Всегда иметь близкого человека на своей стороне звучало чертовски привлекательно. Особенно сейчас.

Строгие режимы всегда заканчивались смертью жестокого тирана, подлетевшего слишком близко к солнцу. Но распространялось ли то же самое правило на магический мир?

Чем больше я узнавала о мире магии, тем больше уверялась в том, что ведьмы и маги вовсе не белые и пушистые. Но моя мама была доброй, заботливой и помогала другим. Кто-то точно допустил ошибку.

Я не хотела это признавать, но мною двигала не только тоска по матери, но и любопытство. Ведьма без своего Дома, без воспоминаний, но с магией. Смогу ли я сделать то, что не получилось у других?

— Если бы у меня был дар, я бы не стала его утаивать. Тем более от самой себя.

— Веришь или нет, но ведьмы и маги защищают друг друга. Магические создания редки и оттого уникальны. Увидев захватывающую дыхание картину, разве ты бы позволила кому-то поднести к ней влажную кисть?

Разведчики вернулись со схемой укреплений «Акоповки». Да уж, обосновался пахан там серьезно. За высоченным бетонным забором скрывалось несколько капитальных строений. В сосновом заповедном лесу варварски прорублена широкая просека, чтобы видеть, кто движется в сторону «укрепленного района».

Над страной в те проклятые девяностые реяли два безжалостных демона. Серый – это нищеты, беспросветности, разрухи и уныния. И золотой, искрящийся на солнце, отливающий кровавыми оттенками, со стальными когтями – это демон быстрого обогащения всеми средствами.

Высокая, статная, в черном пальто дама в обнимку с целлофановым пакетом с маковой соломкой будто приросла к сиденью. А ее спутник – кавказский шнырь лет восемнадцати, бодро выскакивает из такси и несется по улице, как сеятель разбрасывая пакеты с марихуаной.

У питерских властей духу не хватило направить ОМОН со спецназом. А, может, им просто наплевать, что тут творятся всякие бесчинства? Власть города на Неве отдельно, а затюканный криминалом и коммунальными неурядицами народ отдельно?

Площадь перед метро «Измайловская». Эти самые площади около метро стали в последние годы чем-то вроде Хитровского рынка. Тут тебе и ларьки, и ряды спекулянтов, торгующие чем угодно, и наперсточники, карманники, собирающие дань бандиты.

Одно из больших «Нельзя» при СССР касалось взятия заложников и похищения людей. Все же наши предки немало потрудились, чтобы наказать хазар, горцев, степняков, крымских татар, которые угоняли людей на невольничьи рынки и требовали огромные выкупы.

Агати достигла прогалины посреди оливковой рощи, а затем и руин. Она увидела на земле тело. Тело женщины, лежащее в луже крови. Сумрак скрывал очертания лица. А на передней части платья виднелись три отверстия от пуль. На плечи женщины была накинута темно-красная шаль, которая местами стала черной от крови.

Я рад, что наш вечер сохранился у меня памяти. Как мы втроем хохотали до слез. Я рад этому светлому воспоминанию… Сложно поверить, но через двадцать четыре часа один из нас будет мертв.

Никос озадаченно нахмурился, размышляя над сценой, свидетелем которой невольно стал. Он собирался пойти дальше, но вдруг почувствовал, как по спине пробежал холодок. Никос замер. Он тут не один. Кто-то еще прятался неподалеку, во тьме, и следил за Кейт.

Было что-то странное в том, как он смотрел на Лану. Агати обратила внимание на этот взгляд раньше, когда Никос встретил их на причале. Сама Лана ничего не заметила. Но Агати увидела. И увиденное ей очень не понравилось.

Кстати, у острова тоже есть имя – Аура. Он назван в честь греческой богини прохладного утреннего воздуха и бриза. Приятное имя, которое не отражает ни истинную жестокость ветра, ни характер самой богини. Аура была младшим божеством, спутницей Артемиды. Мужчин она не любила и убивала их ради забавы. Когда у нее родились сыновья-близнецы, одного из них Аура съела; второго успела похитить Артемида.

О чем это я? Прошу прощения, как выясняется, держать свое мнение при себе и лишь пересказывать события – задача весьма непростая. И тем не менее я обязан справиться, иначе мы никогда не доберемся до острова – не говоря уже о самом убийстве.

— Первый закон Нетландии. Питер не заходит в воду, потому что там могут быть русалки.

Ты сказала, что Райан будет единственным, но это не вся правда, так, значит? — насмешливо спросил Капитан Пиратов. — Скажи же нам, Мариалена Садер, какова вся правда?

