Американская политика вошла в период внутренней нестабильности таких масштабов, которые грозят похоронить не только эту страну, но и всех, кто с ней связан, неважно, в качестве союзников, противников или конкурентов, в качестве которых выступают Россия в военной и Китай в экономической сферах.

Эта книга целиком и полностью написана во время войны на Украине и под влиянием того, что происходило на фронтах, в тылу – и российском, и украинском, а также в окружающем мире, который менялся стремительно, непредсказуемо и необратимо. Как нельзя дважды войти в одну и ту же реку – вода утекает, так и жизнь меняется после мировых войн, а то, что началось, – безусловно, очередная мировая война.

Не будет верности, кроме верности партии. Не будет любви, кроме любви к Большому Брату. Не будет смеха, кроме смеха торжества над поверженным врагом. Вот мир, который мы построим, Уинстон. Мир победы за победой, мир триумфа. Под конец ты его не только постигнешь — ты примешь его и будешь приветствовать, ты станешь его частицей.

Настоящая власть, за которую мы боролись денно и нощно, это власть не над вещами, но над людьми. Как один человек утверждает свою власть над другим, Уинстон? Заставляя его страдать. Если он не страдает, как ты можешь быть уверен, что он подчиняется твоей воле, а не своей? Властвовать — значит мучить и унижать. В нашем мире не будет чувств, кроме страха, ярости, ликования, низкопоклонства.

Иногда они угрожают тебе чем-то таким... Чего ты не можешь вытерпеть, даже подумать не смеешь. И тогда ты говоришь: «Не делайте это со мной, сделайте с кем-то другим, с таким-то». И пусть ты потом притворяешься, что просто схитрила, сказала им, чтобы они перестали, а сама так не думала. Но это неправда. Когда это происходит, ты думаешь именно так.

Большой Брат смотрит за тобой.

Он одержал победу над собой. Он полюбил Большого Брата.

Война — это мир. Свобода — это рабство. Незнание — это сила.

Подобно «уздечке для сварливых» позорный стул применялся преимущественно для сварливых женщин: публичное наказание считалось эффективным способом влияния на них. По сути, это была разновидность позорного столба или колодок, наказание через стыд. Иногда жертву могли просто выставить перед дверью собственного дома под насмешки прохожих; иногда – посадить в тележку и провезти по улицам.

Для ног они применяют инструмент под названием «кьячен». Он состоит из трех соединенных деревянных брусков, один из которых зафиксирован, а два других подвижны. Между ними помещают ноги и сдавливают, пока пяточная кость не порвет стопу. Они также вкладывают между пальцами кусочки дерева, называющиеся «теандзу», крепко прижимают их и затем оставляют так на некоторое время.

«Дочь падальщика» стала идеальным орудием... Палачам была особенно удобна портативность устройства, которое можно было взять с собой куда угодно, при необходимости – быстро сложить и унести в соседнюю комнату. Кроме того, этим инструментом любили пользоваться палачи, предпочитавшие беречь скромность жертв-женщин. Для подобных пыток человека не требовалось раздевать.

В средневековье и период Ренессанса дыбы совершенствовались: механизмы теперь позволяли управляться с ними в одиночку. Ролики с шипами, как на этой модели из Германии, выглядят устрашающе, но их основной функцией было сделать инструмент удобным в обращении.

Некоторые специалисты утверждают, что «главный инструмент палача – кулаки и сапоги. Остальное излишне»... Однако многие представляют пытки так: камера с загадочными механизмами, зубчатыми колесами, крючьями и так далее, - потому что смотрят слишком много фильмов ужасов. А правда в том, что столетиями люди изобретали устройства для пыток куда более сложных и методичных, чем банальное избиение.

Рядовая Линди Энгландиз военной полиции США держит беспомощного пленного на поводке, как собаку. Это – знаменитая фотография из иракской тюрьмы в Абу Грейбе. Когда-то предполагалось, что присутствие женщин в армии – примета современной цивилизованности. Однако жестокость, как оказалось, не ограничивается ни возрастом, ни полом.

Последний раунд изнурительного боя между двумя претендентами на наследство бывшего Советского Союза завершался на руинах этого государства. Каждый из них на свой лад способствовал его разрушению. Один, расшатав его идеологический фундамент и демонтировав внутренний железный каркас, другой, — расчленив его на национальные сегменты.

По словам украинского президента Кравчука, «Михаил Сергеевич, конечно, выдающийся человек, но ему не хватало характера. Будь на его месте в Кремле во время нашей встречи в Беловежье Борис Николаевич, боюсь, мы бы не разъехались живыми и здоровыми по домам и уж во всяком случае не остались бы на свободе». Это было сказано с сочувствием по отношению к одному и с почтением по отношению к другому.

