— Куда подевалась нахалка, которая пыталась меня обобрать много лет назад? — Ну, я могу украсть пару инструментов, по старой памяти.

Видеть, как разрушаются твои мечты, больнее, чем никогда не мечтать.

И в извечной передаче друг другу этой терновой эстафетной палочки и заключалось самое обидное: то, что женщины, какими бы умными и сильными они ни были, всегда определялись мужчинами, рядом с которыми они стояли.

Везение – это сказка, которую мы себе рассказываем, чтобы почувствовать себя лучше, когда мир оказывается к нам зверски несправедлив.

– Но песни всегда такие печальные. Разве любовь не может быть счастливой? – Поэты не пишут песен о счастливой любви. Трагедии лучше ложатся на музыку.

Когда люди напуганы, когда они загнаны в тупик, они не кричат. Они прячутся сами, прячут своих близких, ищут любого укрытия, молясь, чтобы опасность прошла их стороной.

Похоже, чудеса случаются. Спасибо, Амурский Утёс, ты подарил мне новую жизнь, и клянусь, что я постараюсь прожить её, как говорил Павка Корчагин, так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…

Лейтенант мечтал после госпиталя поехать на Родину, подняться на утёс, вдохнуть синь амурских просторов и помянуть всех погибших на этой войне. Он умер, не перенеся операцию.

После недолгого изучения настоятель уверенно распознал в них язык древних Хань времён империи Сун. Ему даже удалось прочесть надпись. Она гласила: «Забытый спаситель ждёт тебя в Храме Вечного Покоя».

В пантеоне даосских кумиров есть Дух Юниса. Посвященные ему кумирни иногда называют «Храмом Вечного Покоя» или «Храмом Вечного Отдохновения».

Я чувствовал запах горящей плоти и плакал. То были слезы счастья. Мне удалось избавить этот мир от зла. Я стал инквизитором.

Море оставляет свой след на всем, к чему прикасается.

Казалось, его жизнь давно уже закончилась, все просто ждали, когда же он сам это осознает.

Ни одна ведьма не покинула зал суда невиновной.

Отец всегда говорил, что истина абсолютна. Любые ее версии — ложь.

Ведьмы не боятся железа, они боятся того, что за ним следует.

Прошла минута, но тонкий плач все не прекращался. В какой-то момент он на секунду прервался, а потом все началось сначала. Должно быть, это голос моего безумия, понял Фрэнк. Я схожу с ума...

Когда мы вернулись к своему столику, книга нашей дочери лежала на месте, но ее самой нигде не было. – Где же Элли? – растерянно спросила ты, роняя туфли.

В одно мгновение я выскочил в прихожую и отпер дверь еще до того как Элинор разобралась, какой из ключей ей нужен. Волосы упали ей на лицо, и когда она неверным движением руки откинула их назад, я увидел расширенные зрачки и потекшую тушь на щеках.

Парень вдруг хватает меня за запястье и глубоко заглядывает в глаза. Зрачки его кажутся необыкновенно большими, болезненно расширенными. Как лужицы чернил. Что это – контактные линзы? Странно, что до этого момента я их не замечала…

Её сердце билось так страшно, словно собиралось вырваться из груди. Бороться из последних сил, не сдаваться до смерти! В последней отчаянной попытке освободиться девушка забилась в руках палачей – но все было тщетно. Вся воля к жизни, все сопротивление словно бы вытекло из ее тела, когда Верховный жрец начал выпевать ритуальную песню - на языке таком древнем, что слова его звучали как заклятие...

И всё же пока ты едва скользишь по поверхности истории твоей души, а прошлое её глубже любого океана, многослойнее самой мудрой книги. Прожитые тобой жизни бесчисленны, как звёзды на небе, и каждая делала твой Свет немного ярче. Должен сказать, что ты один из самых ярких Первопроходцев, кого мне доводилось встречать.