Мальчика будут пытать до тех пор, пока он не расскажет, куда ушел Рафаль. Но они не знали... что Рафаль вообще никуда не уходил.

— Мой брат не доверяет мне, а я не доверяю ему. У моего брата всегда есть какой-то план. И я подозреваю, что и сейчас он тоже что-то замыслил. Ты должен вернуться в свою школу и шпионить за ним.

Мы первые всегдашники за очень долгое время, проигравшие Злу. Какой стыд! По крайней мере, став пиратами, мы сможем быть настоящими героями.

Кэти пошарила в своей коробке и извлекла изящный серебряный браслет с маленьким кулончиком в виде дельфина – вероятно, носила его до похищения. Примерила к фигурке девочки. Великоват… Неожиданно для Робин Кэти обмотала его вокруг голени куколки, а второй конец зацепила за ножку кофейного столика в гостиной. Значит, не ожерелье, а цепь…

Кэти подняла фермера и внимательно изучила кукольный домик. Сделав шаг назад, развернулась, подошла к песочнице и опустилась на колени. Следующим движением она погрузила игрушку глубоко в песок, а поверх насыпала высокий холмик. По мнению Кэти, вернуться в игру фермеру было не суждено.

Кэти развернула Джокера таким образом, что наконечник дрели уперся в голову фермера. Маневр был сложен для ее маленьких ручек – попутно приходилось одним пальцем придерживать кнопку инструмента, – и все же девочка, высунув от напряжения кончик языка, справилась. – О, нет, – вздохнула Робин. – Клоун прицелился дрелью прямо в голову фермеру…

Клэр отвела взгляд от Кэти. Оказывается, кричал лежащий на полу Ноа, держась за окровавленную ногу. Мелоди кинулась к сыну, а Клэр рассмотрела на его бедре колотую ранку, из которой еще сочились алые капли. Она вновь глянула на Кэти и заметила зажатый в кулачке карандаш с острым, испачканным в крови кончиком.

– Придется позвонить Питу, – с тихим отчаянием сказала она. Вера кивнула и заметно побледнела, а затем сказала четыре слова, которых Клэр избегала всеми силами: – Я сообщу в полицию. Короткая фраза поставила страшную точку: сегодняшнее происшествие – не просто досадное недоразумение, которое вот-вот разрешится.

– Алло… – Здравствуйте, это Клэр Стоун? Голос мужской, довольно официальный. Точно банк. – Да, слушаю. Она прислонилась к стене. – Э-э-э… Вы ведь мама Кэти Стоун? Клэр заморгала. Секунда шла за секундой, а ей никак не удавалось выдавить ни слова. – Д-да… – наконец выдохнула она. – С вами говорит инспектор Перес из управления полиции Джаспера. Миссис Стоун, мы нашли вашу дочь.

В столь поздний час в лобби отеля было пустынно – поэтому дремлющий в кресле у окна мужчина в приспущенной на глаза шляпе сразу показался Олейникову весьма подозрительным. Тем более, что с появлением Петра, тот демонстративно отвернулся к окну и натянул шляпу поглубже.

За воротами заурчал мотор, и во двор виллы, сверкая золотом на молдингах и дверных ручках, вполз длинный, словно сигара, черный "Кадиллак". Задняя дверца распахнулась, и из лимузинного чрева показался облаченный в ослепительно белоснежный костюм и с не менее ослепительно белой шляпой на голове Сэм Джанкано.

В кабинете вице-президента США свет был притушен. Линдон Джонсон стоял, прислонившись спиной к стене, и, вдыхая пары карманного ингалятора, слушал доносившийся из небольшого магнитофона, лежавшего на столе перед Гувером, гнусавый голос переводчика поверх разговора двух собеседников на русском языке.

Потом на Советской площади, вспомнив почему-то прогулку с Плужниковым на речном трамвайчике, купил (для конспирации, наверное) мороженое и решил прогуляться по осенней, опустевшей набережной в сторону гостиницы "Ореанда", где у него была назначена встреча с местными "товарищами".

Перед глазами майора вспышками промчались воспоминания: Потсдам, вилла, Алена в полупрозрачном пеньюарчике крутит кофемолку, рубиновый перстень на ее руке и ее голос: "Нравится? Бабушка на память оставила. Хочешь посмотреть поближе?.."

Собравшиеся сочувственно здоровались друг с другом, пожимали руки, бормоча слова утешения, обнимались, похлопывая по плечам, ненароком смахивали слезы, не замечая, что издали, прячась за стволами деревьев, за ними внимательно наблюдает человек в черной тирольской шляпе.

