Ни один мужчина не сможет завладеть ею. У нее дикая и свободная душа.

Он хотел, чтобы она была рядом. Хотел узнать все ее секреты. Тебе придется рассказать ей свой.

Я не заслуживаю того, как он со мной поступил. Никто такого не заслуживает. Надо убираться отсюда, и поскорее, пока не стало слишком поздно.

Любовь не обретают во влечении. Любовь не обретают в совместном веселье и смехе. Ее не обретают в том, что вас роднит. Любовь – это даже не блаженство, которое вы оба испытываете, каким бы сильным оно ни было и какую бы форму ни приняло. Любовь не ищут. Она находит вас сама.

Эйса рушит бесчисленные жизни, Слоун – лишь одна из таких. Мне остается либо сосредоточиться на работе, загрести всех, кто участвует в обороте, и тем сберечь множество людей… либо же спасти одну-единственную девушку от парня-абьюзера.

Картер открывает передо мной дверь. Давненько я не ходила по кафешкам. Успела забыть, как вкусно в них пахнет. Изо всех сил напоминаю себе, что это просто обед, он ни к чему не обязывает, однако страх того, что Эйса все выяснит, меня не покидает.

Без доверия любовь не живет.

Костяшками пальцев правой руки я незаметно ткнул в кадык правого патрульного. Почти одновременно хлестом левой руки сработал в пах среднему. Он инстинктивно согнулся, и я, положив его голову на свою поднятую грудь, коротким поворотом тела сломал ему шею. В грудь третьего патрульного Луис в упор выстрелил из ПБ.

«Сейчас все повисло на волоске», – подумал я, принимая строевую стойку по американским уставам и отдавая честь. Боковым зрением увидел, как Ваня медленно, плавно расстегнул кобуру с ПБ. Рановато, конечно, начинать, но, видимо, придется.

– Смит, немедленно отдайте по рации приказ патрулю и экипажу бронетранспортёра. Блокировать и обезоружить прибывшую на базу группу. Есть подозрение, что они не те, за кого себя выдают, – прокричал в трубку Генри Бат и начал судорожно натягивать брюки.

У меня в голове все встало на своё место. Серьезная разведывательная операция обеспечивается двумя факторами. Внедренный на объект противника, агент и диверсионная группа. А результат дает их грамотное взаимодействие.

Первая группа «приземлила» два «Ирокеза», летящих над джунглями с десантом. Вторая сбила палубный штурмовик «Скайхок», летящий в сторону моря. И третья «завалила» истребитель-бомбардировщик «Фантом», который взорвался, воткнувшись в высокую гору.

Меня вывели из здания на улицу и посадили в закрытую тюремную машину. Я не мог точно определить, сколько длился наш путь. Машина доставила меня, как я узнал впоследствии, в тюрьму Лефортово. Хотя правильно будет не тюрьма, а следственный изолятор.

Я услышал, как кто-то поднимается вверх по лестнице на второй этаж. Мама! Наверное, она пришла сказать, что завтра отведет меня в полицию. Я вышел из комнаты ей навстречу. Только вот… В руках у мамы, стоявшей на верхней ступеньке, был большой кухонный нож.

Слабые люди всегда выбирают жертвой тех, кто еще слабее них. Жертвам только и остается, что искать спасения у смерти. Но это не так. Мир, в котором ты живешь, велик и обширен. Если тебе невыносимо жить здесь и сейчас, то отправься на поиски безопасного места, где сможешь быть счастлив и спокоен. В бегстве нет ничего стыдного

– Давай лучше пойдем в полицию. – В полицию? Да, они должны арестовать Моригути! – Нет, пусть арестуют меня. – О чем ты? С чего им тебя арестовывать? – Потому что я – убийца.

На теле матери было обнаружено одно ножевое ранение в области живота, на голове – гематома на затылке от удара об пол. Следователь заключил, что ее ударили ножом, а потом столкнули с лестницы. Все это до сих пор кажется мне нереальным. Даже после того как я увидела тело мамы в морге, я не могла поверить, что ее больше нет. Еще тяжелее было поверить, что убийцей был мой брат…

Его сестра рассказала мне, что, когда его спросили, зачем он убил свою мать, он ответил: – Хотел, чтобы меня поскорее арестовали. Сэнсэй, можно я задам вам свой вопрос? Как думаете, вам удалось отомстить двум мальчишкам?

– Погодь! Извиняешься перед убийцей?! Ты чё, такая же? Зададим ей! – закричала Аяко, наверное, представившая себя Жанной Д’Арк, не меньше… хотя эта дура вряд ли знает, кто это такая. В ту же секунду мои руки заломили за спиной – это сделал один из одноклассников, но я не рассмотрела, кто именно. Больно. Страшно. Я хотела, чтобы кто-то мне помог. Помогите!

Эйра подумала о всех тех заброшенных домах, которые были известны лично ей и в которые она в свое время забиралась.

Царил полный штиль, на чистом небе сияли звезды, а свет от луны, висевшей за лесом, струился между деревьями.

