Мало-мальски внятного объяснения мотивам своего поступка трое обвиняемых так и не дали. Тем не менее двое адвокатов были оправданы вчистую. Шульц, правда, очень много и горячо говорил о своей пылкой любви к Штейн – быть может, потому и был признан пусть и виновным, но «действовавшим в состоянии умоисступления и потому не подлежавшим наказанию»...

Мелко работал человек. Никакого сравнения с мошенником высшего класса, отставным юнкером Ясинским. Этот «работал» не в пример виртуознее. Этакий чертовски элегантный молодой человек приятной наружности, с изящными манерами и всем светским обхождением.

Под прикрытием красивых и пышных слов о высшем совершенствовании и всеобщем благе, под соусом из «всевозможных тайных наук» процветает тирания и наушничество, богатых простаков завлекают в «ложи», выворачивая карманы по полной программе...

Когда после изгнания Наполеона русские финансисты по горячим следам попытались изъять фальшивки, выяснилось, что опознать все попросту невозможно, очень уж хорошая работа. А потому определенное количество «парижских денежек» так и обращалось по России вплоть до денежной реформы.

Русский флот прочно держал Архипелаг, а вот суша оставалась в руках турок – и Балканы, и побережье Средиземного моря чуть ли не до Гибралтарского пролива. У военных свои заботы, а у купцов – свои. Поэтому по всему Средиземью самым активным образом плавали многочисленные «торговцы», во всех направлениях.

Как бы ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только такой, какая ты сейчас, сегодня.

Надо только хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целую пинту шоколадного мороженого, а то и все это вместе, – лучшего лекарства не придумаешь.

Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток, поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…

Первое, что узнаешь в жизни, – это что ты дурак. Последнее, что узнаешь, – это что ты все тот же дурак.

Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все – значит, ему все еще семнадцать.

Как бы ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только такой, какая ты сейчас, сегодня.

Надо только хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целую пинту шоколадного мороженого, а то и все это вместе, – лучшего лекарства не придумаешь.

Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток, поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…

Первое, что узнаешь в жизни, – это что ты дурак. Последнее, что узнаешь, – это что ты все тот же дурак.

Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все – значит, ему все еще семнадцать.

— Хорошо. Очень хорошо, — на ломаном шведском сказал Садик. — Всё в порядке. Очень хорошо. Полицейский удивлённо посмотрел на биты и желез- ные прутья, которые все держали в руках. Я ждала, что он спросит об этом. Или выведет всех из машины. Но полицейский ничего не спросил, только пожелал нам хорошего пути и сделал знак, что можно ехать.

Карлыгаш показала, как вычищать грязное сено и куда выносить. — И ты пошла работать на ферму? — спросила я. — Нет, несколько лет была суррогатной матерью. Для одной шведской семьи, они хотели троих детей. — И сколько же ты получала? — Сто сорок тысяч крон за каждого ребёнка. Почти четырнадцать тысяч евро. Плюс полный пансион на время беременности. Хватало и на жизнь.

— А физической работой занималась? — скептически оглядел он меня. Я вспомнила сбор клубники, и мне захотелось распла каться. — Русская женщина коня на скаку остановит и в го- рящую избу войдёт, — решила я отшутиться. — В горящую избу? Зачем? — растерялся швед. — Ну, это такая пословица у нас в России. — А, в России. Тогда ладно. Но в Швеции, если что, сразу звони 112.

Когда Бу позвал меня на архипелаг, я предполагала какое-нибудь романтическое уединение, зажжённые свечи, вино, незастланную постель, домик с видом на Балтийское море. Но на причале острова Сёдра Ингмаршё нас ждали три женщины, в дождевиках и резиновых са- погах. — Это мои сёстры, Гунилла, Оса Мария и Стина. Мы обнялись.

— Мне нравится Россия, я прожил там два года, — грустно сказал Никлас. — Но когда я говорю здесь, в Швеции, что хотел бы вернуться, на меня смотрят как на сумасшедшего. Они думают, там опасно, там стреляют, как на Диком Западе, некоторые и правда верят в шутки про медведей на улицах.

Я завела аккаунт, залила пару удачных селфи, но та- ких, чтобы были не очень похожи на мои фото в швед- ских газетах. Не хотелось, чтобы меня тут узнал кто-то из знакомых. Приложение выдало всех мужчин поблизости, и все они были красавчики. Палец устал ставить сердечки.

Он клятвопреступник, прав Ираклий. Джона охватил стыд, который быстро превратился в страх. Он не мог разглядеть даже собственные руки, его трясло от холода. Придется искать обратную дорогу в темноте. Спотыкаясь, он спустился по лестнице в воду, и, вытянув перед собой руки, побрел обратно. Джон чувствовал прикосновения плававших вокруг костей, прошел через три комнаты и увидел впереди свет.

Сияющая жемчужина Средиземноморья, Город специй, Город шелка, Город чудес — Аль-Искандария. Александрия раскинулась перед Юсуфом, когда он стоял у окна на высоком маяке. Иглы Клеопатры, обелиски-близнецы, что стояли в порту, казались не больше зубочисток. Войска прибыли в Александрию сегодня. Делегация горожан встретила их возле стен и принесла Ширкуху голову фатимидского градоначальника.

