Бог дает нам то, что мы сами просим... Но иногда и устраивает нам встряску, чтобы у нас открылись глаза. Чтобы мы не жили, прищурившись, напоминая каких-нибудь японцев. Хотя японцы, в отличие от нас, мудры.

Ей было одиноко, так одиноко, как только может быть женщине, которая одна воспитывает ребенка. Ей необходим был близкий человек – мужчина, любовник, друг и помощник в одном лице.

Романтизм уже не в моде. Трахаются, минуя стадию объятий.

Но теперь все было иначе. Они стояли на каменистой дороге друг перед другом, разделенные невидимой чертой противоречий и непонимания, но их взаимное притяжение было так велико, что пространство между ними казалось насыщенным грозовым электричеством.

Сердце отчаянно билось в ее груди, в глазах то вскипали, то уходили внутрь, в самую душу, злые, постыдные слезы, голова кружилась и болела, и Даше казалось, что этому бегу, этому несчастью, этой ненависти в ее жизни не будет конца и она навсегда обречена бежать по невнятной ночной пороше непонятно куда, непонятно зачем, к тем, кто не ждет и не любит ее, бежать, оставляя за спиной надежды, иллюзии и поверженные грезы.

Может,  домохозяйка – не такая печальная участь, если найти не слишком противного мужа? (с. 32)

Собственная жизнь лежала перед ней как рассыпавшаяся мозаика, разноцветные, никак не желающие соединяться друг с другом в осмысленное полотно кусочки стекла.

На личном фронте как на кладбище. Тихо, благолепно, иногда новеньких подвозят.

Кто сказал, что к боли привыкаешь? Ни черта… ее можно загнать поглубже, даже сделать вид, что ее нет вовсе, и знать, каждую минуту знать, что она здесь, явится внезапно, перехватывая дыхание.

– Тебя ожидает как минимум луна с неба.

– Луна – общее достояние. Не лишай людей мелких радостей.

Хрупкая мимолетная грань между юностью и молодостью. Уже грациозные, но еще не заученные движения. Она уже осознала свою женскую привлекательность, но еще не знает, как ею распорядиться. Она любит весь мир, но полна предчувствия встречи со своим единственным…

Когда человек умирает, его душа будто бы сначала поднимается над телом и видит его и все происходящее вокруг словно бы со стороны. А потом она улетает куда-то и летит по длинному-длинному темному коридору, а впереди, где-то очень далеко, виднеется свет. Говорят, что свет этот идет от фонарика ангела-хранителя, который с его помощью провожает вверенную его заботам душу в мир иной…

Все чистые душой люди после смерти попадают на небеса. И с тех пор Евлалия помогает всем хорошим людям, живущим на земле. Каждый, кто чист душой и помыслами, может подойти к пруду около храма и попросить ее священных птиц об исполнении самого заветного желания. Великомученица обязательно услышит просьбу и откликнется.

Если бы только вещи могли говорить… Но они молчат – хранят семейные тайны.

Я люблю побеждать. Но — побеждать, а не играть в победу! А если Вы полюбили проигрывать, это не делает вам чести.

Пересекутся в один прекрасный день две судьбы – и ты на новой линии, как шар в бильярде. Шар ведь никогда сам не выбирает себе линию, ему надо для начала от кого-то оттолкнуться.

Жизнь дала трещину, и залатать эту трещину не было никакой возможности. Да и желания, если уж говорить начистоту, тоже не было.

Ну а отсутствие в реанимации телевизора вообще не нуждается в комментариях. Неужели никто не задумался о том, что людям для выздоровления нужны не одни лишь лекарства! Или телевизор унес к себе домой заведующий отделением? Не удивлюсь, если это так...

— …но есть же рамки, границы, правила приличия, наконец! Порция гречневой каши не может равняться трем столовым ложкам! Масло нельзя нарезать так же тонко, как салями! Суп можно недолить немного, но разбавлять его водой из-под крана, некипяченой водой, это уже перебор! Это уже за границами добра и зла! Это уже недоступно моему пониманию!

В этом секрет нашего могущества; мы действуем, как единое целое.

" Жаль , что  сейчас  октябрь , думал  Алексей ,  приближаясь  к  Москве ,  Одуванчиков  ее  любимых  нигде  не  найти ...Хотя ,  быть  может  , это  и  к  лучшему  ? Зачем  дарить  цветы , которые  завянут  на  другой  день  или  даже  через  несколько  часов ? Да  и  несолидно это  как -то - дарить  одуванчики ".

Ничто не держит, кроме тебя. Поэтому я и пришла попрощаться с тобой. Мне было с тобой хорошо…

Кареглазая девушка с русыми волосами была для человека без имени севером — неспешным, прохладным. В ней все было холодноватой недосказанностью, все — нежной, мерцающей тайной. Если она ненароком касалась его плечом или коленом, когда сидела рядом с ним за чашкой чаю с непременными яблоками, он вспыхивал до корней волос, но ничего жгучего, кипящего не было в этом его ощущении. Напротив, ему казалось, будто тысячи мелких снежных иголочек пронзали его сердце, и он леденел под ее ничего не замечающим взглядом. Если она невпопад заговаривала с ним своим певучим голосом, он вздрагивал, как вздрогнул бы от порыва внезапного ветра, замерзая от невозможности слышать этот голос ежесекундно и не осмеливаясь даже подумать о том, что такое счастье возможно. Его связывало с нею странное чувство. Если это была любовь, то такая, какую, должно быть, Кай мог испытывать к Снежной королеве.

