От Петра Петровича Сальников вышел с тяжелым сердцем. Не верил он в конечных успех задуманной авантюры, можно сказать, не верил на все сто процентов. Вряд ли ему, а точнее, Осипову и компании удастся склонить блатных к побегу.

И до самого вечера Лева Гармидер читал Раздабарову и Лыкову лекцию о неписаных законах в уголовной среде. Смершевцы слушали, не перебивая и не отвлекаясь. Они понимали: для того задания, которое они обязаны будут выполнить, это пригодится.

На следующий же день в лагере были зарезаны трое заключенных. Все они были осведомителями оперуполномоченного Казакова. На следующий день, а точнее сказать, в следующую ночь были зарезаны еще два осведомителя оперуполномоченного.

Сила была полностью на стороне Звягина. В любой момент он мог сделать с ней все, что захочет. Может увести с собой силой или убить. Такой, стало быть, был у нее выбор – быть убитой или оказаться в плену у немцев.

Рядом с машиной один за другим раздались три взрыва. Стреляли, судя по звукам, из минометов. Осколки и комья мерзлой земли защелкали и загрохотали по машине. Мотор взвыл, и умолк.

Сергей потряс головой, закурил и отправился к третьему трупу. Но увидел лишь то, что лежит тот на мелководье, лицом вниз, руки вытянуты, пальцы ушли в песок, видимо, в последние секунды жизни мучительно скреб ими дно.

Человек, лежащий около него, умер, уперевшись лбом в землю, руками держась за живот. Одет в тельняшку, штаны из чертовой кожи. Волосы светлые. Вокруг головы – следы рвоты. Заметил еще Сергей синюшность губ и, вообще, лица.

Вскоре в сумерках можно было разглядеть две фигуры довольно скромных габаритов: одна поплотнее, другая потощее. Отдуваясь, они тащили громоздкий ящик. Причем тот, что поздоровее, шел впереди, а другой, поменьше, следовал сзади, придерживая ношу за задний край.

Остапчук с непередаваемой печалью таращился на череп, который безмятежно взирал на него пустыми глазницами, как бы говоря: «Именно так, дорогой товарищ! Думаешь, что построил рай на земле, то есть сейф с делами разгрузил – а я к тебе вот, собственной персоной».

Вскрытие показало, что причиной смерти капитана стало сквозное ранение в область правого виска. Убитый был правша, вокруг раны ясно были видны ожог и частицы пороха у входного отверстия. Это убедительно подтверждало, что выстрел был сделан в упор.

Акимов поежился, вспомнив эту картину. Зоя Зыкова, полуголая, как будто не соображала, где она, и кто все эти люди, водила пустыми глазами, истерично икала и отталкивалась руками, так что Вере Вячеславовне понадобилась помощь соседей, чтобы накинуть на нее халат.

Выстрел «вальтера» раздробил приклад автомата, отлетевшая щепка вонзилась разведчику в щеку. Но в ту же секунду он с разбега врезался в немца и вместе с ним упал на землю; они покатились по снегу.

Не успел Глеб сделать нескольких шагов, как из лежащей на боку машины раздались выстрелы. Стреляли из «вальтера», и стреляли метко: две пули, одна за другой, просвистели у разведчика над головой.

Глеб развернулся и послал две пули в стрелявшего, чтобы уничтожить его наверняка. Пятой пулей он уложил водителя «опеля». А поскольку его первая жертва, солдат с автоматом, еще пытался встать, Шубин добил его шестым выстрелом.

Он выхватил свой верный «ТТ» и выстрелил – не в лейтенанта, а в солдата с автоматом, потому что этот человек, стоявший наготове, с оружием в руках, был сейчас самым опасным противником.

Петерс выстрелил Шубину в предплечье из пистолета «ТТ». Даже если бы пуля попала в кость и застряла, и ее потом извлекли бы немецкие хирурги, у них не могло возникнуть вопросов: ведь это была русская пуля.

