Прасковья! Я напишу дяде! Невозможно же работать! Я внушаю по телефону крупному чиновнику, как выгодно сотрудничать с мраком, а ты устраиваешь ему инсульт! И с кем нам теперь сотрудничать?

Люди, видишь ли, переживают по-разному. Одни начинают много есть, другие смеются, третьи заглатывают горе в себя

— Мы — группа Исследователей, прибывшая издалека. Я — номер один, а моего коллегу можно называть номер два. На самом деле никто из нас не первый и не второй, это просто для того, чтобы как-то различать нас.
— Ну и отлично, — произнес Кашинг, — Рады познакомиться. Но скажите, если можно, что именно вы изучаете?
— С удовольствием, — ответил № 1.— Мы были бы очень рады, сумей вы пролить свет на некоторые чрезвычайно интересные для нас вопросы. Мы изучаем технологические цивилизации, не способные к длительному существованию. Они несут в себе семена самоуничтожения. Мы посетили много планет, и везде, где технология приходила в упадок, раса погибала. Она возвращалась к первобытному укладу жизни и больше не расцветала. Здесь та же картина. Более тысячи лет люди живут как дикари, и так, судя по всем признакам, будет дальше.

Для любого человека было бы самонадеянно предполагать, что он всегда знает, что чувствует другой. Все, что мы можем, это попытаться понять чувства наших детей. Мы не всегда будем достигать цели, но наши усилия не пропадут втуне.

Нет правильных или неправильных реакций. Что бы вы ни чувствовали, это нормально для вас.

— Звери ни при чём, — отбился брателло, — просто людей убеждает само звучание, и оно их страшит, оно приводит в замешательство, заставляет дёргаться и совершать поступки, на которые они при общении с заурядными начинающими бандитами типа нас никогда бы не пошли.

Надо оставить все, что тебе было когда-то нужно: и кредитки, и мобильники, и карты автодорог, и все-все…

В старых зеркалах есть места, где с помощью лупы можно разглядеть отпечатки: под истончившимся слоем серебра на краях и особенно в окисленных пятнышках. Дважды я сумел распознать слова. Один раз в нью-йоркском антикварном магазине я известил хозяина, что симпатичное зеркальце с ручкой — немецкой работы, ибо в пятнышке различил слова «ganz allein» [10] . И второй раз, когда снова приехал к бабушке. На краешке зеркала в спальне я изловчился прочесть «ортнёф». Теряясь в догадках, спросил бабулю, что бы это значило. «Сен-Реймон де Портнёф», — ответила она. Так я узнал, откуда родом мой дед.

Современные зеркала промышленного производства не интересны. Они абсолютно чистые. В них ничего не увидишь.

Понимаешь, сеструха! С любым имуществом связаны неприятности. Купи себе хоть собачью будку в тундре – и вместе с ней огребешь вагон ненужных проблем. Налог на землю, аренда собаки, биржевая стоимость придушенной курицы. Нет уж: предпочитаю быть неимущим. Меня больше устраивает ситуация, когда государству нечего с меня взять, кроме зубной щетки

Если человеку слишком часто попадаются на дороге сволочи, то одно из двух: либо он сам сволота порядочная, либо этих сволочей специально ищет

Снова молчание. С ее стороны – выжидающее, с моей… молчание полного онемения. Я не могла ни слова сказать, потому что вдруг сообразила: да ведь она цитирует мое письмо – мое письмо Г.Р., написанное в Крыму, вместе с моим отцом, Зинаидой Николаевной и Феликсом Феликсовичем! То самое письмо, с помощью которого Феликс заманил Г.Р. в наш дом на Мойке, где и убил его…

Я еще раньше поняла, что с Феликсом мне не придется вести такое же отстраненно-рафинированное существование, какое я вела прежде, будучи словно закупорена в драгоценном флаконе для духов. То есть существование наше осталось рафинированным, иначе и быть не могло при нашем общественном положении, состоянии и утонченных привычках Феликса, однако живая жизнь все чаще проникала в мой «флакон» – просто потому, что утонченность уживалась в Феликсе с жаждой некоей тьмы.

