В правящей семье не было никого, кто бы не знал мое имя — Юн Хёну, — и именно меня они искали, когда что-то их расстраивало. А еще мало кто знал сокровенную правду об их семье настолько же хорошо, как я.

По сравнению с той жизнью, о которой я грезил в прошлом, гоняясь за неиссякаемым фонтаном денег, чтобы окунуться в радость и наслаждение, я больше жаждал жить как завоеватель, не отдыхающий ни минуты. Жизнь, в которой я должен уничтожать врагов одного за другим и строить собственный замок.

Раз уж мы стали солдатами, идущими на войну, где вместо пуль были деньги, а вместо истекающих кровью тел были люди, которые могут потерять средства к существованию, разве не следует нам сохранять самообладание, а не поддаваться волнению?

Независимо от того, что в их венах течет одна кровь, он не собирался никому уступать даже кирпичика «Сунъян Групп».

Может быть, Бог дал мне шанс отомстить? Или же я, став членом этой семьи, должен буду их простить?

Я хочу дойти до конца. Даже если там меня ждет лишь пустота.

Вэл входит последней. Она оглядывается через плечо на темноту ночи, не зная, куда ведет дверь, и чувствуя лишь усилившееся ощущение опасности, появившееся при приезде сюда.

Те же инстинкты, которые помогали раньше безошибочно определять, можно ли доверять людям, теперь вопят, что дом посреди пустыни — многоквартирный комплекс — как бы он ни назывался, точно им не друг.

Пока все заняты, забирая вещи и начиная подниматься на назначенные этажи, Вэл улучает момент и заглядывает вниз. Ступени тянутся дальше и глубже, чем кажется возможным, а еще…

Сердце Вэл ускоряет бег, предупреждая, что ей не следовало ехать неизвестно куда с тремя чужаками.

Они действительно встречались раньше и сейчас явно говорят правду. Тогда, возможно, всё же существует способ получить ответы на все вопросы. Спустя тридцать лет, каким бы невероятным это ни казалось.

Страх скручивает внутренности Вэл, запертый за самыми старыми, самыми толстыми дверями, и шепчет, что это она причина, по которой они прятались здесь тридцать лет. А не отец.

Бой в горах шел целый час, и, в конце концов, у Висала остались только восемь человек из тридцати боеспособных на начало боя людей. Пять человек отступили в горы, а остальные были или убиты, или тяжело ранены. Висал и восемь других боевиков были взяты в плен.

Стрелять по боевикам начали не сверху, а откуда-то с земли, сразу с нескольких сторон. Это Лютик, Калина и Бичо отвлекающим огнем поливали бандитов. Причем Бичо и Калина использовали гранатометы. Лютик время от времени закидывал площадку перед базой светошумовыми гранатами, оставшимися у них еще с первой вылазки.

Во время детонации боеприпасов с десяток его людей получили серьезные ранения и ожоги, а двое и вовсе отправились к Аллаху. Количество людей на базе сократилось до тридцати. И именно поэтому он вчера удвоил охрану базы. С русскими Висам еще никогда не имел дела, но слышал о них и их спецназе достаточно, чтобы быть настороже.

Спотыкаясь и глядя большими от удивления и страха глазами на полыхающий перед ним и запускающий в разные стороны фейерверк от детонации снарядов сарай, Висам побрел к своему лагерю. Он то и дело оглядывался, видимо, предполагая, что ему выстрелят в спину. Но – никто не выстрелил.

Через секунду в темноте ночи раздался такой громкий взрыв и полыхнуло так, что казалось, будто сам давно уже мертвый вулкан неожиданно проснулся и решил возвестить о своем пробуждении всю округу.

В задачу группы Танцора входило взорвать одновременно несколько складов с гуманитарной помощью, которую привозили из России. Такие склады были практически во всех административных городах провинций, и, по данным разведки и по заверениям повстанцев, они хорошо охранялись.

Бросок, а потом грохнул взрыв, взметнувший в воздух землю вперемешку с травой и старой хвоей. И сразу же Будан вскочил на ноги и, прикрываясь деревом, стал расстреливать поляков с фланга. Крики и ответная стрельба огласили лес.

Мотыль тут же сдвинул в сторону флажок предохранителя, обхватил ствол пистолета зимней шапкой-ушанкой, которую припас заранее и нажал на спусковой крючок. Сухой щелчок бойка прозвучал тихо и безнадежно. Мотыль так побледнел, что это стало заметно даже в темноте.

Мотыль стоял босиком и в исподних штанах. Одной рукой он придерживал дверь, вторую держал за спиной. Сосновский подумал, что там мог быть пистолет, но потом увидел конец топорища.

Осмотревшись во временном лагере «окруженцев», Сосновский понял, что они тут делали и зачем разжигали костер. В кустах валялись жерди самодельных носилок и окровавленная простыня. А еще на краю поляны виднелся холмик свежей могилы.

Мужчина держал в руках немецкий «шмайсер» и тут же вскинул его, увидев человека в советской военной форме. Оперативник опередил своего противника и короткой очередью свалил его.

Николай, вскрикнув и схватившись за бедро, рухнул на землю и прокатился по траве. Буторин упал с ним рядом, прикрывая собой и стреляя короткими очередями. - Зацепило, - простонал партизан. – Вот сволочи! Нога…

Надо только хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целую пинту шоколадного мороженого, а то и все это вместе, – лучшего лекарства не придумаешь.

Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток, поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…

Первое, что узнаешь в жизни, – это что ты дурак. Последнее, что узнаешь, – это что ты все тот же дурак.

Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все – значит, ему все еще семнадцать.

