Я быстро оглянулся вокруг в поисках транспорта. У крыльца стояло такси со светящейся табличкой «Свободно». Я рванул туда. – Едем за тем серым «Фиатом»! – Чего? – За серым «Фиатом»! Скорее! – Эй, тебе тут кино, что ли? – Нет, это чаевые в десять фунтов! Делай, что говорят!

– Так кто собирается взорвать АЭС? – Мосиф Калиб. – Из ООП? – Да. Тоже классный чувак. Много болтать не любит, человек дела! Они с Баллардом взорвут США! Бах – и нет США! И Канаду тоже. Бах – и нет Канады! У них связи в Квебеке. Большие связи. Бах – и готово!

Он врезался в кого-то головой. В кого-то твердого, каменного. Выдохнул: – Простите, простите… И понял, что налетел на парковочный автомат.

– Знаешь, что в домашнем насилии самое печальное, Мэтт? Жертвы боятся неизвестного будущего, боятся одиночества. И они находят оправдания – почему нужно остаться, почему нельзя выгнать обидчика… – Чтобы он за рыбками ухаживал? – Именно.

Дядя и тетя, тоже члены «Братьев», объяснили осиротевшему племяннику – мол, родители его были такими хорошими людьми, что Господь рано призвал их к себе. Им повезло.

Лорна лежала в ванне. Под водой. Невероятно, изумительно красивая. Совершенно неподвижная. Рядом плавал фен. Нет. О, Боже, нет!

Я редко смотрю телевизор, — вздохнул Владимир Путин, — но когда смотрю, и когда вдруг трансляция прерывается рекламой!.. Даже не буду говорить, что я об этом думаю... Сразу неформальная лексика у меня возникает... Так что Владимир Путин не просто частица своего народа, а его элементарная частица.

Владимир Путин вспомнил, что неоднократно бывали ситуации, когда он должен был рискнуть, поставить на карту все и решить: — Мне удавалось сделать так, как подсказывало сердце, хотя выбор и не был легким. После этого я думал: ну все, сливай воду, собирай чемоданы! Нет! Ситуация в конце концов развивалась в свою положительную сторону!

После нескольких замечаний Владимира Путина зампред комитета Госдумы по делам общественных объединений и религиозных организаций Екатерина Лахова вдруг сорвалась: — Все мужики — шовинисты! — Не, — отозвался господин Путин. — Мужики не шовинисты! Не все, во всяком случае. То есть про кого-то он сразу что-то вспомнил.

Владимир Путин внимательно слушал выступающих, изредка отвлекаясь на то, чтобы объяснить им, что такое макроэкономика (разъяснение заняло не меньше четверти часа и завершилось победной фразой: «Это ведь несложные вещи...») Судя по всему, он, пока говорил, и сам смог разобраться в этом. — А чем питаются медузы? — вдруг сильно заинтересовался Владимир Путин. — Другими медузами, — быстро ответил водо

Продвигайся слишком быстро и поймаешь смерть... Продвигайся слишком медленно, и смерть поймает тебя!

Никогда она не чувствовала себя настолько любимой – и в то же время так безбожно, так глубоко обманутой. Не Эртаном, нет. Самой природой, сотворившей его таким бесконечно желанным и таким недоступным для нее.

Нужно было остановиться, дать себе время остыть, взвесить все хорошенько. В конце концов, она ведь привыкла считать себя спокойной, уравновешенной, рассудительной женщиной. Что же сотворили с ней эти несколько недель? Как смогли растормошить, пробудить внутри доселе дремавшие силы?

Эртан промолчал, и Катя, всмотревшись в него получше, насколько позволял окутавший сад вечерний сумрак, неожиданно осознала, что он нервничает. Машинально потирает руки, прикусывает нижнюю губу, то поднимает глаза к небу, то быстро взглядывает на нее и, словно обжегшись, поспешно опускает голову и принимается смотреть себе под ноги, на опавшие с кустов нежные розовые лепестки.

Если люди больше не умирают, это может означать только одно: конец света.

