Ну вот, облегченно вздохнул автор, утирая пот со лба и откладывая перо. Мы с вами пропутешествовали по тысячелетней почти истории отечественного криминала. Изучили тех, кто бегал. А в следующей книге подробно рассмотрим работу тех, кто догонял и ловил: деятельность и историю полиции, особенно сыскной, тюрьму и каторгу. Заверяю: скучно не будет...

Увы, тот же бес однажды попутал и лицо духовное – Митрофанию (в миру – баронессу Розен), игуменью Серпуховского Владычного монастыря и начальницу Московской Владычие-Покровской общины. В 1874 году она оказалась под судом за то, что вместе с сообщниками (три купца и врач) подделала векселя двух купцов, а также обманом присвоила почти полумиллионное состояние .

Сначала в Зимнем дворце у императрицы Марии Федоровны после вечерних семейных «посиделок» стали пропадать драгоценности, и такое случалось не раз. Потом в Мраморном дворце, где жил великий князь Константин Николаевич, неведомо куда исчезли очень дорогие изумрудные серьги – подарок Константина супруге.

Великий князь Сергей Михайлович наверняка был в ярости: из казны ушли миллионы золотом, но ему самому не досталось ни червонца. В данном случае даже он оказался бессилен – проект шел через Морское ведомство, поскольку речь шла о морских орудиях

Среди следователей, конечно, не нашлось самоубийц, решившихся бы не то что «допросить» (Боже упаси!), а просто побеседовать о финансовых делах с великой княгиней – как и все члены Дома Романовых, неподсудной российской юстиции. Дело пришлось закрыть, чиновника выпустить, глядя ему и спину с бессильной яростью. Ничего удивительного, что храм стал «долгостроем».

Николай на доклады заглядывал от случая к случаю, а в последние три года царствования Александра III не приходил вовсе. Всей этой скукоте наследник предпочитал общество гвардейских офицеров – уж там-то было гораздо веселее, там пили шампанское дюжинами и, деликатно говоря, живо общались с балеринами и прочими доступными красотками.

Гордиевского можно отнести к категории «идейных» предателей. Сноудена возмутила незаконность действий американских спецслужб. Полковник ГРУ Олег Пеньковский прельстился «красивой жизнью» на Западе. Михаил Бутков совершил этот шаг под влиянием жаждавшей европейского комфорта любовницы.

Как-то раз, обсуждая с коллегой и другом из социалистической Болгарии очередное выдворение из Англии советских разведчиков, Ким шутливо заметил: „На месте шефа МИ-5 я бы выгнал не разведчиков, а „чистых“ дипломатов.

Как-то Руфина предложила мне: «Давайте посмотрим вместе содержимое папочки». Сели и посмотрели. Надо же, да это его личные манускрипты — многостраничная рукопись, начало книги о его жизни, за которую взялся Ким!

Захожу в садик с подарком — двумя бутылками виски (обычный « Johnny Walker Red Label», дорогих сортов старик не признавал). Феннер в кресле, укутан пледом. Неровно выбрит чужой рукой (видимо, дочерью), одет в поношенный темный костюм...

Через пару недель едем все с тем же Кубасовым в Брайтон «на консерваторов». Опять огромный курзал гранд-отеля, опять тусовка и пиво. Поздний ужин с друзьями — английскими журналистами закончился уже за полночь.

Еще в годы моей службы кто-то из кадровиков позволил мне заглянуть в свое личное дело. Там я не без интереса узнал, кто же писал на меня отзывы и что в них говорилось. Самым интересным было, однако, заключение психолога, сделанное при приеме меня на работу в разведку. Ключевая фраза там — «обладает повышенной эмоциональной возбудимостью». В самую точку!

Я верю, что самое главное на свете — это быть счастливым! Счастье. Невзыскательное, как бокал шоколада, или непростое, как сердце. Горькое. Сладкое. Настоящее.

Спокойно! Я подрабатываю водителем автобуса уже 40 минут!

Он вечно все прячет. Как ордеры на арест под ковриком в магазине.

Убирайся отсюда, ты, равнобедренный монстр!

Диппер, личность Стэна - одна из величайших тайн. Как и вопрос, можно ли облизнуть локоть.

Помни: реальность - это иллюзия, вселенная - голограмма. Скупай золото! Пока!

Хочу целовать его. Быть с ним. Сейчас. Всегда. Снова и снова.

Его дыхание обжигает мою кожу. В каждом его вдохе бьется мой пульс, в каждом мучительном выдохе – вся моя жизнь.

Никто лучше меня не знает правил этой игры. Брать, что дают. Ничего не давать взамен. Уходить, не прощаясь

Перешагнув через покойную в зал, я мельком посмотрел на ее руки. Браслет был на месте. Убийцу он явно не заинтересовал. Значит, исполнитель был настоящий профессионал, которому платят так хорошо, что он не стал размениваться на мелочи.

Кто сказал, что это не обычное убийство? Кто сказал, что ее и в правду убили не при попытке ограбления? Сколько человек в курсе, что мы с ее помощью, с помощью ее показаний, собирались раскрыть убийство сенатора?

Труп Фаины был не в коридоре, а скорее на входе в зал или между ними. Одета она была в домашний халат, рядом лежали свалившиеся с ног тапочки. Шею ее все еще обвивала двойная бельевая веревка с узлами на концах, использовавшаяся убийцей в качестве удавки.