На каком-то этапе, когда речь зашла об уточнении границ, Кравчук задал Ельцину каверзный вопрос относительно Крыма: «Что с ним будем делать, Борис Николаевич?» Ельцин, находясь в приподнятом настроении и готовый отблагодарить украинского собрата за услугу в реализации его замысла по освобождению от обременительного «Союза с Горбачевым», отрезал: «Забирайте!»

...была ли в принципе поставленная Горбачевым цель заведомо недостижимой? ...не подтвердил ли провал путча, что Горбачеву все-таки удалось свершить главное, к чему он стремился, — дотащить советское общество до рубежа, за которым невозможно возвращение вспять? В одном из наших разговоров он сказал мне: «Понимаешь, Андрей, моей задачей было выиграть время для перемен, начавшихся внутри общества».

Горбачев недооценил очевидные последствия собственных шагов. Стремясь высвободиться из партийных объятий, он одновременно освобождал и партийный аппарат от обязанности ему подчиняться... в «награду» за свои усилия по оживлению политически оскопленной партии он получил активную оппозиционную силу, готовую решительно сопротивляться его собственному проекту.

Ровно через два часа Михаилу Сергеевичу Горбачеву предстояло покинуть этот кабинет... За оставшееся время он решил еще раз в моем присутствии перечитать вслух текст своего телевизионного обращения... Так я стал первым привилегированным слушателем заявления об отставке первого и последнего президента СССР. Эта роль меня не радовала.

Американская блокада Кубы продолжается до настоящего времени. С момента кубинской революции в 1959 году и до 2016 года, когда на остров приехал Барак Обама, ни один высокопоставленный американский представитель не посетил Кубу. Единственным исключением в 2004 году стал бывший президент США Джимми Картер, с которым у Фиделя Кастро сложились добрые отношения.

Повезло ли планете с Хрущевым – сказать трудно. То, что в критический момент он сделал шаг назад – его несомненная заслуга. Но трудно себе представить, чтобы Сталину и/или Молотову пришла в голову идея устанавливать ядерные ракеты на Кубе... только Хрущев решил придать внешней политике глобальный размах, распространив свою активность на Ближний Восток, Африку, Латинскую Америку.

Победил разум. Поэтому в моей памяти сохраняются наилучшие воспоминания о покойном президенте Кеннеди. Он проявил трезвость ума, не дал запугать себя, не позволил опьяниться мощью США, не пошел ва-банк. Не требовалось большого ума, чтобы развязать войну. А он проявил мудрость, государственную мудрость, не побоялся осуждения себя справа и выиграл мир.

В случае с Карибским кризисом судьбы мира зависели от решений всего трех человек: Никиты Сергеевича Хрущева, президента США Джона Фитцджеральда Кеннеди и Председателя Совета министров и Первого секретаря ЦК Коммунистической партии Кубы Фиделя Алехандро Кастро Руса... Поэтому и начнем с трех личностей, чьи решения и заварили всю эту кашу, и позволили нам выжить.

Тринадцать дней США и СССР стояли лицом к лицу, и у каждой из этих стран была возможность взаимно уничтожить друг друга. Главы обоих правительств понимали, что война между их государствами могла быстро привести к применению обеими державами термоядерного оружия, что убило бы миллионы людей. Мы можем только смутно представить, как военный конфликт на Кубе мог бы изменить ход мировой истории.

В октябре 1962 года вполне могли погибнуть сотни миллионов людей, а многие страны оказались бы просто сметенными с лица земли. Убийственные последствия ядерной войны ощутили бы немногие выжившие в ее огне в самых отдаленных уголках Земли. У меня, дошкольника, у всех, живших тогда в Москве, в других городах и поселках Советского Союза, не было шанса уцелеть.

— Это из нее талант прет, понимаешь? Она талантливая, только образования нет, и жизнь была тяжелая — война, блокада… родные поумирали все… Если б ее вовремя образовать, вышла бы птица большого полета. Может, министр финансов, может, гениальная актриса…

Участковый нахмурился и вошел. Вера налила ему в большую кружку компоту и отрезала кусок пирога с яйцом и луком. Ей слишком часто приходилось сидеть на диете, особенно в те месяцы, когда почти на всю зарплату закупала в художественном салоне материал — холст, бумагу, подрамники, лак…

Рассудив, что полтора месяца — довольно жирный кусок от ее, безусловно, смертной жизни, утренние занятия самосовершенствованием она прекратила, но все еще была убеждена, что, закрыв глаза и вызвав в воображении круг зеленого цвета, можно сосредоточиться и усилием воли погасить любые нежелательные эмоции — например, ярость при виде задвижки на двери, которую приколотила старая тюремная комедиантка.

