Я не позволю тьме забрать его. Только не снова. Я покажу ему, что тьма — не что иное, как одна из стадий света.

Эта девушка была моей погибелью с самого начала. Если смерть близка, то только от ее рук.

Он вдохнул в меня жизнь, научил быть собой и видеть мир шире. Раньше я думала, что довольна той жизнью, которую имела с самого рождения. Я считала, что за пределами этого особняка ничего нет, но теперь мне хочется расправить крылья и взлететь.

— Ты моя, Адриана. Как и я твой.

Я не монстр. Я не та, кто убивает или нападает на людей, хоть и выросла в мире, наполненном жестокостью.

Он мой якорь, а я его свет.

– Да, конечно… – начала Катрин и осеклась. – А что ты сделала с головой? – С головой? Ничего. – Постой-ка… Чего-то не хватает… Как будто что-то отстрижено. – Не понимаю… – Ну да, точно. Отрезана целая прядь на макушке. Виола подскочила к зеркалу. И тут она вспомнила, что в метро, в давке, ей показалось, будто кто-то дотронулся до ее затылка.

Он взял со стола дрель. Сверло было уже вставлено – четвертое по счету. Три предыдущих сточились, просверлив сотни отверстий в твердом кирпиче. Шесть креплений – шесть отверстий на каждое зеркало. Осталось доделать одну сторону. Максимум через неделю будет готово.

– Ну и?.. Что скажешь? Она молчала, онемев от потрясения. – Лично я доволен. Хотя нужно сделать еще кое-что: краски должны исчезнуть. Идем, darling, свет моей жизни. Я покажу тебе место, где все равны. Там ни один человек не бывает красивее другого.

Похититель снова встал перед источником света, и она увидела большой черный силуэт. Ноги, руки, голова – вот и всё, никаких деталей… – Пожалуйста, отпустите меня, – умоляюще произнесла она и заплакала. – Хочешь уйти? – Раздался сухой безрадостный смех. – О да, ты уйдешь. И идти будешь долго, очень долго. Но сначала…

– Перестаньте, я же хочу вам помочь! – произнес Йенс, опять брызнув кровью. Что это он сейчас проглотил? Уж не кусочек ли языка? Женщина принялась кричать. Сначала это был просто визг, потом в нем стали различаться слова. Они повторялись снова и снова: – Darling, свет моей жизни… Darling, свет моей жизни…

Вдруг Кернер заметил движение справа: кто-то бежал по узкой тропинке. Бледная женщина, резко выделяясь в темноте, двигалась прямо на него. Да как быстро! Черт возьми! Ужасно быстро! Вытянув руки, похожие на когтистые лапы, она без видимых усилий преодолевала расстояние, отделявшее ее от Йенса. Он увидел кровь на ее бледном теле – кровь повсюду…

– Так, пациентка Ким Хиэ, одноместная палата-люкс повышенной комфортности. Палата заказана и полностью оплачена из внесенной суммы в размере пятидесяти миллионов вон. Операция назначена на второе сентября. Ноги у Мёнчжуна непроизвольно подкосились, и он плюхнулся на стул. – Кто… кто же все это оплатил? – Здесь указано, что плательщиком выступил Ким Мёнчжун. А вы что, не в курсе?

– А насчет ребенка как думаете? Может, похитили? Инспектор остановился, посмотрел на напарника. Девочка исчезла, оба ее родителя убиты. Если это похищение, то преступники обычно требуют выкуп, а тут у кого просить? Не у кого. Какой смысл тогда похищать? Да, дело обещает быть непростым… В любом случае сейчас самое главное – обеспечить безопасность ребенка.

В самом центре комнаты на полу лежал Чхве Чжинтхэ – он был проткнут здоровенным мечом с лезвием в метр длиной или даже больше. Из-за длинной рукояти, застрявшей у него в животе, профессор чем-то напоминал рыбу-удильщика. Вокруг было ужасно много крови – казалось, что пол покрыт красным ковром или покрывалом.

Вход в дом Рохи был перекрыт – его охраняла полиция. Наверное, из местного отделения на усиление прислали. Но если так, то тогда что-то должно было случиться внутри дома… И тут кто-то закричал: – Выходят! Ворота открылись, из них показался полицейский в белом защитном комбинезоне и маске. Руки у него находились за спиной – он нес что-то, накрытое белым покрывалом. Труп!

Теперь в мире для него больше не существовало никого, остались только он и Хиэ. И так было до тех пор, пока ей не исполнилось девять. До тех пор, пока не появилась его бывшая жена – так же резко и неожиданно, как и исчезла. До тех пор, пока не предложила похитить ребенка: «Заберем девчонку – и родители заплатят сколько нужно».

– Эй, а ты почему ко мне на «ты» обращаешься? – Сейчас это важно? «Она права, сейчас это неважно». – Э-э-э… хорошо. Я твой… – Папа?

