Шаткое равновесие, в котором я пребывала последние дни, трещало по швам. И боль рвалась наружу, я запихивала ее обратно, а она растекалась по всему телу, перехватывая дыхание…

Когда все кончится, непременно опять что-нибудь начнется.

Между тем он отлепился от подоконника и устроился в кресле напротив, а я вдруг подумала: “Кто стирает ему рубашки?”

– Хочешь водки? – вдруг спросил он.
– Я не пью.
– Давно?
– С самого утра.

Разрываешь больное место,как собака-запрятанную на потом косточку.Болит ужасно-но ты ковыряешь и ковыряешь в ране всем,что под руку попало.Вон уже в кровище всё,а тебе неймётся..

Да,я стерва, и больше ты такой не увидишь!

Я скорее умру по своему плану, чем буду жить по их правилам

Она выронила из рук всю одежду, села прямо на пол и завыла – без слез, как раненое животное.

Людям необходимо иметь дома, оформленные на их имя, машины с правом владельца, собственные компании и супругов, прикованных невидимыми наручниками – штампом в паспорте. Но потребность иметь своего маленького человека, новую жизнь, личность, которую ты имеешь право воспитывать так, как считаешь необходимым, пожалуй, даже сильнее остальных собственнических порывов.

Неужели ты готов расстаться со мной навсегда – вот так, спокойно, без борьбы и без сожаления, и только потому, что «пришло время»?.. Разве мы не в силах ничего изменить?

Воспоминания теснились в душе, набегали одно на другое, как волны на песчаный берег, роились и путались, как котята, копошащиеся в корзинке и опрокидывающие друг друга на спину.

Пойми, невозможно прожить всю жизнь, держа два пальца в электрической розетке. Я жил так довольно долго, и в самом деле были времена, когда я готов был на любые подвиги, лишь бы ты наконец заметила и полюбила меня.

Женщина ждет от мужчины ясности, решимости, силы и действия. Ради этого она с гордостью принесет себя в жертву.

Мир не случайно устроен так, что каждый человек – это центр вселенной. Во всяком случае, пока он живет на земле.

Она все больше нравилась ему своей теплотой, естественностью, непосредственностью. И даже запахом – от нее пахло женщиной, а не дорогим парфюмом.

Ведь в жизни бывает всякое, она состоит не только из приятных вещей.

В слезах, которые каждая из женщин пролила по милости мужчин, любого из них утопить можно.

Счастье в личной жизни ещё будет, обязательно будет! Ну, а пока, можно просто помечтать о нем.

— В гинекологии…
«Тринадцатый этаж хирургического корпуса, — машинально отметила в уме Женя, еще в первый день своей работы изучившая топографию института. — Заведующая — Колыванова Елена Олеговна, научный руководитель — профессор Горина».
Склиф — это не простая больница, а научно-исследовательский институт. Поэтому в каждом отделении есть не только заведующий, но и научный руководитель. Порой подобное «двоевластие» рождает проблемы. Это случается тогда, когда научный руководитель борется с заведующим за единоличную власть. Но обычно двое руководителей как-то уживаются в одном отделении. Помнят, что худой мир лучше доброй ссоры, и стараются «притереться» друг к другу.
— …проблема с буфетчицей…
«Меня в буфетчицы?» — ужаснулась Женя.
— …одна нормальная, а другая — наглая хамка и алчная воровка!..
«А если бы одна была хамкой, а другая — воровкой, это как? Лучше или хуже?» — подумала Женя.

Из вежливости можно комплимент сделать, костюмчик похвалить, но место работы из вежливости не выбирают.

