Цитаты из книги Клуб Дюма, или Тень Ришелье

Кино делает людей лучше; фильмы можно смотреть вдвоем, обсуждать. А вот твои книги - эгоисты. И одиночки. Некоторые из них даже и прочесть-то нельзя. И открыть нельзя, такие они старые.

Ощущение опасности было конкретным и острым, как стальная спица, которая застряла в остатках ночи, никак не желавшей умирать.

Продвигаясь вперед по избранной дороге, человек должен убедиться, что никто другой не следует тем же путем.

...Фаргаш навязывал ему роль исповедника, хотя на самом деле, пожалуй, нуждался в психиатре.

...мудрость никогда не побеждает. А кому же интересно соблазнять глупца…

...начинается все с какой-нибудь ерунды, с мелочи, а кончается бессовестной и безудержной ложью, нарушением закона и так далее.

...святотатство немыслимо без веры… Только верующий способен совершить его и осознать, что именно он совершает, оценить ужасный смысл поступка. Мы никогда не испытали бы ужаса при осквернении святынь, нам безразличных; это все равно что богохульствовать, не адресуясь к конкретному богу.

У вас там ходит легенда о книжнике-убийце из Барселоны… Так вот: я тоже способен убить из-за книги.

Я прикасаюсь к какой-нибудь книге и отдергиваю руку, выбираю другую, но в конце концов и ее ставлю на место… Принести в жертву одну, чтобы остальные могли не разлучаться, иначе говоря, отрубить одну ветку от ствола, чтобы продолжать наслаждаться всем деревом… – Он поднял правую руку. – Я предпочел бы отрубить любой из этих вот пальцев…

Это был настоящий заговор, и он разыгрывался по всем правилам жанра, а значит, должен существовать кто-то, кто дергает за ниточки. Серый кардинал – лучше не назовешь.

Меня в подобных делах интересует не эстетика, а прибыль.

Некоторые коллекционеры не выносят реставрации, даже если следы ее совершенно незаметны, или, скажем, ни за что не купят нумерованный экземпляр, если цифра перевалила за сто пятьдесят… Мой каприз, как вы, наверно, уже успели заметить, необрезанные тома. Я посещал аукционы, бродил по книжным лавкам с линейкой, и у меня буквально ноги подкашивались, ежели, открывая книгу, я обнаруживал, что торцы у нее не обрезаны…

Мир – это берега и реки, текущие меж ними, мужчины и женщины, которые пересекают реки по мостам либо вброд, не догадываясь о последствиях сего акта, не оборачиваясь назад и не глядя под ноги, не бросив монетки лодочнику.

Каждый человек выглядит на столько, сколько он пережил и сколько прочитал.

Когда-то раньше я говорил о том, что родина для каждого человека - это потерянный рай детства, помните? Так вот, родина для Лианы - "Три мушкетера".

Есть такие беспомощные и бесприютные на вид существа – знакомые угощают их куревом, официанты наливают им лишнюю рюмку, женщины горят желанием немедленно взять их под опеку. До окружающих слишком поздно доходит, что их одурачили. А лицемер уже во весь опор скачет прочь, добавив на рукоять своего кинжала новые победные зарубки.

– Купля-продажа – дело хорошее. Вещи перемещаются туда-сюда, я хочу сказать, что таким образом они не задерживаются на одном месте. Благодаря этому закладывается основа целых состояний, а посредники получают возможность заработать… – Он поставил чашку и снова вытер ладони о брюки. – Вещи должны крутиться. Таков закон рынка, закон жизни. Надо запретить не продавать. Не продавать – ведь это тоже своего рода преступление.

Это был глупый вопрос – из тех, что помогают потянуть время.

Ведь приметы хитрости – не только предусмотрительность и расчетливость, но и осторожность.

- Пройдет сотня лет, - пробормотал он, прищурив глаз и рассматривая на просвет одну из страниц, - и почти все, что мы сегодня видим в книжных магазинах, исчезнет.