Они с трудом добрались до отверстия в стволе. Кодзи приложил к дуплу ухо. Рёитиро наблюдал за ним. Выражение лица Кодзи внезапно изменилось. Рёитиро был готов поклясться, что даже в кромешной тьме разглядел, как тот побледнел от ужаса. – Послушай… – дрожащим голосом наконец позвал Кодзи. От страха и неожиданности его рот приоткрылся. Испуганный Рёитиро приблизил к дереву правое ухо, как вдруг…

– Ну, местные все об этом знают… – тихо сказал владелец магазина игрушек у Темного холма Кураями и сухо засмеялся странным дребезжащим смехом. – Нам с самого детства твердили, что земля за каменной стеной на холме – страшное место. Особенно этот лавр, это проклятое дерево! Я много раз в детстве слышал, что лучше обходить его стороной.

– А-а-а! – раздался вдруг громкий крик, и мальчики наконец поняли, что бритоголовая фигурка принадлежала девочке. Ее тельце дергалось в темноте, обе руки были высоко подняты. Что-то произошло, и теперь нижняя часть ее тела была как будто вдавлена в ствол. – Помоги-и-и! – кричала девочка, пока ее тело медленно погружалось в дерево.

– Хочу осмотреть камфорный лавр. С этим деревом что-то не так. – Да, точно. Это дерево жуть какое страшное! – Страшное дерево? – Да, Юдзуру как-то говорил, что в нем живут злые духи, убивающие людей. – Убивающие людей? Это как? – Митараи остановился и закусил губу. – Ой, не знаю! Юдзуру говорил, у него и спрашивай. Но все местные об этом знают!

Мужчина в одиночестве рисует на стене при тусклом свете масляной лампы. Необычная картина. В центре композиции – большое дерево; его толстый ствол похож на человеческое тело – он подобен длинному вытянутому туловищу. Посередине ствол расколот надвое, из разлома вывалились человеческие скелеты. Все кости на месте – один, два, три – всего четыре скелета…

Еще раз взглянув на крышу, мужчина обнаружил, что таинственный человек в зеленом так и остался сидеть на крыше в прежней позе, словно с уходом бури время для него остановилось. Однако теперь можно было разглядеть бледный цвет его лица и лишенный выразительности взгляд.

Она подходит и заглядывает внутрь. Там, таращась на нее, лежат на черном полотенце три человеческих черепа, лишенные кожи и плоти; вид у них какой-то нереальный, словно у учебных пособий, украденных из кабинета биологии. Вдобавок, черепа ярко раскрашены – зеленые с черными точечками.

Это открытие заставляет Гриффина отступить на шаг. Лицо у него серое. Он явно потрясен, почти что в шоке. – Все это характерный почерк различных серийных убийц, – произносит Гриффин, высказав вслух то, что у нее на уме. Джесс медленно кивает. – Причем знаменитых. Этот больной ублюдок просто их копирует, – шепчет она.

Нахмурившись, Джесс не сводит глаз с доски. Что-то в природе недавних убийств не дает ей покоя. То, что она уже вроде видела раньше. Пятеро убитых, одна из жертв – на последних сроках беременности… И слово «СВИНЬЯ», написанное кровью на стене рядом с ними. У нее пресекается дыхание.

Кара припоминает внутренность машины. Два тела – измятых, изломанных. Два окровавленных обрубка шеи – белые кости, бурая плоть, обрывки сухожилий. И две головы, уткнувшиеся друг в друга. Небрежно сброшенные в багажник, словно какой-то мусор, – мокрые волосы слиплись от крови, остекленевшие глаза широко раскрыты… – Да, – произносит она наконец. – Их обезглавили.

Она встряхивает головой, пытаясь выбросить увиденное из головы. Кто же способен такое сотворить? Только тот, для кого не существует никаких границ, кому неведомы никакие колебания. Тот – а она уже почти уверена, что это именно «тот», а не «та», – кто полностью лишен способности к состраданию.

Как только ночь вступает в свои права, чья-то рука приподнимает крышку щели для писем на входной двери. В прихожую льется некая жидкость, растекается по плиткам пола, пропитывает коврик у порога. А потом за ней следует кое-что еще – зажженная спичка. Падает на пол, и в ту же секунду с фыркающим хлопком над полом взлетают языки пламени.

Ничего передавать я не собирался. В этом конверте признание, что мой дед убил человека. Мой дед, которого я любил больше всех! Я, может, и сам бы убил того человека, если бы он поступил с моим сыном так же.

Я встал и решил направиться домой, как вдруг услышал осторожные шаги. Они приближались ко мне и на шаги Адама не были похожи. Я стал вглядываться во тьму, пока не узнал знакомый силуэт. Это был тот, кто шел за нами сквозь мрак и вторил нашим шагам.