Лишь только германские танки двинулись в атаку, как их встретил шквальный огонь русских, производившийся из всех стволов. Атака закончилась, по сути, даже не начавшись, немецкие войска понесли большие потери.

Первым опознали красноармейца Политовского – у него уцелела часть лица. Второй – полковник Лыков - сохранились петлицы на воротнике и документы, валяющиеся рядом, видно, немцы их осмотрели и выбросили за ненадобностью.

Возница подавился криком, слетел с телеги и покатился в кювет. Михалыч вытаращил глаза, стал белым, как привидение. Первая пуля попала в ключицу, перерубила кость. Вторая – в район щитовидной железы, третья – в горло.

Всего лишь майор – рослый, худощавый, совсем не похож на Власова. Он пустил себе пулю в голову – затылочную кость вышибло практически полностью.

Трупы не убирали. Смердило человеческое месиво. Черви ползали по разлагающимся останкам. На отдельных участках тела лежали в несколько слоев.

Двое солдат с шумом сверзились с обрыва, барахтались в прелой листве. Полетела, кувыркаясь, граната. Одному не повезло, замешкался, осколок перебил позвоночник.

Псина прыгнула – одновременно с автоматной очередью, прозвучавшей откуда-то сбоку. Шубин повалился, пропоров суком мягкое место. Рядом грохнулась лохматая туша, вздрогнула пару раз и затихла.

Мы гуляли по городу, заходили в кондитерскую Липмана, много говорили о самом разном. Встретились еще дважды – и после этого как-то просто и непринужденно начался самый настоящий роман. Совершенно невинный по сегодняшним меркам, самое большее, на что мы решились, – поцелуи вдали от посторонних глаз.

Пока он думал, проблема разрешилась сама собой – по точным сведениям Биндера, Черт оставил Эльзу в покое. Мало того, стал обходить ее стороной, насколько это было возможно в школе. А через неделю пустился в бега. Ага, форменным образом сбежал. Искали его старательно, привлекли гестапо, крипс, тайную полевую полицию, местных полицаев – сами понимаете, обладатель абверовских секретов...

Скажем, ваш отец Василий связался с несовершеннолетней девочкой, а то и с мальчиком. Сложилось так, что эта история могла выплыть наружу... скажем, девица забеременела. Вот и пришлось срочно бежать, схватиться за первое попавшееся вместо, пусть не такое доходное, лишь бы подальше отсюда. Подобнее порой случалось и со священниками тоже...

В конце концов я пошел по пути наименьшего сопротивления – позвонил Радаеву, может ли он сейчас выслушать мой доклад, и, узнав, что может, взял папку под мышку и отправился к нему, невольно бросив взгляд на починенные Бареей часы. Они шли исправно, массивный маятник прилежно ходил взад-вперед.

Пришел солидный дядя, именно такой, каким мне его в первый же день описали оперативники: в стареньком, но чистом, отглаженном костюме, при галстуке, тронутой сердимой окладистой бороде и чеховском пенсне со шнурочком, в золотой оправе.

Часовой у крыльца был знакомый и меня уже знал, но все равно по въевшейся привычке окинул бдительным взглядом. Опытный был кадр из войск НКВД по охране тыла, с медалью и орденом, красной нашивкой за легкое ранение.

В уши ворвался шум прибоя. А рядом женщина, он ее обнимает, ее волосы, струящиеся по ветру, щекочут кожу… Избавиться от наваждения оказалось непросто. Так вот как работает западная вербовка.

На полу, скорчившись в позе зародыша, лежал задержанный, мелко подрагивая. Руки у него были стянуты ремнем в запястьях, вокруг глаза расплывался фиолетовый синяк.

В спину простучала автоматная очередь! Стреляли из немецкого МР-40. Ноги подломились. Пули просвистели совсем рядом! Страх пронзил от пяток до макушки.