Сам не знаю почему, я смутно ощущал душок шарлатанства, впрочем, дифирамбы мадемуазель Г. пробудили мое любопытство к этому «новому апостолу и посланнику неба», как она его называла, проводившему жизнь в посте и молитве и не совершившему ни единого грешного поступка.

Как так получается: сначала кажется, что жить без человека не сможешь, а когда проводишь с ним сутки напролет, помираешь со скуки?

Сейчас у меня нет парня. У меня бывает плохое настроение. Иногда я жуткая злюка и социопатка. Но я не чувствую тебя несчастной.

"Оригиналы мы... под стеклом надо нас всех показывать, меня первую, по десяти копеек за вход."

ЕсЛи хочИшь вСех зафИгачить, беРиги каНсерВы. ЗопаСай гранАты и потроНы! В первую очереДь грохни офицера, свизИста, СнайПера, пулемеДчика и кариКтировщика огня

Когда ты любишь – тебе принадлежит весь мир. Когда ненавидишь – ты даже сам себе не принадлежишь, а принадлежишь одной только ненависти

Иногда человек как будто говорит правильные слова, но на самом деле науськивает. Порой и «люблю» можно произнести так, что тебя выбросят в окно…

...не может быть для матери страшнее приговора, что твой ребенок с гнильцой. И что ты только можешь себе представить, а скорее всего, и нет, что может выкинуть этот ребенок впоследствии.

Она молча слушала его сбивчивый монолог о том, что женился он по молодости и глупости, что жену давно разлюбил, отношения соседские. Жена – человек прекрасный, но… Чужой абсолютно. Никаких перспектив на дальнейшую жизнь. Никаких.

Собственная жизнь была ей безразлична – в ней ничего не осталось. Но дочь, которая по заслугам ненавидит мать и считает ее виновной во всем, хоть и не знает даже десятой доли правды, обязана жить!

— Дорогая, ты не поправишь мне нож в спине, а то он сейчас выпадет! Мерси! Тебе не вредно для здоровья так суетиться? — спрашивал Ржевский.
— НИЧУТЬ! У МЕНЯ ОТЛИЧНОЕ ЗДОРОВЬЕ! - на подъеме жизненных сил отвечала Недолеченная Дама.
— Зато у меня теперь плохое! В глазах что-то мерцает, и ржать как прежде уже не ржется! — уныло говорил поручик.

Думаю, что у многих поколений молодежи, всегда готовой сделать своим идолом любую незаурядную личность, этот бунтовавший против всего и всех подросток стал так популярен не только из-за своих стихов, но и из-за своих опасных инстинктов, скандалов, скоротечности вдохновения и кувырканий судьбы — от учителя к цирковому подручному и от грузчика к сомнительному торгашу.

Два года тому назад очень далеко от Макондо она заснула, не погасив свечу, а когда проснулась, вокруг полыхало пламя. Дом, в котором она жила вместе с воспитавшей ее бабкой, сгорел дотла. С тех пор бабка водила ее по городам и селениям и за двадцать сентаво укладывала в постель с мужчинами, чтобы возместить стоимость дома. По подсчетам девушки ей предстояло жить так еще около десяти лет, принимая по семьдесят мужчин за ночь, ведь, кроме выплаты долга, надо было еще оплачивать дорожные издержки, питание, а также индейцев-носильщиков.

— Земля круглая, как апельсин.

Когда ребенок, расшалившись, разобьет одну тарелку – его можно прогнать в другую комнату. Но если он перебьет вообще всю посуду – мудрее дать ему веник и заставить убраться.

...я прекрасно понимаю ее страх, ибо он подобен моему собственному. Этот страх — точно темная тень; он подкрадывается к тебе и шепчет, шепчет: ничто не вечно!

Книга – это деревце. Сажаешь и начинаешь терпеливо поливать. И стараешься не показывать никому, не выдергивать из земли, чтобы проверить, пустило ли оно корни. А то ведь не пустит.

Делить врагов - дурной тон. Как насчет небольшой битвы с летальным исходом?

