Пушок опустился на подстилку. За последний месяц кот сильно сдал. Он перестал следить за своим мехом, и тот обильно скатался. Шерсть из белой стала грязно серой. Половина усов сломалась, а нос превратился в одну большую ссадину – результат пьяного столкновения с мостовой. Картина перевоплощения Ученого Кота из лучшего друга во врага-завистника становилась всё отчетливее. Пушок сжал кинжал в лапе.

– Котафины – самое прекрасное место на свете. Но в соседи нам досталась Цап-Царапта. Когда-то мы были одним государством. А потом Цап-Царапта решила отделиться. Наш образ жизни, видите ли, их не устраивает. А мы всего-то отменили выборы. А то раньше столько возни было с избранием новых правителей. Приходилось бегать – агитировать, драться за голоса электората. Не надо нам такого счастья!

В какой-то момент особо прогрессивные мургиптяне даже стали высказывать крамольную мысль: «Имхокотус вон сколько лет у власти, а толку ноль. Другое дело – Пушок. Он, конечно, с судимостью, но зато как блестяще решил проблему с варварами…»

Муркин так злостно ненавидел людей и так истово обожал себя, что совершенно перестал думать о том, что он – человек. По Муркину, он был божеством. А ежесекундная рабская преданность в глазах Пушка еще больше уверяла бывшего президента, что он – не человек, а нечто гораздо большее.

Признание проблемы – половина ее решения.

Только он мог разглядеть во мне крошечные осколки света, тускло мерцающие в темноте страхов и сомнений.

Злость и обида - темные, иссушающие эмоции, особенно если на них зациклиться

У тех, кто говорит, что «время лечит», очевидно, никогда не было по-настоящему глубоких ран

Наши ошибки помогают нам трезво смотреть на мир. Ошибки и несовершенства делают нас настоящими.

Их борьба с другими подходила к концу, а война с собой только начиналась.

Прошлое далеко позади, оно оставило опыт, а будущее настолько неизвестно.

Живи сейчас — это единственное время, которым мы по-настоящему обладаем.

Вестники — для магии, их сердца запечатывали в кольцах. Город и природа — для бессмертия.

Не всем куколкам суждено стать бабочками.

Чувства легко растапливают ледяные сердца и так же, без препятствий, разбивают их на осколки. Мое не билось все то время, которое я провел без тебя.

Жизнь - это не гонка. Двигайся в своем собственном темпе, хорошо?

Мы все в какой-то мере сломаны; это часть испытания быть человеком. Разгадка в том, чтобы научиться собирать эти осколки и двигаться вперед день за днем.

Когда же почти семь месяцев спустя я наконец вернулась домой, мои чудесные кроссовки – фиолетовые, с ярко-зелеными вставками и толстыми розовыми шнурками – так и стояли в шкафу, спасенные от дождя и грязи. Совершенно как новые. А вот я была разбита. Практически сломлена. Во всех. Возможных. Смыслах.

Я бегу. Потому что не могу заснуть. Потому что Память не сможет меня поймать, если я хорошенько разгонюсь. Потому что дверь в комнату моих родителей закрыта, но Ночь не может меня не пустить. Потому что мне нельзя выходить в этот час, особенно после всего, что произошло, особенно в одиночестве. И бунт придает мне немного сил.

- Что тебя беспокоит больше всего? - Наверное, перспектива столкнуться с правдой. - Правдой о том… - Что случилось, когда меня похитили.

Дело в том, что люди верят в то, во что сами хотят верить.

Вокруг меня распространилась неестественная тьма. Я не знала, что со мной случилось. Я не могла двигаться, ни за что не могла удержаться. Меня ударило током, и я снова чувствовала свои руки и ноги. Я билась в конвульсиях, хватая ртом воздух. Однако мои легкие оставались пустыми. Я попробовала снова. В моем горле горела соль. Это должен быть сон. Я попыталась проснуться, но это мне не удалось.

Тот, кто считает, что время лечит все раны, понятия не имеет о том, каково это – терять кого-то навсегда.

Воспоминания, которые я старалась держать под замком, нахлынули на меня водоворотом.

То, что вы называете любовью, когда-нибудь вас погубит.