В дыму проявился мужчина с искаженным лицом. Он сидел, привалившись к стене, раздвинув ноги. Левая голень была сломана – крайне неудачно: обломок кости вылез наружу, кровь хлестала на пол.

От взрыва мощной гранаты рухнула часть стены, сыпались кирпичи. Оперативники схлынули с площадки. Романовский припустил наверх, остальные скатились ниже и присели за перилами.

Загремели пистолетные выстрелы! Глухо рокотали в ответ ППШ. Бились стекла в оконных рамах, матерились лазутчики, загнанные в ловушку.

Он извлек пистолет, передернул затвор. От резкого движения вспыхнули мышцы, перехватило дыхание. Незнакомцу не понравился этот звук, он остановился. С минуту поколебался, потом снова двинулся. Уже слышалось его дыхание, он был практически рядом. Навалится, и пистолет не поможет…

Что-то неприятное кольнуло в спину. Из машины смотрели – недобро, пронзительно. Алексей застыл, вцепившись в открытую дверцу «Москвича». Вряд ли этот взгляд предварял выстрел в спину, но… было неприятно.

Борис Давыдович предположил, что орудие убийства – тяжелый разводной ключ с рукояткой не менее тридцати сантиметров и продолговатым заостренным клювиком – которым, собственно, и нанесли удар. Острый предмет раскроил череп – причем с одного удара. Убийца явно мужчина.

Труп принадлежал молодой женщине лет 26-28, среднего роста, с хорошей фигурой. Она была одета в длинную плиссированную юбку, тонкую ветровку поверх нарядной блузки. На ногах – летние ботинки со шнурками. Она лежала на боку, неловко извернувшись, лицом вверх, по траве рассыпались каштановые волосы.

За дверью взревел бык – и в тот же миг грохнул выстрел, долбанул по ушам! Стреляли из охотничьего ружья, причем неслабого. В двери образовалось рваное отверстие размером с кулак. Такое же – в двери напротив…

Шабанов хищно оскалился, напрягся и вдруг застыл: из недр квартиры донесся душераздирающий крик – попутно с трескучими ударами. Словно рубили мясную тушу. Стало нехорошо, комок подкатил к горлу.

Девушки никому не рассказывали о своих планах, поэтому нашими важнейшими источниками информации были показания свидетелей.

Фотографии, которые больше всего будоражили воображение — два снимка, упомянутые Кингой Филиппс. Один — с красными полиэтиленовыми пакетами, второй — с сигналом SOS.

Для людей, не знающих район, джунгли – смертельная ловушка.

– Смерть, – говорит Милтон, и Молли переспрашивает: – Прошу прощения? – Точно, – подтверждает Сабина, – смерть необратима.

Блю подняла руку, призывая к молчанию, и перевернула следующую карту. – Семерка Мечей . Вы перестали доверять сыну, после того как он... Он у вас что-то взял, да? Вы разозлились на него...

Блю пошатнулась. Насыщенная спиртом кровь холодной волной отхлынула от головы. Носовые пазухи обожгло зловоние гнилого мяса. Во рту пересохло, горло сдавило. В комнате Сабины стояла фигура, наполовину скрытая дверью.

– Когда я приехала, ваша жена меня обняла, – сказала Сабина, – и мне показалось, что меня обнимает родная бабушка. – Если будете говорить это Молли, вместо «бабушки» скажите «мама». Да, в ней есть это от природы. Любовь ее буквально переполняет, так, что порой вырывается наружу. Молли была создана для того, чтобы заботиться о других.

– Никаких привидений не будет, – сказала Блю. – Откуда такая уверенность? – Привидений не существует.

В воздухе кружили вороны, готовясь рассесться по деревьям. Заходящее солнце растянуло тени в длинные черные полосы, пересекающие поле и подходящие прямо к самому дому. «Впустите! – говорили они. – Впустите нас!»