Они угодили в долину смертной тени, но долина простиралась не где-нибудь снаружи. Долина таилась у них внутри. Долина эта — мы сами.

Все мы становимся океаном. Все мы становимся звездами.

В детстве я была такой злой, что думала: можно закрыть глаза и уничтожить весь мир.

Страха больше нет, потому что рай и ад — это не пункты назначения. Это наш выбор.

Проглоти свой страх, иначе страх проглотит тебя.

— Как тебя зовут, девочка? — спросил бородач. Он снова обернулся и оценивающе рассматривал меня. — Меня зовут Ханна Монтана. — А где ты живешь? — На канале Дисней. — Я повернулась к выходу. — Так что я прямо сейчас туда и и отправлюсь.

Итак, должно быть, я сошла с ума, потому что только сумасшедшие могут воображать себе вещи, которые кажутся им совершенно реальными.

Его душа словно металась в мире, полном хаоса. Какая-то часть его желала открыться, моля о помощи, а другая мечтала быть похороненной заживо. Он отчаянно боролся с самим собой, и я не сомневалась, что он терпел поражение.

Он обнял меня. Наше первое объятие. И он сделал это так непринужденно, словно мы всегда обнимали друг друга при встрече. Я тоже обняла его и, возможно, держала его в объятиях дольше, чем следовало, но мне было все равно. И, похоже, ему тоже было все равно, потому что он крепко прижимал меня к себе, пока я первая не отпустила его.

– О, милая. – Мама улыбнулась, опустив голову на плечо папы, а он крепче обнял ее. Они были так искренне влюблены. – Лучшее в родительстве — это то, что мы можем смутить тебя, подростка. Помни об этом.

Эти серые глаза… Это был тот самый цвет, который, казалось, существовал только в вычурных любовных романах, где главный герой всегда тошнотворно идеален. На самом деле ни у кого нет чисто серых глаз.

Я обожала это ощущение — сладостно-горькая любовная история между читателем и подходящей к концу книгой.

У них была самая великая любовь, о которой я знала, и не допускала мысли, чтобы они могли расстаться. Мне казалось, что их сердца бились в унисон.

Неожиданно я стою в зале Караваджо перед источающей дух мрачного насилия «Юдифью и Олоферном». На полотне — одетая в желтое платье женщина. Она только что перерезала горло мужчине, кровь брызжет на простыни, а ее служанка держит крепкими руками бьющееся тело умирающего. Смотрю на подпись к картине: Артемизия Джентилески. Она творила здесь, во Флоренции, 400 лет назад. Ух, какая ночная женщина.

Если я планировала найти во Флоренции женщин, то в Уффици они повсюду: мадонны, марии магдалины, жены Медичи, монахини, аристократки, подружки художников, праведные сеньоры, соблазнительные венеры — большая часть из них безымянна, все эти женщины — лишь прообразы для изображения кого-то другого. Женщин-художниц здесь приходится искать как иголку в стоге сена. А были ли они вообще?

Нелли Блай отправилась к главному редактору. «Хочу объехать земной шар за 80 дней, — сказала она. — Уверена, что смогу побить рекорд Филеаса Фогга». Выяснилось, что в редакции такие мысли возникали и ранее, только путешественником должен быть мужчина — женщине такое не по плечу. «Отлично, посылайте мужчину, — буркнула Нелли, — а я поеду за счет какой-нибудь другой газеты и выиграю спор».

Возьмем шотландку Изабеллу Бёрд. Старая дева сорока лет: депрессия, мигрень, бессонница. Когда доктор посоветовал ей сменить климат, предполагая, что пациентка совершит небольшое путешествие на корабле, Изабелла купила билет в Австралию и за 30 лет объехала все уголки мира, написала с десяток томов путевых заметок и была первой женщиной, принятой в Королевское географическое общество.