Я передал ключ инспектору, и нам с Адамом разрешили подняться, но в комнату входить запретили. На верхней площадке лестницы, когда инспектор отворил дверь, в горле моём дыханье застряло. Гарпуна в шее Кампиона не было!

Натан Тернер разогнулся, почесал затылок. С досадой произнес: — Он мертв часа два, не меньше. Дед прикрыл рот рукой, взгляд завис на страшной стреле, что прошла сквозь его друга.

В круглой маячной комнате, прислонившись спиной к центральному столбу, сидел на полу Рэй Кампион. В его шее сбоку, где проходит сонная артерия, торчал хвост зубчатого гарпуна.

Как бы мы ни хотели, но следы от уколов на левой руке Джозефа было ни за что не скрыть, и теперь об этом узнают все — о том, как Джозеф погубил сам себя.

Кочински попытался сбросить с себя священника. Они вцепились друг в друга намертво, будто в тот самый гордиев узел, который каждый из них двоих хотел разрубить по-своему. Я рванулся к ним и почти ухватил проректора за руку, но не успел. Они полетели вниз, сцепившись, как два борца. Их тела раскидало в стороны при встрече с землёй.

Терпение у Питера лопнуло, от его молниеносного джеба говнюк Тео полетел навзничь на разостланный ковёр. Я никогда ещё не видел, чтобы столько гнева выплёскивалось из Питера. Мы кинулись разнимать. Все, кто находился в зрительном зале, поспешили к сцене, как муравьи на каплю сиропа.

Во входную дверь влетел монстр. Огромное чудище. «Меня, — говорит, — зовут Фредди». Потом оно бросилось на Шивон, повалило на тахту… Она кричала… В общем, дикий ужас! Когда чудище слезло с сестры, то засмеялось. При свете ночника Шивон разглядела огромного кальмара…

Грохнул выстрел. Раздался чей-то вскрик. Мимо открытого окна с шумом пронеслась стайка вспугнутых жаворонков. Дарт и Треверс сражались с Диксоном. На шум из коридора прибежал Секвойя. Ружьё выпало из рук Диксона, лесника скрутили и держали втроём.

Двери резко распахнулись и ударились о стены. Перед нами стоял Диксон, лесник, в руке он держал ружьё. Вид его был дик и страшен. Грудь тяжело вздымалась, глаза мерцали злобным огнём, рубашка взмокла, и редкие волосы прилипли ко лбу.

Даже нам, крутым ребятам, устраивающим оргии на Волчьем кладбище, бывает порой жутковато в этом лесу. Того и гляди из-за деревьев выйдет в одеждах из тумана одна из погибших душ, чтоб потребовать ответа за загубленную жизнь.

Ради этих людей, пришедших в Рим с Востока, он не мог пренебречь пасхальной литургией, которую ждали христиане всего мира. Нельзя ради одного агнца оставлять целое стадо.

В представлении Самурая, «господином» мог называться только князь, однако Его Светлость не был таким жалким и бессильным. Христианство воспринималось Самураем как странное иноверие. Странное уже хотя бы потому, что требовало поклонения такому худому, жалкому человеку.

— Но взгляните на их политическое устройство. Никогда не скажешь, что эта страна языческая, невежественная, — возразил я. — Этим-то она и опасна, — заявил помощник капитана. — Когда-нибудь она попытается завладеть всем Великим океаном. Если мы хотим обратить Японию в христианство, проще покорить ее не словами, а оружием. — Оружием? — невольно вскрикнул я. — Вы недооцениваете эту страну. Это не Нов

— Видите ли, — ответил я с насмешкой, — в Новой Испании доверяют только христианам. Считается, что в торговых делах можно верить лишь истинно верующим. Ответом мне стало изображение улыбки на лицах. Японцы часто так делают, когда что-то приводит их в замешательство.

Он понимал, что японцы сохранят жизнь любому, кто может быть им полезен. И не важно, нравится им человек или они его ненавидят. Он знает языки, и его знания все еще необходимы правителям этой страны, ослепленным жаждой наживы, которую приносит им торговля. Именно по этой причине найфу и сёгун, ненавидя христиан, разрешали жить в этом городе проповедникам.

— И вас не смущает, что японские купцы готовы обратиться в вашу веру только ради торговли? — спросил Мацуки с вызовом. — Не смущает, — покачал я головой. — На гору ведет не одна тропинка. Есть дороги с востока и запада, севера и юга. По какой ни пойдешь — все ведут к вершине. То же самое можно сказать о дорогах к Господу.

Ты не можешь ни есть, ни спать, постоянно думаешь о нем и жадно ловишь каждый его взгляд.

Почему нам так сложно найти друзей, а вот врагов – пожалуйста, запросто.