но и при литературных успехах зазнаваться не стоит — несмотря на них, можно зазеваться и пропустить «ложного друга переводчика».

Над чем сейчас работаешь?

Сейчас занимаюсь продвижением своего романа «Чудильщик». Не так давно закончила перевод французского триллера. Самоизоляция сподвигает на разные мысли, поэтому села писать следующую книгу. Судя по всему, это будет остросоциальный детектив. Страшно, но интересно.