...врачи даже до Мишки добрались с объяснениями, что дауны — это не такие дети, как другие, и не более того. Слово могли вычеркнуть из лексикона, но не из мыслей мальчика. Подростки — максималисты. Все либо черное, либо белое, поэтому ненормальность воспринималась пятнадцатилетним юношей как совершенно очевидная и неоспоримая. Но его отпугивало от нее не это. Многие другие на его месте были бы счастливы, что родители мало озабочены, где он бывает и что делает. Никто не контролировал его, никто (наконец-то!) не поучал, никто не лез в душу. А Мишка почему-то страдал и поэтому никак не мог полюбить маленький несчастный кулек, отобравший у него материнское внимание.

— Я же сказала: не терпит она ни дублеров, ни конкурентов. И своими руками растить себе смену тем более не станет.

- Том, как ты женился?
- Я поймал ее за юбку, когда она хотела выскочить от меня в окно.

"Э, Ассоль, говорил Лонгрен, - разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого - то они не могут". - "Как это - уметь?" - "А вот так!" Он брал девочку на руки и крепко целовал грустные глаза, жмурившиеся от нежного удовольствия.

«Она решилась идти на свидание, но колебалась в одном: каким образом примет она признание учителя, с аристократическим ли негодованием, с увещаниями ли дружбы, с весёлыми шутками или с безмолвным участием».

«…роскошь утешает одну бедность, и то с непривычки на одно мгновение».

Окроме честности, есть множество отрад:
Ругают здесь, а там благодарят.

Как посравнить да посмотреть
Век нынешний и век минувший:
Свежо предание, а верится с трудом,
Как тот и славился, чья чаще гнулась шея;
Как не в войне, а в мире брали лбом,
Стучали об пол не жалея!

Господствует еще смешенье языков:
Французского с нижегородским?

— Mon ami, — мрачно отозвался Пуаро, — когда вы видите, что люди говорят вам неправду, будьте осторожны! Если я не ошибаюсь, сегодня только один, в крайнем случае два человека говорили правду без всяких оговорок и увиливания.

На протяжении веков люди только усложняли Бога.

Мозги отчасти затянула похоть и близость, а отчасти — пустота, будто он не мог взять в толк, что вообще происходит.

Я, конечно, разделяю ее боль. Но если бы она только знала, что мне приходится переживать теперь, изо дня в день…

— Человеческие жизни тоже могут чиниться загадочным образом.

— Ребенок ни в чем не виноват, Флора, — терпеливо произнес я. — Он невинен. Он может оказаться чудесным малышом, и ты полюбишь его. Пойми, хотя он еще такой крошечный, он уже личность со всеми своими особенностями, своей судьбой. Ты разрушишь целую человеческую жизнь. И подумай вот о чем: если позже у тебя будут другие дети, разве ты не станешь оплакивать этого ребенка и гадать, каким бы он стал?

Он позабыл все те основные человеческие привычки, научить его которым стоило такого труда.

Однажды ранним утром что-то заставило Гарриет встать с постели и зайти в комнату Бена, и, войдя, она увидела, что Бен, качаясь, стоит на окне. Окно было высоко от пола — бог весть, как Бену удалось туда забраться! И оно было открыто. В любую секунду Бен мог вывалиться. Гарриет подумала: «Какая жалость, что я зашла…» — и отказалась ужаснуться такой мысли.

В одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно; если она не изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно дурно

Войны будут всегда, потому что так устроены люди. Женщины — нет. Но мужчинам нужна война — не меньше, чем женская любовь.

Свет создал для нас этот мир – прекрасный и совершенный для того, чтобы мы радовались. Мы же точно неблагодарные дети, получившие игрушку, мало того, что сами не радуемся, но еще и тот, кто подарил, вечно оказывается виноват, что машинка сама себя не заводит, пистолет недостаточно убивательный, а у куклы отломилась нога. Хочешь сделать дурака несчастным – подари ему что-нибудь.

— Есть только один вопрос, — продолжил Бун, — слишком важный, чтоб его откладывать. Кто вы такие?
— Мы беженцы, — ответил Дэвид. — Беженцы, укрывшиеся в глубинах времени.
— Никоим образом! — вскричал Хорас. — Ты упрямо твердишь, что мы беженцы, а я утверждаю, что мы революционеры! Настанет день, и мы вернемся!..

— Не хотел тебе говорить, да, видно, придется. Судя по всему, мой Баузер — это собака, путешествующая во времени. Он однажды приволок сюда кость динозавра.

— Бога ради, это же противоестественно. — Он бросил салфетку на стол. — Самое лучшее — как можно быстрее выдать ее замуж. Нельзя позволить, чтобы эта… это отклонение стало для нее нормой. В Индии британских мужчин впятеро больше, чем женщин, и в поиске мужа нет ничего зазорного. Все организовано именно для того, чтобы замуж вышло как можно больше женщин. Адела будет среди этих женщин, познакомится с холостыми военными.
Миссис Уинфилд опустила глаза:
— И с женщинами тоже.
— Черт возьми, чего же ты хочешь? С женщинами она познакомится в любом случае.

Химиотерапия – самое неприятное, что пришлось мне испытать во время лечения.
Тошнило меня ужасно от всего. Любая еда вызывала судороги, запах жареной картошки доводил почти до обморока, вид фруктов заставлял птицей лететь к унитазу. Я пожаловалась врачу-химиотерапевту, та презрительно прищурилась:
– Скажите, пожалуйста, какая нежная, от уколов циклофосфана ей плохо… Нечего выдумывать! Небось зоофран хотите!

В голове было пусто и ясно. Даже сердце, казалость, не билось, а только вяло трепыхалось где-то под горлом, мешая говорить.

