Любимые книги советских подростков в нашей подборке
Научная фантастика была одним из наиболее популярных жанров в Советском Союзе среди подростков. Фантастические произведения печатали в альманахах для молодых авторов и в научно-популярных журналах наряду с сообщениями о последних достижениях науки и полетах в космос.
Но у этого жанра в СССР была непростая судьба. После выхода в 20-30-е годы книг Алексея Толстого («Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина»), Михаила Булгакова («Собачье сердце», «Роковые яйца»), Александра Беляева («Ариэль», «Человек-амфибия», «Голова профессора Доуэля») и других писателей вся советская фантастика попала под пристальное внимание цензуры. И уже к 30-40-м в нашей стране укоренилась так называемая «фантастика ближнего прицела» (кстати говоря, в это время на Западе начался «Золотой век научной фантастики»). От наших же авторов требовалось максимум технической достоверности и позитивного взгляда на будущее коммунизма и минимум мистики и сатиры.
В 50-е и 60-е годы с бурным развитием космонавтики, по словам Георгия Гуревича, «в лучах жизни „ближняя фантастика“ увяла». И тогда у писателей вновь появилась возможность рассказать о грядущих межзвездных путешествиях, а заодно и о том, чего «нет в СССР» на примере общества какой-нибудь далекой вымышленной планеты. Также на волне оттепели советские читатели смогли познакомиться с замечательными переводами популярных зарубежных фантастов. За примерами далеко ходить не надо: это и Рэй Брэдбери, и Айзек Азимов, и Артур Кларк.
Этот популярный фантастический роман Уэллс написал, как и большинство своих знаменитых произведений, в самом конце XIX века. Книга, изданная в 1897 году, приковывала внимание читателей всего мира. Не стали исключением и советские школьники. Еще бы! В «Человеке-невидимке» есть всё, что искал в хорошей книге подросток тех лет: увлекательный сюжет о противостоянии человека и общества, фантастический элемент и его «научное» обоснование, колкий юмор автора и идеальный антигерой — достаточно умный, амбициозный и немного пугающий своими возможностями «безумный ученый», не принятый и не понятый никем, а оттого озлобленный и обиженный чуть ли не на все человечество.
Как притягательна сама возможность невидимости! И как высока цена, которую нужно заплатить человеку, не готовому брать на себя ответственность за свои, пусть даже величайшие, свершения. Физик Гриффин, совершивший, по сути, открытие века, не смог им воспользоваться. Человек, сумевший силой своего интеллекта изменить свойства материи, не смог справиться со слабостями собственного характера.
«Сотни самых дерзких и фантастических планов возникли в моем мозгу, и от осознания полной безнаказанности кружилась голова»
Гриффин — персонаж неоднозначный. Его как стремительно разрушающуюся на наших глазах личность можно бояться, ненавидеть, испытывать к нему предельное отвращение. А можно сопереживать, сочувствовать «невидимому» во всех смыслах ученому, вложившему в исследования всего себя и не получившего ничего стоящего взамен. Эти два взгляда на «ученого-невидимку» нашли отражение в двух экранизациях романа, появившихся в 1984 году: в фильме Александра Захарова, несколько изменившего сюжет истории в пользу главного героя, и в сериале телекомпании ВВС, создатели которого старались держаться все-таки ближе к оригинальному тексту. Советский зритель, которому обе ленты стали доступны практически одновременно, имел замечательную возможность выбрать тот вариант, который ему ближе.
Кстати, впервые «Человек-невидимка» появился на русском языке в 1910-м, но все мы, наверняка, читали книгу в бесподобном переводе Норы Галь, выполненном в 1954 году.
Пожалуй, самое популярное произведение Александра Беляева. «Человек-амфибия» был впервые опубликован в нескольких номерах журнала «Вокруг света» за 1928 год и почти сразу же после этого вышел в виде отдельной книги, которая затем неоднократно переиздавалась как в Советском Союзе, так и за рубежом. Как потом вспоминала вдова писателя Маргарита Константиновна, роман был написан под впечатлением от газетной статьи об аргентинском враче, осужденном за «святотатственные» опыты над людьми и животными. Однако, как отмечают литературоведы, сюжет практически полностью заимствован из прочитанного Беляевым в Ялте, во время болезни, «Человека, который может жить в воде» французского фантаста Жана де ла Ира. Последнее не помешало Герберту Уэллсу высоко оценить «Человека-амфибию» наряду с другим известным романом автора: «Головой профессора Доуэля».
