Майор осторожно зашел внутрь. Россыпи стрелянных гильз и битый кирпич громко хрустели под ногами. Трупы уже увезли, но Бородин все равно чувствовал этот характерный сладковатый запах смерти, смешанный с кисловатым привкусом сгоревшего пороха.

Под ногами, прячась в высокой траве, виднелись спутавшиеся кустики ежевики и крапива. Роб осторожно переступал через них, чтобы добраться до палатки криминалистов, которую поставили над телом жертвы. Как и в предыдущий раз, она освещалась изнутри, и свет казался странным, каким-то потусторонним.

«Пока», — подумал Роб, но не стал ничего говорить вслух. Если Тони прав, то сталкер через какое-то время нанесет следующий удар.

Сталкер вышел из машины и сплюнул на землю. Она заплатит, как и остальные. Он пошел за ней пешком, держась в тени. К счастью, он не относился к тем, на кого люди обращают внимание. Он сливался с фоном, оставался невидимым.

Роб наблюдал за тем, как в левом нижнем углу экрана появлялась темная фигура в простой толстовке с капюшоном. Была видна только спина мужчины. Похоже, он смотрел на территорию за стальным забором, окружавшим многоквартирный дом.

Телефон продолжал работать все это время. Значит, нападавшему не пришло в голову его выключить. Или, может, он просто знал, что не останется на месте достаточно долго, и никто не успеет отследить его местонахождение.

Она почувствовала страх, он поднимался изнутри и угрожал задушить ее. Она открыла рот, чтобы закричать, но нападавший явно этого ожидал и мгновенно заклеил ей губы скотчем.

Не боялся Ерема своей судьбы, что будет, то будет. Но все же хотелось бы избежать худшего, если это возможно. А хуже варианта, чем стать киллером, не придумаешь.

А он убивал, не без этого. Не важно, что убивал хищников, а не травоядных, тех, кто сознательно внес свое имя в список смертников. И сам он в этом списке, и сам готов умереть в любую минуту. Он сознательно выбрал этот страшный путь, по которому смерть идет за ним по пятам.

Полы халата разошлись, юбка под ним не самая длинная, нога обнажилась чуть выше колена. Крепкая нога, сильная, но не изящная. Девушка вздрогнула так, как будто с ней заговорил покойник.

Стрелять эти отморозки могли пока только по Ереме и Шишману, остальных закрывали собой пацаны Машура. Сейчас эти уроды схлынут, и уже вся бадаловская рать окажется в зоне огня.

Ерема оторвал противника от земли, подтянул голову поближе к камню и с силой опустил. Машур взревел от боли, глаза у него закатились куда-то под лоб, тело ослабло. Возможно, с ним покончено, но смерть Ерему сейчас не пугала. Тут кто кого, все по-честному.

Ерема вошел в клинч, ударной рукой обхватил противника за шею и мощным рывком свалил его на землю. А там камень, жаль, Ерема не смог навести на него голову врага, чуть-чуть промазал: слишком уж сильно сопротивлялся Машур.

Первым выстрелил Павло. Он выстрелил туда, куда и было нужно – в плечо Луту. Лут заорал от боли, и рухнул на пол. В тот же миг солдаты набросились на Стася и на Свирида Зеленюка.

В комнату ворвались люди, причем это были не «ястребки» и не милиционеры, а люди в военной форме. Сразу же вслед за этим раздался звон выбитых стекол, и во все четыре оконца комнаты просунулись стволы автоматов.

Как только они справятся с бандитами, так сразу же должны сами окружить дом, а другая часть «ястребков» тем временем вломиться в хату и взять живыми тех болотяныков, кто находился в ней. Обязательно живыми. С мертвых проку немного.

Сжигать в доме женщину, детей и стариков Стась не хотел. Ему хотелось, чтобы их тела лежали на фоне пепелища, которое останется от хутора. Так будет поучительнее: и для самого Евгена Снигура, и для всех прочих, кто хочет помочь Советской власти.

Видать, на двери были не очень крепкие запоры, потому что она поддалась после первых же ударов. Да и не просто отворилась, а соскочила с петель. Трое бандитов ворвались в дом. Тотчас же зазвенели стекла и затрещали рамы – это другие бандиты высаживали прикладами окна.

«Ястребков» бандиты ненавидели лютой ненавистью, впрочем, и сами «ястребки» платили бандитам тем же самым. Это была борьба, в которой никто никого не щадил – ни «ястребки» бандитов, ни бандиты «ястребков».

Толчок ногой, прыжок вперед и Шелестов, преодолев расстояние в три метра, резким ударом рукояткой финки в голову, свалил японского офицера. Солдаты успели отреагировать, но оказать сопротивление русские им не дали.

Подняв двумя руками пистолет, Коган прицелился и дважды нажал на спусковой крючок. Парамонов и Копаев налегли на весла, подгоняя шлюпку к катеру. Но тяжелая вместительная шлюпка слишком инертна, для того чтобы сразу сдвинуть ее с места и подогнать к борту.

Американские пилоты не заслуживали такой ужасной смерти. Скорее всего, они были мертвы, они, скорее всего, погибли во время крушения самолета. А сейчас носовая часть самолета медленно погружалась в темную пучину океана.

Удар был страшным. Шелестову показалось, что сейчас самолет разлетится на куски, что его внутренности превратятся от такого удара в кашу. Привязные ремни резко впились в тело. Максим услышал плеск воды, потом брызги полетели ему в лицо, а ноги сразу по колено оказались в воде.

Еще один взрыв. Даже через закрытые веки Парамонову показалось, что он увидел огненную вспышку. А потом соленая вода хлынула ему в горло. Отплевываясь и кашляя, он стал грести руками, пытаясь выплыть из пучины.