Я день и ночь молюсь за тебя, сынок, и будь здоров и не забывай твою старую мать, которая молится за тебя.

Там грозно зазвучал его голос. Не успели мы опомниться, как нам было приказано явиться наверх. Наверху выстроилась вся команда.

Наш командир был очень добрый человек, но суровый в деле и взыскательный. Мы страшно боялись его…

"И вообще, когда жизнь колотит тебя лицом об стол, это еще не значит, что ты приобретаешь практический опыт."

"По чужим надеждам не ходят в уличной обуви."

Не всегда нужно любить самому. Иногда даже лучше, чтобы любили тебя, а ты просто испытывал симпатию в ответ. Это и удобнее и спокойнее.

Счастье жить на родине, среди людей, которые тебя понимают, среди русской речи и книг на родном языке, дороже всего на свете.

- Знаешь, что меня бесит больше всего?
У Тамани хватило такта молча кивнуть.
- У меня появилась тайна. Раньше я рассказывала родителям все - без исключения. Порой это трудно, но уже год с лишним я радуюсь, что могу быть с ними честной. Теперь я кое-что знаю... чем никогда не поделюсь с ними - иначе их отношение ко мне и вообще к феям навсегда изменится. - Лорел кипела от гнева. - И я ненавижу его за это.

Если ты с горя надумала удариться во все тяжкие, предупреждаю сразу: затея глупая. Будет только хуже. Поверь человеку, который на этом собаку съел. Душевные раны задорным траханьем не лечатся. Поутру муторно до отвращения. В основном к себе. Порочный путь, дорогая.

- Попался?!
- И что ты будешь делать?
- Отпущу.
- Отпустишь? А был ли смысл ловить?
- Не было смысла. И никогда не будет. Нельзя удержать на поводке ветер...

Мы как звери. Да, как два волка в одной клетке. Затаились каждый в своём углу и напряжённо вглядываемся в противника - когда он ошибётся и позволит впиться ему в горло клыками. Только у нас в глазах вместо звериной ненависти - любовь. И это так очевидно, а потому - страшно.

С возрастом становится сложнее обрастать связями и знакомствами, начинаешь бояться открывать свою душу кому-то,потому что ждешь подвоха. А без откровенности какая дружба?

Что же касается закусочки, то путники блохой закусили и больше не просили. И в память этого босские дворяне до сего времени закусывают блохой,  да еще и похваливаюь, да еще и облизываются.

- Хорошо. Приеду. Правда.
Он поверил. А я ещё не знаю.

Мне было страшно. Впервые моё новое оформление мне не нравилось. Даже больше - я не хотела быть вестником смерти и негатива! Я хотела радости.

- Я не чувствую себя умершим.
- Ну, в это никогда не верят.

- Загадку хочешь?
- Ну, давай.
- «Тук-тук». - «Кто здесь?» - «Никто».
Лодочник внимательно посмотрел на своего пассажира.
- Тут есть над чем поразмыслить, смертный. Хорошая плата за проезд.

Жизнь — странная вещь. Нечто существующее, интересное и безгранично разное. Текучее. Совсем не похожее на это место, однообразное и устоявшееся. Нет, жизнь совсем не такая. Жизнь — это перемены, постоянные перемены. А здесь перемен нет. Жизнь — это движение с целью, задачей, мотивом. А в данных обстоятельствах не присутствует ни одно из этих понятий. Жизнь… это намного, намного больше того, что он видит перед собой. Однако этим и ограничивались его знания о жизни. Больше он ничего не помнил. Единственное, что он точно знал, — что жизнь отличается от того существования, которое он вел здесь.

- Всему приходит конец, - отвечал Абломабель. - Я устал, ослаб. Долго болел. И я очень, очень стар. Боюсь, никого больше не осталось. Никто не отзывается. Наверное, я последний. Наверное, я умираю. Я пришел сюда, чтобы увидеть солнце, которое тоже умирает.

Вспышка молнии высветила на полу проекцию ромбовидных переплетов, и рама дрогнула от звука грома.
- И человек все понял, когда я на него посмотрела. Наши взгляды встретились, и каждый из нас понял, о чем думает другой. Это длилось всего секунду, но мне показалось, что мы беседовали целый час. Это случилось вскоре после того, как мы узнали о смерти виконта.

– Я – это я, и все дела.

Вот ещё зарубка на память: люди живут надеждой. Даже после смерти надежда — единственное, что не дает окончательно умереть.

Женщины как кошки. Долго оставаться без хозяина они не могут. Но и с хозяином долго не могут. Вечно у них всякие метания. Так что лучше быть рядом. Спокойно, уверенно, не дергаться, не обижаться, не пугать, не вставать в позу, жить своей жизнью. И все будет тип-топ.

Я не спрашиваю, сколько у тебя денег, не спрашиваю, сколько мужей.
Я вижу, ты боишься открытых окон и верхних этажей.
И если завтра начнется пожар, и все здание будет в огне,
Мы погибнем без этих крыльев, которые нравились мне.

Девушка глядела ему в глаза по-детски доверчиво и одновременно по-взрослому мудро и, казалось, говорила на языке его истосковавшейся души, которой так не хватало внимания и нежности.