Книга о молодом человеке, умеющем дышать под водой, но не понимающем как жить среди людей, казалось, стала сказкой для всех. Для юных девушек, мечтающих о любви и романтике, для мальчишек-подростков, жаждущих приключений. Для тех, кто чувствовал свое одиночество в мире предрассудков, и для тех, кто старался разглядеть в ближайшем будущем успех науки и возможности для жизни свободного (особенно внутренне) человека.
«Беда не в том, что человек произошел от животного, а в том, что он не перестал быть животным: глупым, злым, неразумным»
Настоящий бум популярности истории Ихтиандра пришелся на 60-е годы прошлого века, когда режиссерами «Ленфильма» Владимиром Чеботарёвым и Геннадием Казанским был снят культовый фильм «Человек-амфибия». Уже в первый год показа в кинотеатрах (в 1962-м) его посмотрели 65 миллионов зрителей, что сделало картину лидером кинопроката. Песни из нее напевали на каждом углу, молодые юноши и девушки хотели быть похожими на Ихтиандра и Гуттиэре, школьники, еще не успевшие прочитать книгу, со всех ног мчались в библиотеку. Сложно поверить, но сценарий фильма, ставшего символом оттепели, 10 лет пролежал на полке, прежде чем начались съемки. А идея экранизации романа казалась голливудским режиссерам еще в 1940-е крайне заманчивой, но неосуществимой.
В наше время «приключения Ихтиандра», как это ни странно, продолжаются. Летом 2018 года на «Ленфильме» ожидается начало съемок ремейка советского фильма «Человек-амфибия» для... китайского зрителя.
Американский писатель и ученый-биохимик, причисленный к «Большой тройке» фантастов (вместе с Артуром Кларком и Робертом Хайнлайном), Айзек Азимов начал писать рассказы с одиннадцати лет, а в восемнадцать впервые опубликовал фантастическую новеллу в одном из нью-йоркских журналов. За всю свою жизнь этот талантливый автор написал около 500 книг. О его литературной плодовитости потом шутил Артур Кларк: «У него четыре электрические машинки, и он может печатать сразу четыре книги двумя руками и двумя ногами... Целые леса переведены в бумажную массу. Азимов — это экологическая катастрофа».
Сборник рассказов «Я, Робот» появился в Соединенных Штатах в 1950-м и буквально в первые же годы принес автору всемирную известность. В СССР он вышел только в 1964-м в переводе Алексея Иорданского и был с радостью принят любителями научной фантастики.
Истории, вошедшие в сборник, как бы записаны со слов робопсихолога Сьюзен Кэлвин во время ее интервью для одного из межпланетных СМИ. Более полувека изучавшая взаимодействие андроидов с людьми, она делится воспоминаниями о своей работе в крупной корпорации по производству позитронных роботов: раскрывает противоречия, заключенные в Трех законах роботехники, и рассказывает о том, как в одних случаях мыслящие механизмы преодолевают эти противоречия, а в других — так и не справляются с ними.
«— А разве психология роботов так отличается от человеческой?
— Огромная разница. — Она позволила себе холодно улыбнуться, — Прежде всего, роботы глубоко порядочны»
Сформулированные Азимовым наиболее точно в рассказе «Хоровод», Три закона роботехники оказали огромное влияние на всю последующую литературу по данной тематике. И хотя до него многие авторы писали об андроидах, его «позитронные роботы» в корне отличаются от своих предшественников — они не устраивают «восстание машин», способны помогать человеку и зачастую выглядят куда более человечными, чем сами люди.
Об экранизациях произведений Айзека Азимова мы писали здесь.
Знаменитая антиутопия была написана Рэем Брэдбери на основе повести «Пожарный» в 1953 году. И хотя на родине фантаста книга сразу же подверглась жесткой цензуре, перевод Татьяны Шинкарь в мягкой красной обложке советские школьники получили уже в 1956-м. К счастью для них, даже после гневных отзывов в идеологических журналах (таких, как «Коммунист») роман не был запрещен в СССР и переиздавался еще несколько раз гигантскими тиражами.