Вот и сейчас Зорин, глубоко затянувшись, сорвался на резкий, дерущий горло кашель. Дребезжащее эхо отразилось от крашенных отвратительной масляной краской стен допросного кабинета. Отхлебнув из стакана горячий чай, Зорин рукой разогнал дым над головой и, восстановив сбившееся дыхание, поднял взгляд на стоявшего перед ним Олейникова.

Сайрус взял в руки записку и прочел вслух: «Товарищ! Ты случайно проник в чужую тайну, подобрав вещи, которые были предназначены не для тебя. Оставь деньги у себя, но не трогай других вещей, чтобы не узнал слишком много и не подвергнул свою жизнь и жизнь твоих близких опасности. Возьми деньги, а остальное содержимое и пакет выброси в реку, в любое глубокое место, и забудь обо всем.

Людочка исчезла, и через мгновение на пороге показался свежевымытый Олейников в своем шикарном костюме. Волосы его, как у Гарри Купера, были гладко зачесаны назад, в руках он держал огромный букет садовых цветов.

Она вынырнула в нескольких метрах, прямо в лунной дорожке, помахала Олейникову рукой и поплыла прочь от берега. Но сделав всего несколько гребков, она вдруг остановилась и отчаянно забила руками по воде. До Олейникова донесся ее слабый крик «тону!», и голова Алены скрылась под водой. Олейников не раздумывая прыгнул в реку.

Сладко потянувшись, Алена встала с кровати, подошла к окну, распахнула тяжелые портьеры, и гостиничный номер озарился ласковыми лучами утреннего солнца. Она вспомнила его руки, его нежность, его страсть, и по ее телу разлилась сладкая истома. Алена почувствовала себя абсолютно счастливой... В гостиной затрезвонил телефон. Алена, пританцовывая, пробежалась по пушистому ковру и сняла трубку...

Олейников встал, подошел к штабелям, взялся за один из ящиков и уже собирался нести его в грузовик, но остановился. Его внимание привлекли нанесенные на боковую поверхность каждого ящика непонятные черные штампы, по виду напоминавшие японские иероглифы...

Очередь из сотен человек стояла к Каньону каннибала – громадным скоростным горкам, где, достигнув вершины, вагончик резко срывался вниз, прямо разинутую пасть Джеффри Дамера. Кэсси окружали убийства, безумие и хаос, за которые туристы платили кучу денег.

– Знаете, почему я называл это здание корпусом Банди? – поинтересовался Лейк на ходу. – Почему? – Потому что прямо здесь, на этом самом месте, Тед Банди был арестован в тысяча девятьсот семьдесят пятом. Тогда город Вест-Вэлли назывался Грейнджером.

Каждый сантиметр комплекса являлся памятником злу и злодеям, чудовищам и монстрам, неудержимым и незабываемым. … Повсюду располагались цифровые станции, откуда посетители могли зайти в Терру+ и пообщаться с виртуалами преступников, а также купить доступные только при очном визите модификации и аксессуары для своих кастов.

Зрелище было невероятное, хоть и грозное – очевидно, именно такого эффекта Криспин Лейк и добивался. В темноте контуры светились багровым, и их было видно из четырех соседних штатов. – Выглядит так, будто посреди пустыни умер бог, – благоговейно пробормотала Эли, – и копы пытаются понять, кто его убил.

Потом по ее спине побежали мурашки. Она знала, что это тактили заставили ее тело поверить, что температура среды упала. И тут она вынырнула из темноты, словно машина из длинного тоннеля, и оказалась на мощеной улице, среди кирпичных домов, в городе, который не сразу узнала, и во времени задолго до своего рождения.

– Копы не могут платить за информацию. А Криспин Лейк – да. Но кто-то убрал одно устройство с места преступления. Если Лейк воспроизвел Инферно до мельчайших деталей, он воспроизвел и зацепки. Если пропал сканер отпечатка пальца, то что пропало еще?

Это был точно такой же «Патрол», того же белого цвета и, как мне подумалось, наверняка с милицейской полосой на дверях. Он двигался за мной на моей же скорости, так что его отражение в зеркале не менялось в размерах.

Мой друг Ганин как-то признался после внушительной порции сладкого сливового вина умэ-сю, что первые полгода своей педагогической жизни в Японии все мы, японцы, были для него на одно лицо, и ему стоило немалых усилий всякий раз при встрече не только вспомнить фамилию человека, но и определить, чем он или она внешне отличается от встреченных вчера и позавчера.

Сначала несколько секунд трап пустовал, а затем по нему начал спускаться какой-то человек. Лица его разглядеть из-за темноты было невозможно. Через минуту он ступил на пирс, зашагал влево и исчез из поля зрения статичной камеры, после чего на 22:58:30 с судна на берег сошел еще один мужчина.