Ощущение счастья вообще объяснить невозможно, к сожалению. Нет-нет, уверяю тебя, умение отдавать гораздо ценнее, чем желание брать. Самая тяжелая забота ценнее беззаботности.

– Куда? В горе? Ах, Сонечка, Сонечка… Ты думаешь, я ничего про тебя не понимаю, да? Твое горе, милая Сонечка, написано на твоем прекрасном лбу крупными буквами… Хочешь, я его прочитаю?
– Ну… что ж, попробуй…
– Я думаю, тебя бросил муж. Унизил, изменил, растоптал лучшие твои чувства. Даже скорее всего, что ты оказалась в крайне стеснительном материальном положении… Ни работы, ни дома, бежишь куда глаза глядят. Так часто бывает с вполне благополучными женщинами, милая. Мужчины обычно жестоки с бывшими возлюбленными, такова их природа. Ну что, я правильно тебя прочитал?
– Нет, Марк. Все не так, не так… То есть… Да, муж мне действительно изменил. И не с кем-нибудь, а с лучшей подругой.
– Что ж, тоже вполне обычная ситуация… Можно сказать, бытовая.
– Нет, не обычная! Дело в том, что… У меня есть ребенок, Марк. И я… его бросила. Я оставила его мужу и сбежала… Я совершила великую подлость, понимаешь ты это или нет?! Я бросила своего ребенка! Бросила, бросила! Понимаешь ты это или нет?

Они лежали.
Вдруг звякнул звонок.
– Муж!
Они вскочили, стали лихорадочно одеваться.
Он, полуодетый, выглянул на лестничную площадку с носком в руке.
Никого.
Он облегчённо обернулся.
В комнате стоял такой же полуодетый мужчина с носком в руке.
Двое с носками в руках.
Тот приехал ночью домой.
Хотел незаметно войти.
Этот хотел незаметно выйти.
20 лет прошло.
Ужас в его сердце до сих пор.

У каждого беспокойство выражается по-своему. Кто-то предпочитает его выбегивать, другие же глотают волнение как ядовитую пилюлю и сидят на одном месте, неподвижные точно удавы, пока оно медленно разъедает их внутри. Так и здесь. У Антигона беспокойство имело двигательную форму, у Багрова – разъедающую.

Каждый художник – немного токсикоман. Правильное масло отличается от неправильного не только цветом, но и запахом

Человек не должен делать то, что ему хочется. Только то, что не хочется. Главный тест на то, что дело действительно нужное, это ощущение "не хочется"

И вот с этим платьишком будет меня полжизни поминать: оно само такое – никакое, – и ты шо хошь на него накидавай: манто-шманто, шкурка лисы на плечи голяком… жакет опять же строгий, плюс нитка твоих жемчугов. Вот и получится: и в аудиентию, и на концерт, и на коктейль-вечеринку.

– Рояль! – отрывисто бросил вполголоса Гаврила Оскарович. – Она возит его с собой.
– Рояль – с собой? В багаже? Как панталоны?!

"От Эмки муж после этого ушел, - а ей хоть бы что! И плевать, сказала, мужей сколько хочешь может быть, а брат у меня один!"

А милый, для кого забыт
И прежний друг, и женский страх и стыд, —
За двери прячется, боится быть в ответе.
Ах! как игру судьбы постичь?
Людей с душой гонительница, бич! —
Молчалины блаженствуют на свете!

Ну вот! Опять! Странные мы существа, люди. Все хорошее скрываем как проказу. Сворачиваемся, выставляем рога, обиваем себя жесткой арматурой, чтобы жизнь, пиная нас, сломала ногу

— Мы — дети Срединного мира, а не Земли Серебряных Яблок. Порою нас так и тянет навестить горы нашей юности, пусть даже это означает, что мы постареем.

— Той ночью на воле разгуливали темные силы, — промолвил Бард. — Дверь между жизнью и Смертью оставалась открытой; было очень важно, чтобы пламя перешло в руки невинного дитя. К сожалению, Люси оказалась запятнана виной.

« Мы всегда ищем самое притянутое за уши научное объяснение, прежде чем начать искать в области нереального. »

« Самые великие перемены в истории происходили, когда люди были способны отмахнуться от того, что им диктовали другие. »

За свое детство ему предстоит увидеть немало миражей.

Жду. Мы так долго находимся в темноте, что уже не в состоянии различать грань между сном и явью.

— Лучший способ заставить нас извлечь папины часы из тайника — инсценировать попытку ограбления. Опасаясь воров, мы бы вытащили часы из секретного хранилища и держали бы при себе — для надежности.

Враги не дремали, враги копили силы. Он бросил взгляд на север, словно уже различал там армии сводного брата, который возвращается в надежде занять запятнанный кровью трон...

По большому счету Земля была бы рада-радехонька избавиться от нас,...

И поскольку обе они были русские бабы, пусть одна – дитя надежды последних шестидесятых, а другая – никому теперь, кроме Матроны, не нужное дитя перестройки, они обнялись и заплакали. Теперь у них была общая роль.

...большинству людей было неприятно зрелище этой семьи. Люди, приехавшие на юг отдыхать, не любили огорчать себя неприятными эмоциями. Они, как правило, торопясь, проходили. Редкие прохожие не опускали глаза.

Все хотели быть рядом с Джеем, находиться в его энергетическом поле. Он заряжал, он возбуждал. Воздух вокруг него словно трещал от электрических разрядов. Со стороны казалось, что у него тысяча друзей.

— Я не верю, что вы его задушили.
— Тогда…
— Но они верят. Они верят. Джей был одним из них. Они ищут козла отпущения, и кто-то — убийца Джея — подсунул им такового.