На самом деле суть пьесы в том, что Монтекки и Капулетти не смогли отбросить свои мелочные счеты, и их неспособность это сделать омрачила самое главное в жизни: любовь.

Нельзя управлять машиной вдвоем. Нельзя приехать в два разных пункта назначения, сидя в одном транспорте. Нельзя прожить две жизни.

У идеальной маски есть один огромный минус — ее вес. С каждым днем он становится все больше, и в конце концов ты показываешь истинное лицо.

Влюбленность всех делает глупыми, это давно известный факт. Но если не придавать ему слишком много значения, то очень скоро ты найдешь радость в этой глупости.

Принятие себя — это разрешение. Разрешение ошибаться, выбирать то, что для тебя по-настоящему важно, быть счастливым без оглядки, быть неудобной, странной… просто живой.

Она точно ошибка природы, которую не хочется исправлять. Баг, приносящий дурное удовольствие. Ты не знаешь, откуда он взялся, и удалить не можешь. Он часть программы, написанной для тебя и о тебе.

Главное правило матерых обманщиков — лучшая ложь та, которая когда-то была правдой.

Это было издевательством, фактически плевком в душу, и Зельда была готова голыми руками разорвать того, кто виноват в этом.

Зельда и не думала, что простые звезды ее так поразят. Это были лишь сияющие точки в черном небе, складывавшиеся в незамысловатые фигуры, но они казались такими чарующими и даже родными, будто она вновь была в Сигриде еще до Вторжения — том самом Сигриде, которого толком и не помнила.

Я слышу хаос, и он говорит мне: эта лживая любовь тебя погубит.

И сколько бы Шерая ни говорила, что Гилберт не виноват в случившемся, сколько бы он ни соглашался с этим, он всегда возвращался к тому, с чего начал. Первым чувством, которое он испытал, оказавшись в этом мире, была боль — от потери, непонимания и мер, которые пришлось принять, чтобы хоть как-то загладить вину Третьего сальватора.

Этот мир — гнилое место, и защищать его стоило лишь потому, что иного пока не нашлось. Но будь воля Данталиона, он бы с удовольствием отдал Второй мир на растерзание демонов. Так же, как когда-то отдали его.

Тебе не нужно постоянно заслуживать их доверие или любовь. Ты заслуживаешь их просто потому, что ты — это ты. Ты не Предатель миров, и если надо, я сломаю хребет каждому, кто так думает.

Зои начинала убеждаться, что стоит в спальне мейнардского серийного убийцы. Ей нужно уходить отсюда. Она заталкивала одежду обратно, и тут ее внимание привлекло нечто другое. Черные прямоугольные контуры под кроватью. Обувная коробка. Трясущимися руками Зои вытащила коробку и подняла крышку…

Мужчина замешкался еще на секунду, и Майки начал интересоваться, нет ли у него причин мешкать. Не тот ли это человек, которого они ищут? Он повернул фонарик, луч высветил одежду водителя. Его рубашка была заляпана соусом барбекю или чем-то в этом роде. Майки сдвинул луч вверх, к лицу…

Ей хотелось, чтобы она могла вернуться в прошлое и сказать братику: теперь она понимает. Что наконец-то осознала, какой страшной бывает темнота. Потому что в настоящей темноте тебе остается лишь твое воображение.

Соотношение – штука деликатная. Слишком много формалина – и ее тело станет жестким, с ним будет не управиться. Слишком мало – и через несколько лет она начнет разлагаться. Он хотел провести с ней все свои дни до конца. Можно ли экономить на формалине? Что важнее – гибкость или лишние десять лет в его обществе?

Не знай Тейтум заранее, что женщина мертва, он решил бы, что она просто наслаждается солнечным днем. Подойдя ближе, агент увидел, что тело усажено в такую позу, будто женщина закрывает лицо руками.

Я даже представить не мог, что встречу такую, как она. Иногда я все еще не верил, что это правда. И я готов был провести остаток жизни, доказывая, что заслуживаю ее.

В своей жизни я сделал много ошибок, но ты всегда была и остаешься моим единственным правильным решением.

— Ты же знаешь, что однажды я попрошу тебя стать моей женой? — Правда? — Можешь на это рассчитывать. Ты же согласишься? — Конечно.

— Только подумай об этом, Джеймс. У нас будут действительно высокие дети. Просто гигантские. — Ты пьян, Картер. Очарователен, но пьян.