Вообще Вера была настроена миролюбиво, мрачно-миролюбиво. Вечерами сидела в своей комнате и часами рисовала автопортреты, поминутно вскидывая глаза на свое отражение в остром осколке когда-то большого и прекрасного зеркала. Иногда раздевалась до пояса (натурщицы были не по ее студенческому карману) и таким же сосредоточенно-цепким взглядом, словно чужую, вымеряла себя в зеркале...

Если же рассказывать толково и подробно… то эту жизнь надо со всех сторон копать: и с начала, и с конца, и посередке. А если копать с усердием, такое выкопаешь, что не обрадуешься. Ведь любая судьба к посторонним людям — чем повернута? Конспектом. Оглавлением… В иную заглянешь и отшатнешься испуганно: кому охота лезть голыми руками в электрическую проводку этой высоковольтной жизни.

Не помню названия улиц. Впрочем, их все равно переименовали. И не люблю, никогда не любила глинобитных этих заборов, саманных переулков Старого города, ханского великолепия новых мраморных дворцов, имперского размаха проспектов. Моя юность проплутала этими переулками, просвистела этими проспектами и — сгинула.

Перекосов резко шагнул к нему и сгреб в охапку. Саша сделал все возможное, чтобы не допустить этого, и блок поставил, и руку попытался взять в захват, но мужик своей чудовищной силой просто смял его.

Человек в маске и бронежилете уйти не мог, под головой у него уже скопилась целая лужа крови, и она продолжала растекаться. В воздухе остро пахло порохом, более того, Саше показалось, что под сводами подвала все еще гуляет эхо выстрелов.

Рука противника оказалась в жестком захвате, дальше крутящий момент с переходом на болевой прием, и победа. Верзила взвыл от боли с заломленной за спину рукой.

Сивый большой мастер по части мокрых дел, и он уже готов на убийство. Живым из этих тисков можно было выйти только в двух случаях, или вернуть деньги, или убить всех, начиная с Каймана.

Сарычев не стал ждать, когда противник придет в чувство, ударил его ногой – мощно, с оттяжкой, в пах. А когда парень согнулся в поясе, правой рукой взял голову в захват.

Предположительно, трупы пролежали в земле два с половиной года, гнилостные изменения сожрали папиллярные узоры на пальцах, зато сохранилась татуировка на ноге у блондинки, хоть и с трудом, но ее удалось прочитать.

Градус веселья становился все выше. При каждом вопросе стрелка послушно прыгала на нужную цифру. Сумма на огромном экране, расположенном за спиной Дарьи, прибавляла нули.

Возле створки на полу сидел щуплый темноволосый молодой человек. При падении он ударился об стол так, что теперь куртка и футболка у него были обильно залиты кровью.

Стас вылетел вслед за ним на веранду. Под крики перепуганного мангальщика он схватил стул и метнул в беглеца. Снаряд попал в цель. Клиент взвыл, упал на колени, поднялся и опять побежал.

Он был коронованный вор в законе, но не смог спасти своих ребят, ему это не помогло. Их перерезали за полгода. Рядом с каждым телом непременно лежала игральная карта бубновой масти.

Тело обнаружил дворник рано утром. Смерть, по заключению судмедэксперта, наступила примерно в двадцать три часа вследствие асфиксии. Она была задушена куском провода, который оперативная бригада сразу же обнаружила рядом с трупом.

Угрозы подействовали. Раздались тяжелые шаги по ступенькам, хлопнула дверь подъезда, но Даша все так же стояла без движения в темном коридорчике своего нового жилья. От страха она стала словно ватной, тело не слушалось ее, а в голове плавал туман.

Оснований для обыска было достаточно, плюс показания сотрудников курорта о том, что у Немировых был конфликт с обеими погибшими девушками. И следы замытой крови в их ванной комнате.

Реагент тут же выявил следы крови на кафеле, по бортику ванной, по дну и около слива. То есть эта ванная потенциальное место преступления. И значит, именно здесь недавно была убита горничная Галина.

Вскрытие делали уже в районном центре. Местный патологоанатом подтвердил первоначальное мнение, что смерть от кровопотери. А следствие потом пришло к выводу, что произошёл несчастный случай.

Елизавету нашли мёртвой в саду. Она была в форме бармена, на теле из повреждений лишь две небольшие ранки в районе шеи, лицо бледное, в руке зажата белая роза, рядом корзина с яблоками.

Они поспешили туда и обнаружили садовника и туристку, которые склонились над телом неизвестной девушки. Стройная блондинка с длинными волосами и смуглой кожей была без сознания.

Смельчаки, которые поздним вечером рискнули покинуть свою комнату и побродить коридорами замка, рассказывают, что видели тень старого вампира, слышали его зловещий шепот в замке, и вздохи от которых буквально оторопь берёт.