— В гинекологии…
«Тринадцатый этаж хирургического корпуса, — машинально отметила в уме Женя, еще в первый день своей работы изучившая топографию института. — Заведующая — Колыванова Елена Олеговна, научный руководитель — профессор Горина».
Склиф — это не простая больница, а научно-исследовательский институт. Поэтому в каждом отделении есть не только заведующий, но и научный руководитель. Порой подобное «двоевластие» рождает проблемы. Это случается тогда, когда научный руководитель борется с заведующим за единоличную власть. Но обычно двое руководителей как-то уживаются в одном отделении. Помнят, что худой мир лучше доброй ссоры, и стараются «притереться» друг к другу.
— …проблема с буфетчицей…
«Меня в буфетчицы?» — ужаснулась Женя.
— …одна нормальная, а другая — наглая хамка и алчная воровка!..
«А если бы одна была хамкой, а другая — воровкой, это как? Лучше или хуже?» — подумала Женя.

— А зачем притворялась? — только и спросил Александр.
Вообще-то любимая не очень-то и притворялась, а если когда и играла немножко, так только ради того, чтобы порадовать Александра, которого выделяла и ценила за серьезность его намерений. Намерения всех прочих кавалеров не шли дальше «поддать и перепихнуться», а любая приличная девушка должна думать о будущем. Гадостей Александру Вика наговорила от испуга. Хороший метод — валить с больной головы на здоровую, иногда срабатывает.

— Любовь — это яд, от которого никогда не изобретут противоядия, — сказала заведующая отделением, глядя из окна ординаторской на парочку, пересекающую двор.
— Любовь — это единственный яд, отравившись которым не стоит лечиться, — перефразировала Лариса Эрнестовна.
Обе они были одинокими, только Нина Сергеевна уже смирилась со своим одиночеством, а на страничке Ларисы Эрнестовны в «Фейсбуке» в графе «семейное положение» было написано: «в активном поиске».

С пациентами так, как в сказке, на перепутье. Что ни выбирай, какой дорогой ни иди — все равно плохо закончится. Навстречу пойдешь — по ушам получишь, навстречу не пойдешь — тоже по ушам получишь. Хоть в ветеринары подавайся, к бессловесным пациентам.

Я даже нечто вроде гордыни испытывал, делая то, на что ни батя, ни учитель неспособны оказались. Я собой упивался, себя любил...

Понимаешь, мне так хорошо с тобой, так тепло сейчас. Я хотела бы запомнить этот вечер… навсегда ... и сделать так, чтобы его навсегда запомнил и ты. Если есть у тебя какая-нибудь мечта, я хотела бы, чтобы она исполнилась.

...родители договорились: пока ей не исполнится восемнадцать, будут сохранять видимость семьи, чтобы не травмировать ребенка. Дураки! Как будто Лялька ничего не понимает! Смешно, ей-богу!

Когда капитан повернулся к нам, лицо его было бледнее обыкновенного. Через полчаса мы увидели невооруженным глазом, что черный предмет был чем-то вроде плота, а на нем две человеческие фигуры.

Спасибо родимой моей. – И он вынул письмо, написанное слабой рукой малограмотной женщины.

– Я был мичманом, молодым, веселым юношей. Плавание наше в тот раз было очень трудное и опасное. Океан угрюмо шумел…

Марьяна утверждала, что, когда женщин оценивают, как лошадей, в этом есть что-то унизительное. Катя, устроившаяся со стаканом сока на ковре у ее ног, полностью соглашалась, что внешность в человеке не самое главное. Тина заявила, что эти пустышки ни на что больше не способны, только демонстрировать себя, а Стас вдруг принялся яро защищать конкурсы — в кои-то веки можно полюбоваться на множество красивых девушек.

Немного макияжа, хорошая прическа и красивая одежда - вот и вся хитрость. Помните, что большинство мужчин отнюдь не придирчивы.

Если вы будете поступать так, как раньше, то получите то, что получали!

нужно почаще вспоминать себя в молодости. И тогда поступки наших детей не покажутся нам такими ужасными, а поведение – безрассудным.

"Мода — это бегающий по комнате контуженный псих. Догнать его невозможно, но если спокойно стоять на месте, то рано или поздно он сам на тебя налетит."

