Все-таки насколько наша повседневная жизнь состоит из нагромождения мелких бессмысленных движений.

– Моя сестрица тромбона от микроволновки не отличит. Хотя где «Прада», а где «Гуччи», разбирает с первого взгляда.

– Что ж, – улыбается он. – У каждого свое поле боя…

В повседневной жизни что левые, что правые, что праведность, что порочность - по большому счету роли не играет.

— Айенсис, — продолжал он, — некогда сказал, что все люди — обманщики. Некоторые, мудрые, дурачат только других. Другие, глупые, дурачат только себя. И мало кто дурачит и себя, и других — из таких-то людей и получаются правители.

Рок, он ведь и есть рок, зачем уж так выпендриваться.

Человеку, не интересующемуся антиквариатом, противопоказано заходить за компанию в антикварный магазин дольше чем на десять зевков, иначе он рискует умереть от скуки

Прямо урок сексологии для старшеклассников. В оргазме, дети, нет ничего дурного или постыдного. Просто выбирайте для этого правильные время и место.

Ежедневные сухие растирания ускоряют процесс обновления клеток. И тусклая кожа снова становится сияющей!

«Этого не может быть», — говорит партнерша «серийного преступника» своим друзьям и коллегам, пытающимся раскрыть ей глаза на реальное положение дел.

"И что же такое свобода ? - часто спрашивала себя Аомамэ. - Вырваться из одной клетки, чтобы очутиться в другой, пошире?"

А если у всех олигархов будет аллергия на деньги?! Мы сможем с пятьдесят восьмого места по уровню жизни уйти на восьмое.

Наверное, в своих делах он осторожен и расчетлив, ну да, конечно, иначе не стал бы тем, кем стал. Но в отношениях с ней расчета не было никогда — Лазарь делал только то, чего не мог не сделать, и делал всегда без промедления. Между его желаниями и его поступками по отношению к ней никогда не было зазоров.

— Да вы прирожденный политик! — заметил Руул. — Думать, будто империя управляется собранием единомышленников, не только наивно, но и опасно.

Она и сама порой терялась в сложной ситуации, но всегда знала, что нужно делать, когда терялись другие.

Нужно было двигаться очень осторожно, не натыкаться на вещи, чтобы не поднять шум. Но я чувствовал, что я дома. В нашей передней свой, особенный запах, нигде так не пахнет. Сам не знаю чем – не то едой, не то духами, – не разобрать, но сразу чувствуешь, что ты дома.

Наверное. трагедия и вправду облагораживает женскую внешность.

При помощи фотокамеры я сохраняла мгновения жизни, потому что научилась ловить момент и останавливать время. Этого никто не мог у меня отнять: я была повелительницей времени.

«– Ты не разъедайся, голубушка, потом жир не согнать будет. Люди вслух скажут – пухленькая, а про себя подумают – толстуха».

Итак, во мне есть некто, с кем я борюсь, чтобы расти. И мне понадобился этот трудный полет, чтобы я мог распознать в себе личность, с которой я борюсь, и отделить ее от растущего во мне человека. Не знаю еще, каков он, возникший передо мной образ, но я говорю себе: личность - это всего лишь путь. Человек, избирающий этот путь, - вот главное.

Для борьбы с танками у нас были только снопы пшеницы. Снопы пшеницы для этого совершенно не годились.

Только в тот миг, когда жертвуешь телом, с изумлением обнаруживаешь, как мало оно для тебя значит.

Дима обнял Надю, крепко прижал к себе, и... они остались одни во Вселенной, несмотря на кричащих двести человек, несмотря на пулеметную очередь вспышек фотокамер, несмотря ни на что...

Один из величайших даров человечеству заключается в том, что мы ничего не знаем о том, что будет с нами хотя бы минуту спустя. Не говоря уж о днях, неделях, месяцах...

Да, мне сильно не хватало этого самого юридического образования. Я думала, что мораль — это вопрос каждого. И защищать виновного — стыдно и плохо. А оказалось, что для виновного адвокат должен найти смягчающие обстоятельства, если они есть. Или, если следствие проведено плохо, некачественно, указать на все недостатки процедуры. Словом, адвокат должен делать все, что сможет, чтобы человека, даже виновного, не засудили.

— У меня творческий кризис! — фыркала Варечка. — У меня конфликт с окружающей действительностью. Она слишком плоская и линейная!

— Но ты будешь жива,— заметил он.— Вот что имеет значение. Радуйся тому, что имеешь, где бы ты ни оказалась, а не сосредотачивайся на том, чего у тебя нет.

— Почему бы тебе просто не оставить ее в покое? Ты настолько жаждешь внимания и не ориентируешься в реальном мире, что не в состоянии понять, что человек терпеть тебя не может?

Наша задача — не избавиться от проблем, а прожить жизнь с удовольствием!

Кэр Лаэда понимал, какие силы устремятся в погоню за этими Мечами. И сам отсёк себе память, заставил себя забыть и дом, и родных, чтобы только эти силы, даже запытав его до смерти, ничего бы не добились.

Правда, его враги избрали другой путь, медленный, окольный, — и преуспели. Кэр Лаэда вспомнил и себя, и, к его собственному мгновенному ужасу, — Мечи. Без этого никакое чтение памяти ничего бы не дало.

Да, он сделал то, чего Клара бы постаралась избегнуть любой ценой. Тайник на самой неразличимой границе мира и Междумирья, там, где законы обеих реальностей причудливо сливаются, переходя одна в другую. Граница для смертных и бессмертных; тропа для наделённых искрой магии.