я бедный несчастный тигр, у которого нет сил. Подойди ко мне, овечка! Я не боюсь тебя, нет? Спасибо, овечка!.. А я завтракал сегодня, ты не видела?

Только имей в виду, что мотоциклистов надо держать за пояс. Их не царапают за спину, не щекочут и не виснут на шее во время двойного обгона по встречке. И уж тем более им не закрывают глазки и не дуют в ухо во время левого поворота!

Проще найти клад, чем потерянное время

Когда семь столетий тому назад Марко Поло добрался наконец до Китая, разве он не подумал — и не забилось ли оттого быстрей его сердце? — что огромная, великолепная столица огромной империи стояла тут всю его жизнь, когда он и знать о ней не знал. Ничего ей не было нужно ни от него, ни от его Венеции и ни от всей Европы.

Невозможно обрести вечность без эйдоса. Остальное - технические мелочи!

Сколотый зуб... чего ж он так запустил себя? Есть же, извиняюсь, косметическая стоматология, - бубнил он вполголоса. - И вообще, будущий повелитель мрака! Захоти он - у него выросло бы сто зубов!

- Сто зубов не надо. Депресняк не выдержит конкуренции, - отказалась Даф.

– Слушайте… вы сильно ученый, да?
– Так… средне. А что?
– А то, что… не надо здесь острить. Ясно? Не надо.
– Не буду, – согласился учитель.

К себе в общежитие он шел спокойный. Медленно нес свое огромное счастье.

Самооправдание – утешительная конфетка для слабаков! Если кто-то два раза подряд скажет «если бы», а потом еще и окажется, что виноват не он, а кто-то другой, то с таким не то что в разведку, в булочную лучше не ходить!

Странная штука жизнь! Продавать колбасу не преступление, даже если она из спаниелей, а продавать чувства и слова – преступление. Видимо, объяснение в том, что не все, что подходит желудку, подходит мозгам.

Всякий опытный боец знает: вовремя согнуть руку в локте – это уже половина дела.

Хочешь узнать чего стоит мужик, – сходи с ним на неделю в поход. В походе и гниль сразу всплывет, и хорошее проявится. Я бы всех кандидатов на тили-тили-тесто отправляла в поход принудительно. Люди тут проверяются на раз-два-три. А то маются дурью: тесты всякие на совместимость заполняют в поганых журнальчиках, машины шариками украшают! Поубивала б!

Если ты долго и настойчиво просишь у света, допустим, выносливость и сильные ноги, будь готов, что однажды тебя переселят в квартиру на двадцатом этаже в доме, где никогда не работает лифт. Вынужденный спускаться-подниматься по десять раз в день, ты приобретешь и выносливость, и стальные икры… Правда, как ты уже понял, придется побегать.

– Хм… Даже не знаю, с чем сравнить, чтобы ты понял. Ты когда-нибудь сопли ел?
– Нет.
– А краску от дверей отколупывал?
– Нет!
– И дождевых червей никогда не пробовал?
Мошкин отвернулся. Петруччо посмотрел на него с состраданием.
– Тогда с тобой и говорить бесполезно. Все равно не поймешь.

Вот что я называю выборочным дебилизмом

Чье-то чужое сознание взорвалось и забилось в ее мозгу — холодное, колючее, темное сознание. Словно наконец вырвавшись на волю, но испугавшись простора, открывшегося перед ним после многих столетий безнадежного ожидания, оно издало торжествующий крик.

– Родители – не единственные, кто навязывает детям роли. Дети сами навязывают себе роли!

Прочитав эту книгу, вы и так сделали многое. У вас появилась возможность освоить новые принципы, применить на практике новые навыки, научиться новым моделям поведения и отбросить старые.

...помогло мне больше всего, так это попытка взглянуть на все с точки зрения ребенка.

— Ты любил ее? Жену свою — любил?

— Не знаю, — честно ответил я. — Мне было хорошо с ней, но я не уверен, что это была любовь. Иногда я думаю, что не способен на любовь. Когда она умерла, мне стало стыдно. Мне и сейчас стыдно, когда я думаю о ней, но не уверен, что это любовь…