— А потом я смотрю тебе в глаза и вижу твою душу, твой Свет, — продолжает он вполголоса. — И понимаю, что сделаю что угодно, чтобы тебя защитить. Потому что без тебя в мире станет совсем темно.

— Охотники за душами. Древняя секта, чья цель – отыскать Первопроходцев и навеки уничтожить их души, тем самым загасить свет человечества. — А от меня-то им чего надо? — Как чего? Твою душу, конечно же!

Парень делает шаг вперед, к фонарю, и я вижу его лицо. Его глаза – со зрачками настолько расширенными, что они кажутся двумя черными дырами. - Ты, Дженна, - произносит Дэмиен. – Нам нужна ты.

Ким постаралась, чтобы никто не заметил, что все внутри у нее похолодело. - Ладно, как тебе больше нравится, а теперь ответь на мой вопрос, - настаивала она. - Если кто-то переломает тебе все ребра, то я стану его вечным должником, но прямо сейчас должен сообщить тебе одну вещь, сука ты гребаная… - И какую же именно? - Если бы это я открыл на тебя охоту, то ты была бы давно мертва.

- Но ведь вода – вещь достаточно безобидная, нет? – спросил Брайант. Даже Ким не могла придумать, как ее могут использовать наиболее отмороженные из сидельцев. - Ха! В извращенном мозгу преступника не существует понятия безобидности, не обольщайтесь. Вода безобидна ровно до того момента, пока вы не наполните ею пластиковый мешок и не сбросите его со значительной высоты кому-нибудь на голову.

Перед ним лежал металлический куб. Пенн знал, что в процессе утилизации автомобиль, используя гидравлические домкраты и прессы, превращают в большой куб. И на первый взгляд в том почти идеальном кубе, который лежал сейчас перед ними, не было ничего необычного. Сержант взглянул на полицейских, а потом вновь перевел взгляд на куб. И увидел человеческую руку.

И только когда повторяющиеся удары проникли в ее затухающее сознание, она поняла, что это появилась помощь. Но для ее брата-близнеца было уже слишком поздно. Как и для юноши, который вчера вечером сидел возле батареи в его позе. Но ведь до девушки они добрались вовремя – хотя это не помогло спасти ее. И все-таки вчера она была жива, как и Ким тридцать лет назад.

- А ты не думаешь, что таким образом ты связываешь им руки? - Брайант, это дело мы получили всего пару часов назад. Так что у меня не было времени даже шнурки завязать, не говоря уже о чьих-то руках. Они знают все обстоятельства дела, а больше им ничего и не нужно.

- Итак, Стоун, я повторю свой вопрос: вы уверены, что это дело никак не связано лично с вами? - Абсолютно, сэр, - не колеблясь ни минуты ответила Ким и не погрешила против истины. Почти не погрешила.

Париж навсегда для меня будет иметь запах розового вина и разогретой солнцем каменной набережной.

В конце концов, у меня появился тот, кто еще долго будет моим неизменным товарищем и попутчиком – мой город, мой Париж...

Мне всегда хотелось стать такой, как она. Независимая, самоуверенная, крутящая мужчинами, как захочет.

Париж… Город мечты, город любви… В международном аэропорту «Шарль де Голль» меня сразу же мягко окутала французская речь, а все происходящее показалось каким-то сюрреализмом. Как будто все это происходит не со мной, а с героиней некоего фильма, единственным зрителем которого являюсь я сама.

Беспокойные мысли никак не оставляли. Что ждет меня впереди? Чем это все закончится? В душе перемешивались чувство гордости за то, что я все-таки осуществила задуманное, и страха, что я ввязалась в какую-то дурацкую авантюру и совершила фатальную ошибку. Какой вообще нормальный человек может вот так бросить все, собрать всю свою жизнь в чемодан и уехать в чужую страну...

С мечтой во взоре он проследил, как она уходит и растворяется в толпе. Довольный собой, опять обвел взглядом сцену прямо перед собой. Итак, какую же счастливицу из всех этих обладательниц классической красоты он изберет – чье имя и смерть воссияют в ослепительном свете неоновых огней?