Карен Бликсен совсем не боялась саванны. Она руководила плантацией в Восточной Африке, выезжала поохотиться на сафари на целые недели, а то и месяцы. Там она вкушала ужин, приготовленный для неё слугами на костре, пила шампанское из хрусталя и слушала граммофонные записи. Вот если бы я была Карен! Однако я — не она, и это очевидно. Я сижу в салоне самолета на пути в Килиманджаро и почти в панике.

По ночам про себя составляю список женщин. Рисую схемы, расставляю, так или иначе, отличившихся женщин на карте мира, группирую их по роду занятий, по столетиям и месту проживания, разделяю на замужних и одиноких. Составляю очередность согласно тому, кто кому послужил примером. Думаю, куда бы мне поехать вслед за ними.

Особенность женского подхода в бизнесе состоит в том, что нам просто необходимо заниматься тем, к чему лежит душа.

Для предпринимателя очень важно окружение. Вот один из секретов успеха – на 75% из 100% мы зависим от окружения. Часто люди, которые вокруг нас, не горят идеями, что может повлиять и на нас, и нам не захочется стремиться вверх ракетой.

Предпринимательство – это об умении видеть возможности и устанавливать причинно-следственные связи.

Я твердо убеждена, что главное отличие предпринимателя состоит в том, что он всегда является новатором. Первопроходцем.

Приятно осознавать, что в современной предпринимательской среде женщины – это уже немаловажная и достаточно заметная часть. Женщина в бизнесе – реальность и состоявшийся факт, а не диковинка, как, к примеру, женщина за рулем после 90-х.

Мое желание привнести в этот мир новый формат образования в бизнесе и привело меня к тому, что вы держите в руках эту книгу, наполненную огромным количеством реальной практики и уникальным опытом успешных предпринимателей.

Хотеть нравиться другим – совершенно естественное и вполне невинное желание, если только оно не становится всепоглощающим и не ведет человека к глупым или нескромным поступкам. Учитесь узнавать и ценить похвалу, которая заслуживает того, чтобы ее получить, и вызывайте восхищение хороших людей тем, что вы настолько же скромны, насколько и красивы.

Пожалуй, я пойду прямо сейчас, прежде чем я успела подумать об этом и испугаться.

Радости быстро идут на смену горестям, и я склонна думать, что перемены уже начались.

Любовь изгоняет страх, а благодарность способна победить гордость.

Когда вы чувствуете, что недовольны своей судьбой, вспоминайте о дарованных вам радостях и будьте благодарны.

Сентябрь, 30. Нинавижу школу. Фиби Б сука. Зажимала рядом со мной нос и махала рукой, а все смеялись. Когда стояли в коридоре перед уроком кулинарии она сказала что моя мама психически ненормальная. А я сказала что ее мама такая жирная что за три года не облетишь на космическом корабле.

– Между нами говоря, приятно было бы увидеть с их стороны чуточку больше раскаяния, не помешало бы интенсивное сокрушение или, на худой конец, искреннее признание моего феерического великодушия…

Гляжу в окно на холодный серый день, на свой отважный листок. Все остальные облетели, все, кроме моего упрямого друга и мелкой шпаны вокруг ствола. Смотрю на свои руки; они похожи на руки моей матери – выступающие вены, возрастное пигментное пятно на правой костяшке. Как случилось, что я ухватилась за свободу и немного полетала, а потом меня подстрелили, и я упала в этот темный бездонный колодец?

– Пожалуйста, не надо меня ненавидеть! – блею жалобно, точно ягненок. Доктор Робинсон качает головой. – Я вас не ненавижу. Самые прекрасные слова за всю мою жизнь. – А остальные ненавидят. – Рука медленно соскальзывает с моего плеча. – Наверное, они вас не понимают.

– Трахаться-то легко, да, док? А вот поцелуй не сымитируешь! В нем – подлинная близость. Невыносим именно поцелуй. Когда вы в последний раз целовали Душку Сая? Не чмокали в щеку,, – целовали по-настоящему, растворяясь во рту… Подумайте о его рте. О, этот рот, как отвратительно он ест, какие глупейшие вещи изрекает, как идиотски кривится! Рот, смотреть на который вы обречены следующие сорок лет.