И некромант заклял Мечи своей собственной жизнью. Привязал себя к ним, щедро напоил кровью из незакрывшихся ран. На смертном поле под Мельином Фесс не только отводил глаза. Нет, он умирал по-настоящему, умирал... и умер.

Клара застыла в шоке. Как это так — «умер»? Может, ему просто показалось?..

Нет, не показалось. Мальчишка по имени Кэр Лаэда умер на истоптанном снегу Мельинской битвы, после того как там потерпели неудачу всё те же Сильвия вместе с Кицумом (вот и ещё одна загадка тебе, Клара, — что они там делали?!)...

Кэр Лаэда бестрепетно шагнул за край жизни.

Но... похоже... сам не знал, что делает. Или...

Да, Кэр должен был умереть. Запирая Мечи в ловушку, откуда на волю не вырвалась бы и малейшая их эманация, он не рассчитал своих сил и, запечатывая могущественные артефакты собственной кровью, провалился по ту сторону бытия. Его память сохранила некие следы этого, но на такой глубине, что сам Кэр никогда бы до них не добрался.

«Он умер на том поле, — со всевозрастающими ужасом и паникой думала Клара. — Вернее, на пути от него в Межреальность. Кэр, бедный мой мальчик, ты успел спрятать Мечи, успел заклясть их собственной жизнью, а потом...

А потом вмешались разом несколько могущественных сил».

Жизнь у меня - цейтнот: съемки, запись альбома, концерты, тренировки в «Ледниковом периоде». Спать некогда, какие там книги! А моя девушка, актриса, последние дни с книжкой «Сад желаний» просто не расстается. Заглянул из любопытства. «Про что?» - «В двух словах не расскажешь: философия, поэзия, религия - про жизнь, вся Москва читает». Ладно, думаю, буду посвободней, прочту.
А вечером вернулся домой, уже лег - завтра в такую рань вставать, и решил, дай, думаю, перед сном полистаю. И зачитался. Проспал, первый раз в жизни опоздал на съемочную площадку. Честно говоря, не думал, что серьезная литература может быть захватывающе интересной.

Только выполнение своего долга позволяет человеку стать чем-то.

Я открыл, как человек может начать презирать самого себя. Это происходит, когда он осознает, что поступает неправильно, но не может остановиться.

Истина не лежит на поверхности. Если на этой почве, а не на какой-либо другой апельсиновые деревья пускают крепкие корни и приносят щедрые плоды, значит, для апельсиновых деревьев эта почва и есть истина.
Если именно эта религий, эта культура, эта мера вещей, эта форма деятельности, а не какая-либо иная дают человеку ощущение душевной полноты, могущества, которого он в себе и не подозревал, значит, именно эта мера вещей, эта культура, эта форма деятельности и есть истина человека.
А здравый смысл? Его дело - объяснять жизнь, пусть выкручивается как угодно..

Между мной и этой девушкой стоят ее мечты - как одолеть такую преграду?

Высокий IQ - не самое главное в жизни.

Каким же глупцом надо было быть, чтобы всех профессоров чохом причислить к гигантам мысли! Мало того что все они лишь самые обычные люди, они еще и одержимы страхом, что остальной мир поймет это.

Мы живём в мире происшествий

Во время вторых дебатов между Бушем и Гором Буш критиковал президента Клинтона за отправку американских войск в Сомали и на Балканы. «Я не думаю, что наши войска должны использоваться для того, что называется созданием нации», — сказал будущий президент.

ХОТИТЕ ДОЖДАТЬСЯ И УВИДЕТЬ, КАК ЭТОТ МАЛЕНЬКИЙ ДОЛБАНЫЙ ЛГУН НАЙДЕТ СПОСОБ ПОСЛАТЬ НАШИ ВОЙСКА ЕЩЕ КУДА-НИБУДЬ? ХОТИТЕ ПОБИТЬСЯ ОБ ЗАКЛАД, ЧТО ОН И НЕ ВЯКНЕТ ПРО «СОЗДАНИЕ НАЦИИ»?

Такой была факсовая реакция Кетчума на дебаты кандидатов в президенты.

Когда Дэнни пытался отстаивать право писателя на творческую фантазию, когда говорил, что по-настоящему талантливое произведение должно быть придумано, а не списано с жизни, — его слова воспринимались как ниспровержение основ литературы. А он всего-навсего пытался объяснить, что у реальной жизни и у литературы свои законы. С точки зрения литературы, события реальной жизни зачастую лишены целостности, если просто списать их с натуры, такой роман будет крайне скучным и неубедительным.

Я вас уверяю, как сертифицированный НЛПер, что любой визуал с ломом в жопе моментально становится кинестетиком.

В СаутБейСити почти не бывает дождей. Здесь с тачками обращаются лучше, чем с покойниками.

Находить себе хороших друзей и продолжать кого-то любить всю долгую жизнь - не одно и то же.

Ну вот, переспали. И что? И зачем? Конечно, он её начальник, — не исключено, что она хотела его расположить  к себе, чтобы... Ну, прибавку к зарплате попросить, к примеру...

Еще бы - у всего на свете должны быть имена.

Если бы я был на твоём месте, я бы мне дал. С другой стороны, если бы ты отказалась на моем месте, я бы тебе отдалась.

Сделал шаг - остановись, оглянись, чтобы понять, чего достиг. И все сначала. Чтобы идти таким путем, нужен учитель, который поведет тебя в верном направлении. Это как с математикой. Достигнуть определенного уровня можно лишь верой в человека, который тебя учит. Выучил одну формулу, потом другую. Вот так надо.

Одинаковых людей не бывает. Будь они даже кровные братья.

Смерть закралась и внутрь пресс-папье, и в четыре шара на бильярдном столе. И мы жили, вдыхая ее, словно мелкую пыль.