— Ты считаешь себя хоккейной зайкой? – Пытаясь осознать, откуда у Бейли взялись такие мысли, я пристально смотрел на нее, пока она не встретилась со мной взглядом. — А я, получается, еще один хоккеист? Мы же не картонные фигурки. А реальные люди.

Полагаю, иногда мы просто привязываемся к людям и затягиваем то, чему уже давно пора закончиться.

Все, что я знаю, — это то, что чувство страха пронзает меня насквозь, а затем исчезает, забирая с собой все тревоги. Передо мной расстилается тьма, но я больше не борюсь с ней. Больше я не борюсь ни с чем.

Она выглядит как Персефона, богиня подземного мира и света. Света, в котором мы все нуждаемся в такие темные времена, как сейчас.

Кора — не средство для достижения цели. Уж точно не для меня. Она — единственная причина, по которой я нахожусь в этом городе, и если уберусь отсюда, то только с ней.

Этот город был наполнен страхом, скрывающимся под маской безупречности.

Шесть месяцев я переживала о том, что Титаны, Адские гончие и весь этот город сделали со мной. И сейчас, черт возьми, пришло время повернуть все вспять.

— Прости, если я веду себя слишком эгоистично, но не думаю, что смогу прожить хотя бы еще секунду, не прикасаясь к тебе.

Мои братья все еще охотятся за мной. Мать ненавидит с силой тысячи солнц. И хоть у меня есть замечательные друзья, все они могут пострадать от рук моей семьи.

– Если бы я могла спасти его, то обязательно так и сделала. Но он не тот, кто ищет спасения.

Я была обычно независимой и стойкой, но теперь все это постепенно терялось. Эта моя часть не могла поверить, что я падала в кроличью нору из предначертанных судьбой пар и любви с первого взгляда. Это была не я.

Казалось, этот прекрасный мужчина, моя пара, одним легким движением пробрался внутрь меня и схватил мое сердце. Теперь во мне бурлили равнозначные по силам эмоции ужаса и радости.

Он не просто пах как волк, он пах как… Дом. Не тот дом в виде стаи Грейлинга. А как мой партнер, предназначенный судьбой.

– Печально, да? Когда-то гордая и опасная волчица теперь пушистая собачка. Что хуже, как думаешь? Умереть как скулящая собака или быть вынужденной жить в таком обличье всю оставшуюся жизнь?

Жизнь теперь для меня стала выматывающей игрой в правду или ложь. Я же хотел лишь покоя. Просыпаться без хаоса в сердце и разуме, твердящих, что что-то не так.

Лучшая ложь начинается с правды.

Отыскав его вновь, моя душа стала целой, но трещины остались. Потеряй его еще раз, — и это станет последним ударом. Я не восстановлюсь.

Я не обещаю, что больше никогда не случится что-то плохое, но я могу пообещать: что бы ни случилось, я всегда буду бороться и когтями пробивать дорогу обратно к тебе. Даже в Ином мире.

Такова цена любви к кому-то. Однажды ты можешь их потерять.

Я бы сжег Иной мир дотла, чтобы добраться до тебя.

«Он демон, — услышала я тревожный голос разума. Голос Вальпурги. — Враг ведьм. Чудовище, созданное в аду из-за страха перед нами». «Но он не мой враг».

— Видимо, это будет стоить мне души? — Хуже. — Блейк вызывающе усмехнулся. — Сердца.

Демонам нельзя доверять, не так ли? Это никогда не заканчивалось хорошо для ведьм…

Позитивные чувства подобны яркому огню, а негативные мысли — сильнодействующему яду.

Поэтому мои сны значили только одно: я несу смерть и должна держаться как можно дальше от других живых существ. Они — постоянное напоминание о том, что близость со мной в первую очередь отнимает жизнь. Смерть преследовала меня с самого моего рождения, и, как бы мне того ни хотелось, не было никакого способа выбраться из этого круга.

Удивительно, как люди стремятся к темной стороне мира. Но когда они все-таки сталкиваются с настоящей тьмой, то лишь закрывают глаза.

Прошлое оставляет неизгладимые отпечатки на нашей жизни, прорастая в будущее тонкой нитью воспоминаний, совсем как мамины цветы. Но это не должно расстраивать тебя, сестра. Такие нити помогают нам помнить тех, кто давно живет лишь в нашем сердце.

Судьба забрала у нас целую жизнь, давай вернем себе хотя бы секунды от вечности.