Как всегда в таких случаях, дверь в квартиру, где произошло убийство, была нараспашку. Двое оперов, вместо того, чтобы совершать поквартирный обход, покуривали на лестничной площадке. Меня они приняли за приехавшее с проверкой руководство.

В доме напротив, где горело одно окно, вдруг засветилось второе. С минуту я подождал, не загорится ли третье. Нет, пока только два. В этой пьесе пока только два покойника.

Вчера, около восьми часов вечера, в одном из «спальных» районов Новосибирска выстрелом из снайперской винтовки был убит член Совета Федерации Ралиф Сарибеков, в прошлом известный бизнесмен, основатель и руководитель «Сибирской инвестиционной компании».

Брайер долго практиковала сложный рисунок на холсте, чтобы избежать ошибок. Каждое движение кистью требовало точности и твердой руки, и чем дольше Брайер балансировала в неустойчивом положении между небом и землей, тем сложнее ей было работать.

Согласно Закону Целостности, первому из трех законов проклятой живописи, проклятие, нанесенное на объект, будет влиять на него полностью, независимо от того, были ли части этого объекта затронуты во время живописи. Точно так же, как проклятие, нанесенное на одну из обшивочных досок, могло разрушить весь дом...

Эта история начинается с проклятия. С маленького проклятья, которое было недостаточно сильным, чтобы покалечить врага или разрушить чью-то жизнь.

Брайер изучала проклятия с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы удержать в руке кисть. Магия была ее второй натурой, и рисовать что-то без магических свойств для девушки было по-настоящему трудно, но необходимо, чтобы иметь возможность замести за собой следы.

Я почти слышу, как море зовет меня, когда я начинаю спускаться.

Небо вокруг Цитадели спокойно. Я делаю длинную, медленную петлю, пересекаю фьорд, избегая города, затем поворачиваю и лечу вдоль подножия гор обратно вглубь страны. Над лесом я глубоко дышу, наслаждаясь смешанным запахом сосновой смолы и распускающимися по ночам цветами зимней розы. И в полете я обретаю покой. Каждый взмах крыльев, кажется, уносит меня все дальше от моих человеческих проблем.

Зима заключила мое королевство в ледяную клетку.

Погружаясь в холодную воду озера, я отдаюсь силе, которая всегда ожидает меня под кожей. Я позволяю себе обратиться из человека в лебедя: волосы превращаются в перья, мышцы смещаются, а кости утончаются и светлеют.

...я развернула на столе карту Эдинбурга. Простую карту, как те, которые продавали туристам в каждом газетном киоске. Уголки я зафиксировала книгами, чтобы они не скручивались, и взяла компас, принесенный из Архива. Циферблат у него уже пожелтел, корпус заржавел, а шепот раздавался очень тихо, как будто его магия устала и умирала, при том что это невозможно. Магия вечна.

Живи я здесь, не упускала бы возможности каждый день гулять по пляжу и любоваться закатом. Я любила бывать у моря и любила часами напролет вслушиваться в шум волн. Очень жаль, что в большинстве случаев у меня не хватало на это времени.

Магия — не игрушка, и кажется, я обязан напомнить тебе, что ее разрешено применять только в крайних случаях.

— Тебя это не раздражает? Постоянное бормотание в ушах? Я повернула голову к Риду. — Не знаю, тебя раздражает видеть цвета? — Нет. — Вот и ответ. С магией то же самое. По-другому у меня никогда не было, я слышу это с рождения. Ее шепот всегда был и никогда не стихнет.

Нет, я не сложная, а вот магия — вполне.

Музыка звучит в моей голове, музыка наполняет мою душу, и даже когда закрываю глаза, мне видится мелодия, которая увлекает меня за собой, пока я сама не становлюсь музыкой.

Ты нужна мне, Саммер. Вся ты. Я не просто хочу, чтобы ты сопровождала меня. Я хочу работать с тобой. Я хочу писать с тобой песни, слышать, как ты поешь. Соединить нашу музыку. Я не хочу быть без тебя...

— В моей жизни вообще мало что имеет смысл.

Я здесь, потому что люблю музыку. В любой форме. Она — моя жизнь, и я наполню ею каждую минуту, что бы ни случилось сегодня.

— Я ненавижу тебя за то, что ты мне так нравишься, — сказала я. Уголки его рта дернулись. — Что ж. Мне нравится, когда ты ненавидишь меня.

Я думаю, что ты здесь, потому что хочешь, наконец, начать жить.

Только сейчас Юсуф заметил, что пол в салоне испачкан кровью. Он шел за голубым костюмом, стараясь не наступить в кровавые подтеки. На кровати в соседней комнате лежал мужчина средних лет с короткой бородой, накрытый до шеи простыней, пропитанной кровью.

Заложник сидел, не отрывая взгляда от лица Юсуфа и втянув голову в плечи. Автоматные очереди за дверью продолжали грохотать, усиленные эхом. Страшный удар потряс дверь. Замок и одна петля не выдержали.

Энергии гордыни, отправленные нами в духовный мир, возвращаются энергиями унижения. Энергии величия – энергиями ничтожества, энергии самолюбования – энергиями самоуничижения

Евреи слишком отделяются от других народов, вызывая раздражение? Именно так. Они проникли во все области жизни и пытаеюся везде занять ключевые посты? И это верно. В конце концов, это всем надоест. В этом вы тоже правы. Как и в том, что друзья отвернутся, а враги окрепнут. Наше государство разрушат, а нас сбросят в море. Восемь миллионов не могут вечно сопротивляться миллиарду врагов.