В «451 градусе по Фаренгейту» изображено общество потребления, в котором читать и даже хранить книги запрещено законом. Люди работают и развлекаются, почти всё свободное время посвящая «общению» с интерактивными «телевизорными стенами». Как говорится, «из детской прямо в колледж, а потом обратно в детскую». Для того, чтобы забыть о тревоге, есть успокоительные таблетки, да и переживать особенно не о чем, если верить тому, что говорит телевидение. Книги, от которых только «лишние мысли», сжигаются пожарными — теперь это их основная обязанность. Главный герой, пожарный Гай Монтэг, поначалу очень предан своей профессии, ведь он трудится «на пользу человечества», в чем его неустанно убеждал его начальник, брандмейстер Битти. Но потом в жизни Гая происходит череда событий, подтолкнувших его не только к чтению книг, но и к борьбе с существующей системой: он примкнет к группировке «преступников», сохраняющих книги в своей памяти.
«Книги — только одно из вместилищ, где мы храним то, что боимся забыть. В них нет никакой тайны, никакого волшебства. Волшебство лишь в том, что они говорят, в том, как они сшивают лоскутки вселенной в единое целое»
Сейчас многие расценивают антиутопию Брэдбери как роман-пророчество. Уже в 80-х советские подростки могли слышать отсылки к «451 градусу» в песнях любимых рок-групп: в текстах Кормильцева и Гребенщикова. Нам, в отличие от них, остается лишь наблюдать, как вокруг нас вырастает и здравствует мир закрытых наушниками ушей, замыленных вездесущими брендами глаз и уставших от мерцающих экранов мозгов. Мир «разговоров ни о чем», в котором некогда, да и незачем читать книги. Или же нет?
Философско-фантастический роман Станислава Лема, впервые изданный на польском языке в 1961 году, часто называют вершиной его творчества. Сам писатель считал «Солярис» одной из немногих вещей, «за которые не стыдно». Большую часть книги о контакте землян с разумным инопланетным океаном он написал всего за шесть недель в Закопане — городе на юге Польши, где в то время спасался от аллергии на цветочную пыльцу. Спустя год после этого, в 1960-м, ему оставалось лишь дописать последнюю главу — и роман был готов.
К советскому читателю «Солярис» пришел, как и многие другие фантастические произведения, через журналы: переводы с разным количеством сокращений печатали «Знание — сила», «Наука и техника», «Звезда». В современных изданиях чаще всего встречается перевод Дмитрия Брускина (1988 года), который стал наиболее привычным для поклонников романа.
Действие книги происходит в будущем на научной станции «Солярис», расположенной на далекой и странной планете, открытой более 100 лет назад. Доктор Крис Кельвин прибывает на станцию, знакомится с историей открытия и изучения небесного тела и пытается понять, что за чертовщина происходит на борту. По сути, глазами героя мы видим попытку контакта человека с инопланетным разумом. Попытку, растянувшуюся более чем на век, и все-таки неудачную.
«Человек отправился познавать иные миры, иные цивилизации, не познав до конца собственных тайников, закоулков, колодцев, забаррикадированных темных дверей»
Роман был неоднократно экранизирован, но две самые известные киноадаптации — Андрея Тарковского (1972) и американского режиссера Стивена Содерберга (2002) — автору не понравились. С Тарковским, на съемках фильма которого Лем присутствовал шесть недель, он даже разругался. Впоследствии, в своем интервью польскому журналу «Kwartalnik filmowy», писатель не винил режиссеров и оправдывал неудачи с экранизацией его романа сложностью материала для массового потребителя: «Если бы кто-нибудь когда-нибудь решился точно и целиком перенести мою книгу на экран, опасаюсь, что результаты были бы понятны для узкой группы зрителей».
Борис Стругацкий относил «Солярис» к десяти лучшим фантастическим произведениям века и подчеркивал его огромное влияние на мировую и отечественную фантастику.
Продолжение читайте здесь.