Немцы ухватили друг друга за грудки, готовясь броситься в драку. И разведчик сиганул прямо на них. В прыжке он сбил ногами на землю водителя, крепыш успел шагнуть в сторону, но тут же рухнул на землю, фонтанируя кровью из перерезанного горла – Шубин со всей силы полоснул его ножом.

Разведчик кинулся к грузному телу, подхватил его подмышки и поволок в кусты подальше от открытой части дороги. Там он снял армейский ремень, с силой затянул его туго вокруг толстой шеи. В кожаной петле фашист захрипел, задергался. Шубину понадобились немалые усилия, чтобы справится с толстяком без шума.

С протяжным стоном старший доплелся до придорожных кустов, развязал шнурки подштанников и собрался было справить нужду, как вдруг мощный удар сбил его с ног. Что-то тяжело грохнуло по голове и сознание у фельдфебеля померкло.

Мальчик повернулся спиной к разведчику и задрал рубашку, показывая свою тайну. На смуглой коже краснел багровый уродливый шрамом во всю спину в форме свастики. Крестообразный знак распорол загнутыми углами ребра и позвонки, расползся словно насосавшийся крови жирный паук по тощему тельцу.

Разведчик двинулся на звук. За деревьями кто-то всхрапнул, это был не человеческий голос, а тихий, мягкий призыв. Ржала лошадь. Потом она мягко стукнула копытами. Следом за ней кто-то хрипло и надсадно застонал: – Окружают, окружают! Патроны!

Шлессер в ответ попытался ударить мальчишку плеткой, но промахнулся и стеганул коня. Нибелунг взвился, тяжелые копыта мелькнули в воздухе, немецкие кавалеристы кинулись к загородке подальше от мощной фигуры коня.

Раздался сухой щелчок, и пистолет будто бы сам собою с силой вылетел из руки Остапа. Это выстрелил один из пришельцев. Причем, он попал именно в пистолет, а не в Остапа и даже не в его руку. - Следующий выстрел будет тебе в башку, - тихо сказал тот, кто выстрелил.

Крук хотел что-то возразить, но не успел. Дверь бесшумно распахнулась, и в помещении возникли три незнакомых человека. В руках у них были пистолеты – большие, с навинченными на стволы глушителями.

С часовым расправился Рябов – он был снайпером. Два беззвучных выстрела – и часовой рухнул, не издав не звука. Рябов преднамеренно стрелял часовому в голову, потому что на часовом мог быть бронежилет.

Дождавшись, пока одетый в телогрейку парень завернет за угол и его, таким образом, не будет видеть второй часовой, Терко мгновенно и при этом аккуратно уложил хлопца на истоптанный снег, оглушив его, а Соловей тотчас же сунул хлопцу в рот кляп.

В сорок пятом году, когда уже закончилась война, Остап со своими сподвижниками ограбил кассу в небольшом городе. При ограблении были убиты два охранника и кассир. В кассе оказалось много денег, намного больше, чем в свертке, который сейчас он держал в руках.

Остап отбыл срок, и решил остаться в Углеграде. К себе на родину он возвращаться не хотел, потому что опасался людских взглядов, возможной расправы, да и встречи с родителями тоже опасался. Он пригласил Оксану к себе в Углеград, и она приехала.

Та же картина повторилась и в Бутырке. Но с поправкой на то, что заряд там был заложен за дверным косяком давно неиспользуемого и запертого выхода. Дмитрий изучил место и дал аналогичное заключение. Таймер, выставленный на определенное время и действие.

Полковник не дошел до кафетерия буквально пару метров, когда почувствовал столкновение с кем-то очень быстрым и тяжелым, а потом резкую боль в правой ноге. Спасла реакция. Если бы Гуров затормозил, когда в него врезался мотоциклист, то скорее всего, полковник отправился бы прямиком в больницу.

Тело погибшей было накрыто, и ее собирались увозить, а Гуров поймал себя на мысли, что ему тяжело на нее смотреть. Екатерина Сергеевна Алая, капитан, с утра шагнула в окно. Как утверждали соседи. И чему не верил никто из ее знакомых и друзей в Главке.

Директор морга при виде Гурова сначала сел, потом встал, потом снова сел и посмотрел на полковника со смесью страха и мольбы. В общем, вел себя, как и в прошлый раз – привычным, можно сказать, образом.

— Оба были убиты точными ударами в затылочную область. Анализы крови будут завтра, но первые тесты на токсины по пробам печени показали, что в крови у них были наркотические вещества. Наркотик такой мне, на моей памяти, еще не попадался.

Сыщики доложили ему о первых успехах, вкратце описали разговоры, которые произошли сегодня во всех четырех заведениях, сообщили и о том, что Дарья нашла тела и везет их в Главк.

Это был открытый ГАЗ-64. Я подумал, что если удачно бросить гранату, а те в машине не сообразят, что означал мой взмах, то четверых можно будет уже не считать. А Михаил прикроет меня после броска.

Коган прыгнул вниз и сразу исчез. Тишина! Я чувствовал, что нервы у меня сейчас сжаты до предела, как стальная пружина, но голова работала четко и ясно. Я был готов к бою, я понимал, чувствовал, что группа тоже готова к любому развитию событий.

– К нам в руки попал один из диверсантов, который пытался скрыться из блокированного дома, – стал докладывать обстановку Шелестов. – Сейчас его допрашивает мой человек. После допроса, когда у нас появятся сведения о количестве блокированной группы, составе, вооружении, целях и планах ее дальнейших действий, мы начнем штурм.

Неожиданно со стороны реки раздались автоматные очереди, послышались крики. Званцев окликнул кого-то из командиров, чтобы тот отправил к реке с десяток людей, Но Шелестов остановил капитана: – Не вздумай, Федор! – приказал он. – Может они этого только и ждут!