В каждой отрасли у харассмента своя специфика. Например, рестораны — это всегда алкоголь, который развязывает языки и рушит запреты; женщинам-менеджерам часто приходится обороняться от сильно перебравших клиентов. Кремниевая долина — рассадник молодых людей, которые за одну ночь наживают огромные состояния и не чувствуют ответственности ни перед кем.

Розанна Аркетт заявила, что готова обнародовать свою историю. И Гвинет Пэлтроу подтвердила участие в следующей статье — пообещала рассказать о «диванном кастинге» и о том, как все обставлялось: «деловые встречи», беседы о бизнесе, ассистенты, обещания звездной карьеры — весь арсенал привычных приемов сексуального агрессора.

По словам еще одной бывшей актрисы, Дон Даннинг, в 2003 году Вайнштейн предложил стать ее наставником, позвал в номер отеля, положил перед ней три контракта на роли в трех фильмах и сказал, что роль она получит, если займется на съемочной площадке сексом втроем с ним и его помощницей.

Продюсеру удалось повалить девушку на кровать. Он удерживал ее в лежачем положении легко, не применяя силы, будто бы в шутку. Потом раздвинул ей ноги со словами: «Ну только один раз войду, и мне этого хватит». Роуэне чудом удалось вывернуться и вскочить с постели.

Джоди подвела итоги: в Соединенных Штатах существует целая система замалчивания исков по поводу сексуальных домогательств. Вместо того чтобы бороться с агрессорами, система предоставляет им полную свободу действий. Женщины расписываются в молчании, это обычная практика. А те, кто их преследовал, продолжают свои игры где-нибудь на новой территории.

Разговор Джоди с Эшли Джадд продолжался целый час, и расследование немного продвинулось. Джадд назвала имена актрис, которые годами раньше тоже жаловались на домогательства Вайнштейна. Под предлогом деловых встреч большой босс пытался склонить женщин к сексу, и никто ничего не мог с этим поделать.

Вы поэт, мистер Брэдбери. Вы поэт. Вы написали сборник марсианских поэм. Это больше, чем просто вымысел, это больше, чем просто слова, это магические слова. Вы превратили Марс в реальность, и мы все отправляемся туда, не думая о возвращении на Землю, и это благодаря вам. Вы пришли туда первым. Вы первый из марсиан.

Знаете, старое должно уступить место новому. Это закон жизни.

Когда цивилизация успокаивается и прекращает воевать… не требуется доказательств, что жизнь прекрасна.

— Мы не разрушим Марс. Он слишком велик и прекрасен. — Вы так думаете? — У землян талант к грандиозным разрушениям прекрасного.

Ты искала хаос, а теперь он ищет тебя.

Потеки воска тянулись по стенам, подобно сталактитам, скалящимся со сводов. Вдали слышались музыка и смех. Нефамаэль провел Корни в распахнутые двери с узором из серебряного плюща прямо в сад, где под тяжестью серебристых яблок деревья склоняли ветви к самой земле. По саду вилась узкая дорожка из белых камней, а над верхушками деревьев смыкался сияющий свод.

Сколь бы прекрасна ни была Волшебная страна, Секреты страшные хранит в себе порой она: Раз в семилетье мы должны дань Аду поднести И десятину заплатить, от коей не спасти.

Ройбен заметил, что она вышла из-под навеса мокрых ветвей, и улыбнулся. В свете луны глаза его казались более темными, чем раньше. — На твоем месте я бы держался подальше от волшебного народа. Мы непостоянны, капризны и не ценим смертных.

Вещи с изъяном всегда кажутся нам привлекательней.Вещи с изъяном всегда кажутся нам привлекательней.

Сомнение и страх гнетут его беспокойные мысли и вздымают Ад, сокрытый в душе; ибо Ад повсюду — внутри него и снаружи, и невозможно спастись от Ада, как не дано от самого себя сбежать,..

При слиянии культур мы заимствовали друг у друга суеверия, не приобретя при том полезных вещей.

О, мир богатства и интриг, так похожий на мир, описанный в дешевых, презираемых отцом романтических книгах...

Казалось, всю свою жизнь я только и думала о том, как работает мир. Я училась подбирать коды к замкам и людям, запоминала пути к отступлению... Проблему с Билли невозможно было решить; приходилось только с ним уживаться. Но на сегодня чудовищ с меня хватит.

Зато каждый шрам напоминает о том, что я выжила. И стала воительницей Лихоземья.