Он почти сразу догнал последнего франка. Рыцарь взмахнул мечом, но Юсуф его отбил, тут же сделал ответный выпад и попал врагу в подбородок. Кровь брызнула на песок, рыцарь упал. Теперь Cаладина от короля отделяло пять воинов. Он снова пришпорил своего скакуна, промчался мимо одного, потом второго, принял удар на щит, когда обгонял последнего, и теперь перед ним остался только король.

— Я ему не верю, — пробормотал священник. Амори встал с трона и положил руку Вильгельму на плечо. — Как и я, друг, — сказал король. — Но мы не можем упустить такую возможность. Напиши Боэмунду из Антиохии и Раймунду из Триполи. Им придется защищать нашу северную границу в мое отсутствие. — Амори посмотрел на коннетабля. — Собирай армию, Онфруа. Мы выступаем через две недели.

Юсуф недовольно посмотрел на евнуха. — Чего тебе нужно? — Я лишь хочу помочь, — ответил Гумуштагин. — Мы связаны друг с другом. Ты спас мне жизнь, Саладин. И мне известна твоя тайна. — Он понизил голос до шепота. — Ребенок Азимат — твой сын — станет монархом, когда Нур ад-Дин умрет. Внутри у Юсуфа все сжалось. Гумуштагин был опасен, как змея, и единственный знал правду.

Джон мгновенно перевернулся на спину — острие клинка монарха застыло перед его лицом. — Ты неплохо сражался, Джон. Однако поединок закончен. Ты сдаешься? Джон попытался подняться, но Амори наступил ему на грудь, заставив снова лечь на землю. Джон посмотрел мимо клинка в голубые глаза короля, а потом на серое небо над ними. Значит, вот так все и закончится. Джон закрыл глаза. — Сдаюсь.

Любовь - не пробежка по открытому и ровному лугу, но подъем на высочайшую гору, когда приходится ломать ногти и обдирать пальцы и когда, достигнув вершины, видишь, что это еще не конец, а начало, и что спуск к следующей горе долог и труден.

- Ты когда-нибудь влюблялся? - спрашиваю я. - Однажды. - И как оно? - Как будто от тебя отрезали кусок, и ты жил, не замечая этого, а потом его тебе вернули, и ты вдруг понял, каково оно, когда ты весь целиком.

Любое путешествие приятнее, когда делишь его на двоих.

Иногда самого лучшего варианта не бывает. Иногда нам предлагают два плохих. Так устроено в жизни.

Смысл жизни – а уж тем более детства – не в том, чтобы быть лучшим.

Солнечные лучи лились в окно, расположенное в конце коридора. Пылинки танцевали в ярком свете, и, глядя на них, я чувствовала себя так, словно стоит затаить дыхание.

Ты никогда никому не понравишься, потому что ты сама себя не любишь.

Кроме того, в мире слишком много невежества, и нельзя расстраиваться по любому поводу. Если бы я огорчался из-за каждой мелочи, то постоянно пребывал бы в плохом настроении, а я не хочу быть как моя мама.

Любое проявление эмоций страшно ее сердило. Возможно, потому, что, теряя контроль над своими чувствами, она ощущала себя слабой и уязвимой.

Наверное, все вокруг гадали, что такого Эллиотт нашел во мне, чего не разглядели они. Но как только наши взгляды встретились, все это перестало иметь значение. Мы словно перенеслись далеко отсюда, сидели на краю Глубокого ручья и срывали травинки, делая вид, что вовсе не хотим взяться за руки. И в этот миг боль и злость, которые я так долго копила, испарились.

Мы каждое мгновение упускаем возможности.

Если я уйду с разбитым сердцем, ты уйдешь с кровоточащим носом.

Как мальчики могут быть такими глупыми, а папа, который сам когда-то был мальчиком, таким чудесным?

Возможно, я нашла своего принца. Я всегда знала, что это произойдёт, и, да, технически он не принц, но не обязательно быть королевских кровей, чтобы стать таковым. Он ведёт себя как принц и обращается со мной как с принцессой. Он всегда так делал. О чем ещё может мечтать девушка?

Проблема неприятностей в том, что начинаются они всегда с веселья.

Горе меняет тебя. Заставляет реагировать на все по-другому.

- В жизни нам приходится принимать не легкие решения. Но это не значит, что эти решения не правильные. - А что, если они не правильные? - Тогда вступает в дело судьба и все меняет. Ты просто должна ей довериться.

Когда ты молчишь, ты замечаешь намного больше.

Перед лицом печали и утраты, никакие слова не могли быть утешающими и адекватными.

Люди не рождаются жестокими. Такими их делает жизнь.

Женщина на несколько минут задумалась. Полицейские говорили, что посетительница выходила от Риты в час убийства. Значит она подозреваемая или сообщница убийцы?

В ответ полковник, молча показал взглядом на тумбочку. Там лежал электрошокер, вилка зарядки была включена в розетку.

Суицидники стараются не раздеваться догола, или даже надеть что-нибудь, чтобы «выглядеть прилично». Сюда же и записку в виде стихов можно отнести, и скальпель: он ведь оставляет после себя аккуратный ровный разрез.