Зачастую дома начинают разрушаться еще до того, как последние жители покинули их стены — усталость стариков, ноги, больше не способные преодолевать ступени, чувство безысходности при мысли, что нет больше никого, кто захотел бы и дальше поддерживать порядок в доме.

Под увеличительным стеклом пятно приобрело очертания. Это не был след от царапины или отраженный свет — там действительно что-то было. Чья-то рука.

Настоящее искусство требует полного погружения в свои страхи, прикосновения к тому, что причиняет боль.

Пламенеющие краски осени сменились неизменной тьмой ельника, который внезапно расступился, обнажив старый сад с лиственными деревьями и кустарниками, посреди которого стоял по-настоящему заброшенный дом. Туне в восторге замерла — просто бесподобно, именно то, что она искала: краска полностью облупилась, фасад посерел от непогоды.

Наконец Эми оторвалась от своего нового друга и подошла к окну, позволив Джонатану увидеть румянец на щеках и чувственную улыбку. Она смотрела прямо на него, но не подала вида, что заметила. А потом задернула занавески.

Не могу себе позволить отвлекаться на уничтожение случайных отморозков. Дала клятву, что поставлю хобби на паузу до тех пор, пока не заполучу своего мужчину. Время заниматься любовью, а не убийствами.

– В любом случае Финли не социопат. – Почему ты так думаешь? – Уж как-нибудь социопата от обычного человека я отличу. Ах, Сюзи-Сюзи, невинное дитя...

Я искоса поглядываю на Джона. Тот хмурится, сердится на плохую дорогу и изношенные подшипники, на меня, в конце концов. Когда он исчез из лондонской жизни, я решила: сдался. Но нет – в нем еще кипит страсть. Я могу помочь Джону заново себя обрести.

– В том-то и дело, Джонатан. Если вы делаете из убийства гламурный продукт, рано или поздно получаете труп на своем крыльце.

Сперва его взгляд упал на сверток темной и на вид влажной ткани. А потом – на человеческую ногу.

— Ты мой дом, Дэкс, — шепчет он. — Я люблю тебя, даже когда ты разжигаешь во мне гнев, который может разрушить королевство.

— Я не боюсь тебя — ничто и никогда не могло заставить меня бояться тебя. Если ты чудовище, то ты прекраснейшее из чудовищ, что я когда-либо видела.

Я — потерянная принцесса, и та, кого они называют Спасительницей. Но никого не спасти.

— Я — тьма в ночи, которая разрушает все, что ты любишь. Я — свет лунного затмения. Я — все, чего ты боишься, и все, чего ты хочешь.

Большинству людей посчастливилось быть связанными с пророчеством, и лишь немногие из них им же прокляты.

С приходом Королей ваши головы будут поданы на блюде. Они заполнят вашей кровью свои позолоченные чаши, и вы умрете.

Ты никогда не знал боли, когда чувствуешь чужую смерть так, словно она хуже твоей собственной.

Любовь была кузницей — ужасно болезненной, но тем не менее она делала нас сильнее.

Мы не такие, как Благие. Они живут ради удовольствия. Мы живем ради долга. Наша сила приходит через любовь.

В Фейриленде я заморожу любую, которую люблю, Ава. Я убью любую, кого полюблю. Вот как прокляла меня королева Мэб.

Любовь может ранить сильнее, чем самые страшные пытки, которые мы только можем придумать.

Если бы ты здесь выросла, каждое лживое слово, слетавшее с твоих губ, причиняло бы тебе боль. Хотя, если ты его любишь, то боль тебя не остановит. Любовь обжигает нас, согласна? И ее пламя делает нас сильными.

— Поэтому предлагаю выпить, заказать доставку и посмотреть «Реальную любовь», или, если хочешь, «Гордость и предубеждение», или еще что-нибудь. — Нет настроения смотреть романтическое кино. — Тогда «Властелин колец»?

Но что она действительно хотела получить на рождество в тот год, чего жаждало ее девятилетнее сердце, — об этом она не имела ни малейшего понятия. Но тогда Джози еще верила в Санту. И только на следующий год, когда он не исполнил одно-единственное ее желание, отправленное, как обычно, почтой, правда, теперь за руку ее держала не мама, а бабушка, она перестала верить.

— Мне не нужно закрывать гештальт, — Джози хотела сказать, что эта идея представляется ей абсурдной. Она ведь на самом деле знала, что Макса не будет на выставке. И на что она вообще-то надеялась? Что он порвет с Эрин, заявится с цветами, конфетами и шампанским и будет умолять ее дать ему шанс, говоря, что она – любовь всей его жизни?

Она взяла Макса за руку, и он сжал её. Не говоря ни слова, она повела его к тому самому почтовому ящику, куда бегала в детстве отправлять письма Санте. На мгновение ей подумалось, а вдруг это новая рождественская традиция – каждый год отправлять письма с Максом – но при этом она знала, что надежда, от которой замирало её сердце, — потенциально опасная штука.