– И что ты можешь сказать про нашего убийцу? – спросил Джексон. – Все подготавливает заранее, делает все по правилам. – По правилам? – Готовится. Наносит удар. Подчищает за собой. Исчезает. Он профи, и он человек дотошный. Никаких цифровых следов он ведь тоже не оставил? – Можно подумать, что тебя это восхищает. – А еще он показушник, понтовщик, манипулятор и вообще редкостная сволочь.

– Кто меня сдал? – требовательно вопросила она. – Я сам. Это я тебя нанял. По ее лицу расплылось недоверчивое выражение, в котором ясно читалось: «Ты вообще нормальный?». – Как ты, наверное, уже догадалась, я передумал. – Я не возвращаю деньги за невыполненные услуги. Джексон примирительно поднял руки. – Я этого и не жду.

Слетев вниз по лестнице обратно на первый этаж, Джексон метнулся в кухню, выдернул из деревянного блока нож с тонким лезвием. И что теперь? Откуда появится киллер? Позвонит ли в дверной звонок и прихлопнет его в ту же секунду, как он откроет? Или проскользнет с черного хода и выстрелит в спину? Парень уже наверняка прямо здесь, внутри.

Какая-то едва функционирующая часть мозга отметила, что убийца был очень скрупулезен в своих приготовлениях. Тщателен. Проведя бездну времени в доме, он наслаждался каждой секундой. И он хотел, чтобы Джексон знал это, посылал ему подсознательный сигнал: «Это твой дом, и я могу делать в нем все, что хочу. Я – твой господин».

Игнор столь же губителен, как чувство вины. Он грызет душу, не дает насладиться даже самыми простейшими вещами. Когда произойдет следующее убийство, в том будет только их вина – что не оценили по достоинству изысканнейшее из его творений, не выказали ему уважения, которого он заслуживал!

Многие подходы строятся на ошибочном предположении, будто дети могут самостоятельно регулировать свои эмоции и поведение, тогда как в действительности они еще не обладают такой способностью.

Понимание индивидуальных особенностей и потребностей каждого ребенка помогает нам соответствующим образом скорректировать наше отношение и терапевтический подход.

Многие формы проблемного поведения отражают то, как мозг и тело ребенка реагируют на стресс.

Столкнувшись с проблемным или непонятным поведением, в первую очередь мы должны спросить себя не «как мы от него избавимся?», а «что оно говорит нам о ребенке?».

Во всех городах сотрудники работали сверхурочно. Некоторые вообще не уходили на выходные, чтобы провести время с семьей. Боссы считали само собой разумеющимся звонить подчиненным посреди ночи или предлагать присоединиться к телеконференции в три часа ночи.

В Италии менеджер Uber убеждала водителей продолжать работать, несмотря на то, что операторы такси вызывали конкурентов в определенные места, вытаскивали людей из машины и избивали. Таксист из Манхэттена, столкнувшийся с финансовым крахом после того, как рост Uber ударил по традиционному такси-сервису и подорвал его доход, приехал к мэрии, приставил к голове дробовик и потянул за спусковой крючок.

Uber же обещал перевернуть всю отрасль, остававшуюся практически неизменной на протяжении десятилетий. Учитывая объем рынка такси, компания могла, сохраняя траекторию роста, заработать миллиарды долларов. Самое главное, эта новая сущность, потенциально стоящая миллиарды, была создана из ничего. Теоретически она могла за одну ночь перетащить всю индустрию перевозок из аналогового мира в цифровой.

Одним из важнейших пунктов сервиса UberCab была процедура оплаты поездки. Каланик придерживался того мнения, что вопрос оплаты вообще не должен волновать людей. Деньги будут просто списываться с привязанной к аккаунту кредитной карты. Закончить поездку было так же просто, как открыть дверь и ступить на тротуар. Никаких чаевых, никакой сдачи, никаких споров.