Парамонов не успел договорить. Яркая вспышка на носу на миг ослепила его и рулевого. Палубный настил вспучился горбом. Несмотря на шторм, Парамонов слышал, как топают ноги моряков, как на палубе уже расчехляют 45-мм пушки и крупнокалиберные ДШК.

Главный диверсант, похоже, погиб. Взяли троих, и то ладно…

Свинец срезал кожу с макушки – он даже не почувствовал. Потом тупая боль в плече – повело на сторону, закружилась земля. Но продолжал стрелять, давился кровавой пеной. Пуля в сердце расставила все точки, финальный матерок застрял в глотке…

Надрывал глотку Федоренко: их мало, прорвемся! Но диверсантов заперли с трех сторон. Метались люди, заполошно кричали, не смолкали выстрелы.

Падали гуськом, как в вату – в плотную непроницаемую облачность. Не видно ни зги, повсюду облака, где земля – бес ее знает, руки так и тянутся дернуть за кольцо…

Теперь у русских есть организация со странным названием СМЕРШ… - потребовалось усилие, чтобы выговорить правильно, - Так называемые особые отделы вывели из подчинения НКВД и придали Наркомату обороны. Это управление военной контрразведки, организация серьезная…

Группу выбросят южнее Свирова, там они разделятся и в город проникнут парами. Документы безупречны. Встреча с представителем «Циклопа» назначена на завтра.

Гуров бросился к машине, распахнул заднюю дверь и приблизился к грязному стеклу. На нем кто-то пальцем соединил кровавые черточки в надпись: “Я не виновен, я никого не убивал”.

- Я думал, он просто раскаивается или думает, как получше ему отмазаться, сколько денег адвокату отвалить. А когда приехали, ребята двинули его выгружать, он уже синий в петле висит. Повесился. От куртки своей кусок ткани оторвал и петлю сделал.

Гуров выругался и сник. Он понимал, что значит страшная находка. Вряд ли остальные похищенные живы, повезло лишь Хваловой – ее Афанасьев просто не успел убить из-за полицейской облавы.

Павел побледнел от оскорблений. Он рванул вперед и с размаху ударил кулаком в красивое лицо, но тычок получился неубедительным. А от резкого движения опер потерял равновесие, попытался ухватиться больной рукой за край стола – промахнулся и чуть не упал на пол, едва удержавшись на стуле.

Молчание опера означало лишь одно – прав генерал, рядом подводные камни, причем в таком количестве, что начинаешь с ними сталкиваться с первых же минут.

Пинок! Нога в кроссовке ударила по мягкому бедру под нежной тканью задравшейся юбки. Мертвая женщина свернулась в калачик от удара, вошла холеными руками в вонючую жижу, и с чавканьем болото засосало ее.

Удар пониже уха был так силен, что в голове Михаила что-то со звоном разбилось, голова тут же закружилась, и он повалился на дорогу. Потеряв сознание, он даже не почувствовал, как его тело на глазах изумленных иранцев затолкали на заднее сиденье легкового автомобиля.

И тут же темноту прорезали два пистолетных выстрела. Тело первого противника дернулось дважды от попадания пуль. Оно еще падало на землю, когда Буторин выхватил свой пистолет и выстрел в темноту.

Когда Буторин боковым зрением заметил движение справа от себя, он, не мешкая, всадил лезвие ножа противнику под левую лопатку и развернул смертельно раненного человека в сторону новой опасности.

Факт оставался фактом – когда француз догнал женщину и попытался с ней заговорить, ему врезали чем-то тяжелым по голове. И если бы за приятелем не поспешил Жобен, то неизвестно, чем бы все закончилось.

Они добежали до машины почти одновременно: и Шелестов и двое смуглых иранских полицейских. Вытащить тело можно было, только через проем лобового стекла, от которого остались лишь мелкие осколки, торчавшие по краям уплотнительной резинки.

Полыхнуло огнем, улицу заволокло клубами пыли и сизого дыма. Земля дрогнула под колесами. От неожиданности, Шелестов даже нажал на тормоз. Но мысли о машине Такера, которая несколько секунд назад свернула туда, где произошел взрыв, заставили оперативника тут же надавить на педаль акселератора.

Господь осуждает тех, кто возлагает на людей бремя; а тех, кто снимает, пусть вопреки всякой человеческой правде, Он хвалит.

Бог создает мир по Своему образу и подобию, и это естественно: Бог - абсолютное и совершенное благо, Он не будет творить нечо худшее.

Неверие учеников выражается в отсутствии молитвы, в расчете на собственные силы, в соперничестве с бесом. "Неверие" здесь - не атеизм, а нежеланиие вверить ему себя и свою ситуацию.

Бог любит каждого как единственного. Его любовь совершенна, она не ослабеет от наших грехов и не усилится отт нашей добродетели.

Мысли вдруг вернулись к утреннему трамваю. Где все-таки я прокололся? Почему они хотели убить меня? Вряд ли они выследили Кристину. Да и билеты до Рейнензиштадта ни о чем особом не говорят. Священник ездил на семинар, а шулер, если это был шулер – на карточный турнир.

Вы задаете мне тот же самый вопрос, который интересовал следователя. Поэтому я вам отвечу то же самое. Да, в тех случаях, когда кто-то приходил на игру раньше, а кто-то позже. Тогда полковник выходил на лестницу встречать гостя, и тот, пришедший ранее, оставался на несколько минут один. Но на несколько минут.

Нет, не сходится. Секретарь говорит, что почти не сталкивается с членами клуба. Но не решающийся на самоубийство в течение долгих лет – такой член клуба не может не привлечь к себе внимания. Значит, секретарь знает, кто такой Гай Фокс. Это должен знать и юрист.