"— При всем своем многообразии любовь чудовищно однообразна. Её превозносят только те, кто сам никогда не любил, а лишь начитался книжек и насмотрелся фильмов. Те же свидания, те же кафешки, те же слова, только в разной последовательности. Скукота!
— Любовь однообразна, только если это не любовь. С таким же успехом можно сказать, что весь океан одинаковый, потому что он мокрый."

Анна получилась похожа на мать, но так, как бывает похож на яркий красочный рисунок его бледный оттиск, сделанный под копирку.

А если все то, во что она верила, окажется мыльным пузырем?

- Тэм, мы с тобой похожи, - продолжала Юки. - Нас обоих используют те, кому плевать на наши желание и наше счастье.

.Когда любишь, обманываешься весьма охотно, врешь себе самозабвенно, с готовностью оправдаешь все, что угодно, лишь бы милый в нужный момент шепнул «люблю». И подлость уже не подлость, а подвиг во имя светлого чувства....

..Он у нас теперь в роли светлого ангела? Уверена, любую роль он исполнит блестяще. Когда хочет. Только он не ангел. Он дьявол, который стережет свою добычу. Цепко держит, хрен из лап вырвешь...

— Мама свяжет, — поправил Боткин. — Из козьей шерсти. Наша коза, Манька, имела замечательную шерсть, шелковистую, блестящую… Маньки уже нет, — последовал печальный вздох, — а шерсть осталась.
— Съели Маньку, а теперь жалко? — поддела Ольга Борисовна.
— Да что вы говорите! — отшатнулся Боткин. — Как можно члена семьи съесть?! Что мы — изверги? Умерла Манька своей смертью, от старости, совсем немного до пятнадцати лет не дотянула. А вы говорите — «съели»!

- Да, я знаю, что я в принципе ангел... наверно, - усмехнувшись, проговорила она. - Только вот крылья мне как-то один человек вырвал с кровью и макнул меня потом с дерьмом, чтоб не сильно гордилась.Так что теперь я именно то, чем выгляжу.

Я рассуждаю следующим образом: всякий колокол колокольный, на колокольне колокольствующий, колоколя колоколительно, колоколение вызывает у колокольствующих колокольственное. В Париже имеются колокола. Что и требовалось доказать.

Что она сказала? Во имя их любви? Никогда, ни разу еще она не говорила, что любит его. Хотя удобных случаев представлялось немало. Не раз она вмдела, как он, несчастный, со слезами на глазах, вымаливал хоть слово надежды, которого так и не дождался!

В общем, наверно, я открыла секрет – мужчина должен попадать в руки женщины в самом юном своём возрасте. В смысле, любимый мужчина. И тогда главная задача этой самой женщины – не дать ему стать плохим: слабым, подлым, нервным и проч. Чтобы заложенные в него природой истинно мужские качества сохранились. Чтобы он не стал таким, каким делает их нынешняя жизнь и неумные женщины. Как я.

Никогда бы не подумала, что всё это - и есть счастье. Сон - сладчайший, нежнейший, о котором я упоительно мечтала, возвращаясь в метро с работы, и точно так же спала - с ощущением этого самого восхитительного удовольствия. Еда - именно любимая, пусть калорийная и несбалансированная, но которую я ела, сидя у телевизора, - и сама себе завидовала. Так вкусно мне было. Мытьё тела приятнейшими средствами и последующая обработка средствами не менее приятными. Книжные и киноистории любви, которые я теперь читала и смотрела просто с интересом, без прежней убивающей, выдавливающей из глаз потоки слёз ЗАВИСТИ. Зависти тому, что с кем-то что-то ведь в жизни случается, не могут же авторы книг и фильмов всё выдумывать. Случается у других, случается - а у меня, блин, нет! Ничего не происходит. Не было теперь этого пораженческого обидного чувства. Да.

Гениальные люди далеко не всегда отличаются приятной внешностью.